Блаватская Елена Петровна » Изречения Мудрецов Востока

Под этим термином маркиз де Мирвиль понимает то, что каждый "элемент" природы - это область, заполненная и руководимая своими невидимыми духами. Западные каббалисты и розенкрейцеры называли их сильфами, ундинами, саламандрами и гномами; а христианские мистики, такие, как де Мирвиль, дают им еврейские имена и распределяют их среди различных видов демонов под руководством Сатаны - конечно, с разрешения Бога.  

Он, также, восстает против решения св. Фомы, согласно которому душа животного разрушается вместе с телом. Он говорит: "Нас призывают уничтожить некую силу, наиболее существенную силу на земле, называемую животной душой", которая, согласно преподобному отцу Вентуре, является "наиболее достойной уважения душой после души человека".**  

Он только что назвал ее нематериальной силой, и теперь он же называет ее "наиболее существенной вещью на земле".***  

Но что такое эта "сила"? Жорж Кювье и академик Флоуренс раскрывают нам ее секрет.  

Форма, или сила тел, (отметим, что форма в этом случае означает душу), - пишет Кювье, - гораздо более существенны для них, чем материя, поскольку последняя постоянно меняется (не разрушаясь по существу), тогда как форма сохраняется вечно.  

Флоуренс добавляет к этому:  

 Во всем, что имеет жизнь, форма является более устойчивой, чем материя; ибо то, что образует Сущность живого тела, его идентичность и его сходство с самим собой, - это его форма.*  

Как замечает в свою очередь де Мирвиль, поскольку форма является "основным принципом, философским основанием нашего бессмертия",** то отсюда следует, что под этим вводящим в заблуждение термином понимается душа человека или животного. Я предполагаю, что скорее это то, что мы называем Единством Жизни.  

Как бы там ни было, как мирская, так и религиозная философия подтверждает утверждение о том, что души человека и животного идентичны. Лейбниц, философ, которого любил Боссюэ, по-видимому в некоторой степени верил в "воскрешение животных". Поскольку смерть для него - это "просто временное сворачивание личности", он сравнивает ее с сохранением идей во сне или с бабочкой, содержащейся в гусенице. "Для него", - говорит де Мирвиль, - "воскрешение*** - это общий закон природы, но если оно совершается чудотворцем, то сразу становится большим чудом из-за своей преждевременности, окружающих обстоятельств и способов, которыми он действует". В этом отношении Лейбниц является истинным оккультистом, хотя и не подозревает этого. Рост и распускание цветка или растения за пять минут вместо нескольких дней или недель, усиленное развитие растения, животного или человека, - эти факты содержатся в записях оккультистов. Они только по видимости являются чудесами; естественные силы ускорили и во много раз усилили эти процессы при помощи особых условий и под воздействием оккультных законов, понятных для посвященного. Ненормально быстрый рост осуществляется силами природы, слепыми или обладающими незначительным разумом, подчиняющимся оккультной силе человека, силами, совместно действующими на развитие чего-либо из хаотических элементов. Но почему нужно одно называть божественным чудом, а другое - сатанинской уверткой или просто обманным действом?  

И все же, как истинный философ, Лейбниц даже в этом опасном вопросе о воскрешении мертвых чувствует себя обязанным включить сюда все животное царство в целом, говоря: "Я верю, что души животных неразрушаемы... и я думаю, что это лучше всего способно доказать нашу собственную бессмертную природу".*  

Дан, викарий Мидлтона, опубликовал по этому вопросу два небольших тома, в которых он поддержал Лейбница. Подводя итог своим взглядам, он говорит, что "священные тексты содержат намеки на то, что животные будут жить в будущей жизни. Эта доктрина поддерживалась рядом отцов церкви. Разум, говорящий нам, что животные имеют душу, одновременно учит нас, что они должны переходить в будущее состояние. Взгляды тех, кто верит, что Бог уничтожает души животных, не имеет никаких прочных оснований", и т. д. и т. п.**  

Немало ученых последнего столетия защищало гипотезу Дана, объявляя ее в высшей степени вероятной, и прежде всего - протестантский теолог Шарль Боннэ из Женевы. Сейчас этот теолог является автором исключительно интересной книги, названной им "Палингенезис",*** или "Новое рождение", которое имеет место, как он старается доказать, благодаря невидимому зародышу, существующему в каждом; и, как и Лейбниц, он не может понять, почему животных следует исключить из этой системы, ибо в таком случае она утратит свое единство, а система означает "собрание законов".****  

 Животные, - пишет он, - это удивительные книги, в которых творец собрал самые потрясающие черты своего верховного разума. Анатом должен изучать их с уважением, и даже если он слабо наделен чувством деликатности и способностью к рассуждению, характерными для нравственного человека, он никогда не будет представлять себе, что имеет дело с грифельной доской или с булыжником. Он никогда не забудет, что все то, что живет и чувствует, имеет право на его милосердие и жалость. Человек стал бы избегать риска идти на компромисс со своим этическим чувством, если бы он познакомился со страданиями и кровью животных. Эта истина настолько очевидна, что правительства никогда не должны упускать ее из виду... Что касается гипотезы об автоматизме животных, то я склонен рассматривать ее как философскую ересь, которая была бы очень опасна для общества, если бы она не противоречила столь сильно здравому смыслу и чувствам, становясь тем самым безопасной, ибо она никогда не может быть признана.  

Что касается предназначения животных, то, если моя гипотеза верна, провидение предусматривает в их будущих состояниях крупные компенсации за их теперешнюю жизнь...* Для меня их воскрешение - это следствие той души или формы, наличие которой мы обязаны признать у них, ибо душа является простой субстанцией, которая не может быть ни разделена, ни разложена на составные части, ни уничтожена. Нельзя избегнуть такого заключения без того, чтобы не впасть в автоматизм Декарта; а в этом случае каждый быстро и неизбежно перешел бы от автоматизма животных к автоматизму человека...  

Наша современная биологическая школа дошла до теории "человека-автомата", но ее последователи могут иметь свои собственные схемы и заключения. То, чем я в настоящее время занимаюсь, это окончательное и полное доказательство того, что ни Библия, ни ее наиболее философские интерпретаторы (хотя бы по другим вопросам у них и не было ясных взглядов) никогда не отрицали, исходя из библейского авторитета, наличия бессмертной души у животных, более того, они находили в ней убедительное доказательство существования такой души у человека. Следует прочесть некоторые стихи в книге Иова и Екклезиасте (III, 17-22), чтобы придти к этому заключению. Суть дела состоит в том, что там ни единого слова не говорится о будущем состоянии ни животного, ни человека. Но если в Ветхом Завете содержится лишь негативное свидетельство относительно бессмертной души животных, то в Новом Завете это утверждается так же прямо, как и для самого человека; и именно для пользы тех, кто насмехается над индусским филозоизмом, кто утверждает свое право убивать животных по собственному произволу и для своего удовольствия и не признает у них бессмертной души, - дается сейчас окончательное и определенное доказательство такого рода.  

В конце 1-й части упоминался св. Павел как защитник бессмертия всякого животного творения. К счастью, это утверждение не из тех, которыми христиане могут пренебречь как "богохульными и еретическими интерпретациями святого писания группой атеистов и свободомыслящих". Если бы каждое из в высшей степени глубоких и мудрых слов апостола Павла - посвященного в той мере, в какой он мог быть таковым - было понято столь же ясно, как и те отрывки, которые относятся к животным! Ибо тогда было бы показано, что неразрушимость материи, о которой говорит материалистическая наука; закон вечной эволюции, резко отрицаемый церковью; вездесущность Единой Жизни, или единства Единого Элемента и его наличие во всей природе, как это проповедуется эзотерической философией, и тайный смысл послания к римлянам св. Павла (VII,18-23), - все это, очевидно, одно и то же. Поистине, что еще мог иметь ввиду этот великий исторический персонаж, столь явно пропитанный неоплатонической александрийской философией, говоря то, что я расшифровываю и комментирую в духе оккультизма, чтобы дать более ясное понимание моих взглядов?  

Апостол начинает, говоря (Рим. VIII, 16, 17): "Сей Самый Дух (Параматма) свидетельствует духу нашему (атман), что мы - дети Божии", и "если дети, то и наследники" - наследники, конечно, вечности и неразрушимости вечной или божественной сущности в нас. Далее он говорит нам:  

Нынешние временные страдания ничего не стоят в сравнении с тою славою, которая откроется в нас (стих 18).  

Под "славой" мы имеем ввиду не "новый Иерусалим", символическое представление будущего в каббалистическом Откровении св. Иоанна, но деваханические периоды и серии рождений в последовательных расах, когда, после каждого нового перерождения мы будем обнаруживать себя выше и совершеннее как физически, так и духовно, и когда в конце концов мы все действительно станем "сыновьями" и "детьми" Бога при "последнем воскрешении", назовут ли его люди христианским, нирваническим или парабрахмическим, поскольку все это одно и то же. Так как воистину:  

Ибо тварь с надеждою ожидает откровения сынов Божиих (стих 19).  

Под тварью здесь имеется ввиду животное, как это будет показано далее исходя из авторитета св. Иоанна Хризостома. Но кто эти "сыны Бога", появления которых страстно желают все твари? Являются ли они "сыновьями Бога", с которыми "пришел также Сатана" (см. кн. Иова), или это "семь ангелов" из Откровения? Имеют ли они отношение только к христианам, или же к "сынам Бога" по всему миру?* Такое появление обещается в конце каждой манвантары,** или мирового периода, писаниями каждой великой религии, и хранится в эзотерических интерпретациях всех их, но наиболее ясно - в Ведах. Ибо здесь говорится, что в конце каждой манвантары наступает пралайя, или разрушение мира - лишь одно из которых известно христианам и ожидается ими, - когда будут оставлены сишты, или останки, семь риши и один воин, а также все семена для будущей "приливной волны следующего цикла".* Но главное, чем мы сейчас заняты, состоит не в том, чтобы показать, какая из теорий, христианская или индуистская, более верная; но в том, чтобы доказать, что брамины, которые учат, что семена всех существ сохраняются, несмотря на периодическое полное разрушение всех видимых вещей, вместе с "сыновьями Бога", или риши, которые должны проявить себя для будущего человечества, - говорят не больше и не меньше того, что проповедует сам св. Павел. Оба учения рассматривают жизнь животных с надеждой на новое рождение и переход в более совершенное состояние, когда каждая тварь, которая сейчас "ожидает", будет радоваться "появлению сынов Божиих". Как объясняет св. Павел:  

"Сама [ipsa] тварь освобождена будет от рабства тления", то есть можно сказать, что зародыш, или неразрушимая душа животного, которая не достигла Девахана, пребывая в элементарном или животном состоянии, будет переходить в более высокую форму вместе с человеком, достигая еще более высоких состояний и форм, и как человек, так и животное, достигая "свободу славы" детей Божиих (стих 21).  

Эта "свобода славы" может быть достигнута только путем эволюции, или кармического прогресса всех живых существ. Бессловесное животное, развившееся из наполовину чувствительного растения, постепенно превращается в человека, духа, Бога - et seq. и ad infinitum [и так далее, и до бесконечности]! Ибо св. Павел говорит:  

Мы знаем ["мы", посвященные], что вся тварь (omnis creatura или животное в Вульгате) совокупно стенает и мучится [при рождении ребенка] доныне*(стих 22).  

Это прямое признание того, что человек и животное уравнены между собой на земле в том, что касается страдания, и в своих эволюционных усилиях достигнуть цели в соответствии с кармическим законом. "Доныне" - означает до пятой расы. Чтобы сделать это еще более ясным, великий христианский посвященный дает следующее объяснение:  

Не только она [тварь], но и мы сами, имея начаток Духа, и мы в себе стенаем, ожидая усыновления, искупления тела нашего (стих 23).  

Да, это мы, люди, "имеющие начаток Духа", или прямой парабрахмический свет, нашу атму, или седьмой принцип, благодаря усовершенствованию нашего пятого принципа (манаса), который гораздо менее развит у животного. Как компенсация этого, их карма, однако, гораздо легче, чем наша. Но это не является основанием для того, чтобы они не могли однажды достигнуть того усовершенствования, которое дает полностью развитому человеку форму дхиан когана.  

Ничто не может быть более ясным - даже для несведущего, непосвященного критика - чем эти слова великого апостола, независимо от того, интерпретируем ли мы их в духе эзотерической философии, или средневековой схоластики. Надежда на искупление или переживание духовной сущности, освобожденной от "рабства тления", или от ряда временных материальных форм, существует для всех живых существ, а не только для одного человека.  

Но нельзя ожидать от "образца" для животных, как известно, неоднозначного, что он легко согласился бы разделить свои надежды со своим домашним скотом и домашней птицей. Знаменитый комментатор Библии, Корнелий Лапид, впервые отметил и обвинил своих предшественников в том, что они сознательно сделали все возможное, чтобы избежать применение понятия creatura к низшим созданиям в этом мире. Мы узнаем у него, что св. Григорий Назианский, Ориген и св. Кирилл (вероятно, единственный, кто отказывался видеть человеческое существо в Ипатии и обращался с ней так, как если бы она была диким животным) настаивали на том, что слово creatura в цитированных выше стихах применялось апостолом просто к ангелам! Но, как отмечает Корнелий, обращаясь за поддержкой к св. Фоме, "это мнение является слишком искаженным и произвольным (distorta et violenta); кроме того, оно обесценивается тем фактом, что ангелы как таковые уже освобождены от рабства тления". Не более удачно и предложение св. Августина, ибо он выдвигает странную гипотезу, что "существа", о которых говорит св. Павел, это "неверные и еретики" всех времен! Корнелий возражает против уважаемого отца церкви так же хладнокровно, как и против его более ранних святых собратьев. "Ибо", - говорит он, - "в цитируемом тексте те создания, о которых говорит апостол - это безусловно создания, отличные от людей: и не только они, но и мы сами отличны от них; и тогда это означает не освобождение от греха, но освобождение от грядущей смерти".* Но даже храбрый Корнелий в конце концов пугается общего сопротивления и решает, что термином "создания" св. Павел мог обозначать - как утверждают св. Амвросий, св. Илларион и другие - элементы (!!), то есть солнце, луну, звезды, землю, и т. д., и т. п.  

К сожалению для святых мыслителей и схоластиков, и к счастью для животных, - если вообще бывает польза от полемики, - их взгляды были опровергнуты еще более великим мыслителем, чем они сами. Это - св. Иоанн Хризостом, упоминавшийся выше, которого, по утверждению епископа Прокла, бывшего его секретарем, особенно высоко почитает римско-католическая церковь. На самом деле, св. Иоанн Хризостом был "медиумом", если такое светское в наши дни слово можно употребить в отношении святого, апостола "для язычников". В отношении своих комментариев к посланиям св. Павла, св. Иоанн ведет себя так, как если бы он был непосредственно вдохновлен самим апостолом, другими словами, как если бы он написал свои комментарии под диктовку св. Павла. Вот что мы читаем в этих комментариях к 3-ей главе Послания к Римлянам.  

"Мы должны постоянно страдать из-за промедления в нашем исходе (смерти); ибо, как сказал апостол, если существо, лишенное разума (mente, а не anima, то есть "души") и речи (nam si hoec creatura mente et verbo carens), страдает и ожидает, тем больше стыд для нас, если мы не делаем так".*