Проблемы родителей, воспитывающих детей с СДВГ

Несколько слов о синдроме дефицита внимания и гиперактивности

 Синдром дефицита внимания и гиперактивности (СДВГ) - это нейробиологическое (связанное с нарушениями в работе некоторых структур и систем головного мозга) состояние, характеризующееся неадекватными для данного возраста уровнями невнимательности, гиперактивности (чрезмерной подвижности) и импульсивности (несдержанности) (МКБ-10).

Эти признаки могут проявляться в различных комбинациях  и в разных условиях: в школе, дома и в иных ситуациях, и обычно обнаруживаются в дошкольном или раннем школьном возрасте.

Специалисты выделяют три типа СДВГ. Существует тип с преобладанием гиперактивности/импульсивности (при этом признаки невнимательности незначительны), тип с преобладанием дефицита внимания (признаки гиперактивности/импульсивности незначительны) и смешанный тип (при котором проявляются и симптомы дефицита внимания и гиперактивности/импульсивности).

В связи с тем, что у каждого ребенка время от времени возникают такие проблемы, для постановки этого диагноза нужно, чтобы подобное поведение было очевидно неприемлемым чрезмерным для человека данного возраста.
Все дети иногда беспокойны, иногда делают что-то не думая, иногда уплывают куда-то в мечтах, но когда гиперактивность, отвлекаемость, плохая концентрация внимания или импульсивность начинают влиять на успеваемость в школе, отношения с другими детьми или поведение дома, у ребенка можно заподозрить СДВГ.

Кратко о причинах возникновения

Анализ литературы, касающийся происхождения синдрома дефицита внимания с гиперактивностью позволяет выделить 4 блока причин:

1. генетические (наследственная предрасположенность);

2. биологические (органические повреждения головного мозга во время беременности, родовые травмы);

3. социально–психологические (микроклимат в семье, алкоголизм родителей, условия проживания, неправильная линия воспитания).

4. влияние окружающей среды.

На сегодняшний день выделяют следующие теории происхождения синдрома дефицита внимания с гиперактивностью:

1. Сторонники нейробиологических теорий утверждают, что существует некий медиатор (возможно моно- или катехоламины, серотонин), влияющий на моторику и приводящий к нарушениям поведения.

2. Авторы нейропсихологических теорий считают, что существует дефицит в механизме ингибирования в головном мозге, в так называемой системе "ингибирования поведения", т. е. нет контроля и "гашения" поведения в septal hippocampal system (SHS).

3. Нейроанатомическая теория сравнивает поведение гиперактивных детей с таковым у детей с дисфункцией лобной доли, где расположена SHS, но этому нет достаточного подтверждения современными методами диагностики (компьютерная томография).

4. Теории токсических веществ, приписывающие различным веществам (ароматизаторам, пищевым добавкам, салицилатам), а также чрезмерному потреблению сахара и сахарозы, содержанию свинца в организме возможность возникновения синдрома, имеют право на существование, но нуждаются в дополнительных исследованиях.

Дальнейших разработок и внимания заслуживают как биологические теории, так и теории о психосоциальном происхождении синдрома дефицита внимания с гиперактивностью.

КАК и чем лечат СДВГ в России и за рубежом

 СДВГ не излечивается, он корректируется: посредством облегчения симптомов и осуществления помощи в приспособлении к обществу и в реализации способностей. Коррекция подразумевает комплексный подход, включающий медикаментозные и немедикаментозные методы.

Медикаментозная терапия занимает важное место в лечении СДВГ, назначается по индивидуальным показаниям в тех случаях, когда когнитивные и поведенческие нарушения у ребенка не могут быть преодолены лишь с помощью немедикаментозных методов.

В России СДВГ принято считать неврологическим заболеванием. Для его лечения традиционно используются ноотропные препараты (винпоцетин, пикамилон, пантогам, фезам и др.), тракнвилизаторы с ноотропными средствами (фенибут), естественными метаболитами (глицин и др.). Иногда назначаются сиднокарб (относится к классу психостимуляторов), неулептил (класс нейролептиков). Единого подхода к медикаментозному лечению на сегодняшний день не существует.

Наиболее распространенные на Западе лекарства, применяемые при СДВГ, – психостимуляторы, такие как риталин, концерта и аддерал, а также не  психостимулятор страттера. Психостимуляторы используются в лечении СДВГ более 60 лет, начиная с риталина. Про медикаментозные методы подробнее можно прочесть в различных медицинских источниках.

К немедикаментозным методам терапии относятся модификация поведения, психотерапия, нейропсихологические и психолого-педагогические коррекционные методики:

- Метод биологической обратной связи (БОС) является методом коррекционного обучающего воздействия на нейрональные системы коры головного мозга;

- Нейропсихологическая коррекция: различные методики, направленные, в частности, на улучшение взаимодействия между полушариями мозга.

- Психотерапия: индивидуальная, поведенческая, когнитивная (как возможность модификации поведения); групповая  (как возможность научения взаимодействия в социуме); семейная (как возможность налаживания семейных отношений);

- Психологические тренинги (уверенности в себе, коммуникативных навыков, и для родителей – тренинги родительских навыков и родительской компетентности);

- Учебные программы, ориентированные на индивидуальные стили обучения  для детей с визуальными, аудиальными, или кинестетическими способностями.

Подробно методы психолого–педагогической коррекции СДВГ рассматриваются в книге «Гиперактивность и дефицит внимания в детском возрасте» (Н.Н.Заваденко, 2005).

Что чувствуют родители, воспитывающие  детей С СДВГ?

 Родители «такого» ребенка обычно испытывают целую гамму противоречивых чувств: недоверие, гнев, разочарование, стыд, чувство вины, ощущение несправедливости и чувство озлобленности (все враги). Они особенно чувствительны и ранимы. Ведь очень часто их чувство собственного достоинства, доверие и одобрение со стороны окружающих ставятся под удар или сомнение.

Кроме того, родители неспокойного ребенка часто бывают расстроены и  шокированы его поведением и поэтому «измученные» как в эмоциональном так и физическом плане разучаются наслаждаться своим ребенком. Они страдают от того что, они одиноки в своей проблеме.

А чего стоит ярлык или названный синдром у ребенка – это постоянно саднящая рана на сердце матери и отца. Родителям кажется, что он делает его ребенка  менее социально-значимой личностью, чем другие дети. Маму и папу просто «убивает», когда специалисты и другие авторитетные взрослые пытаются окончательно  спрогнозировать, каким вырастет их неспокойный ребенок.

В дополнение к сказанному, родителей часто пугает, что все проблемы ребенка зависят от его синдрома. Хотя то, что ребенку поставлен определенный диагноз, не означает, что все его остальные проблемы связаны именно с ним.

Большинство родителей незнакомы с медицинскими терминами, состояниями и лекарствами. Неинформированность их пугает. Им необходимо время, чтобы свыкнуться со всем этим. 

 Признаки, по которым можно понять, что с родителями «не все в порядке»

 «Сколько раз тебе объяснять!», «Любой дурак уже догадался бы», «Такая бестолочь!»… Злимся. Кричим. Праведный гнев-то. Иногда это – справедливо, но не имеет ровным счетом никакого значения, поскольку отношениям наносит вред. Тогда тормозим и еще раз тормозим, конечно, себя. Потом начинаем говорить о конкретном поступке ребенка. 

«Ой, как стыдно, разве можно на людях так себя вести!» Начинаем оправдываться: либо про себя, либо вслух. Ведь нас-то мама приучила к порядку быстро, а мы терпим фиаско. Верим изо всех сил, что в ребенке нашем есть много хорошего, и оно постепенно возьмет верх. Перестаем фиксироваться на недостатках, а подкрепляем достоинства, даем силы для самостоятельной борьбы ребенка со своим недостатком.

«Подумаешь, плавает хорошо, а в остальном-то, ужас!», сказала одна мама . Как будто плавать -  «это само собой». Однако - это и есть основа для коррекции. Поэтому недаром говорят: «Ребенка надо хвалить». Хвалить – значит, признавать достоинства, подчеркивать позитивное, делать на нем акцент. Даже самые мелкие достоинства ребенка нужно «вытаскивать наружу» – иначе у ребенка сложится впечатление о полной собственной никчемности и бесполезности каких бы то ни было усилий.

 «Ты же уже такой взрослый, если бы постарался, то сделал бы как надо!». Это 5-7-ми летний-то? Родители часто руководствуются своими представлениями о желательных для ребенка качествах и обращаются с ним так, будто он уже обладает ими. Границы возможностей для детей с СДВГ могут быть ниже, чем для других детей того же возраста. Постоянно исследуем эти границы осознавая, что на нынешний момент это потолок возможностей ребенка. Требовать большего неразумно.

Командуем, если можем (в смысле соседи не услышат) как можно громче: «Ты должен…» «Ты опять ничего не делаешь». Мощная разрушительная сила. Родители не обеспечивают поддержкой и помощью, дети активно пытаются протестовать. Когда ребенок не справляется с поручением (что часто воспринимается родителями как его активное нежелание, «лень»), необходимо делать это вместе с ним, при этом, не прекращая доброжелательного общения, показывая, как это нужно делать, не связывая поручение с отрицательными эмоциями.

Возможные причины,  вызывающие внутриличностные конфликты у родителей

Разберем наиболее распространенные внутренние психологические причины родителей, из-за которых переносить ребенка становиться особенно трудно.

Во-первых, общая неудовлетворенность жизнью, недовольство тем, как все сложилось: недовольство браком, работой, тем, «что имею» (все просто отвратительно) да еще и ребенок «не такой как надо».

А вот это, ну просто очаровательно: ребенок как смысл жизни!  Вся жизнь  матери заполнена заботами о ребенке: учеба, занятия,  здоровье, друзья, его личная жизнь, наконец. Внутри мамы – пустое ничем незаполненное безвоздушное пространство. Симптом или синдром ребенка такое поведение оправдывает, придает ему благородный смысл. Удивительно, но иногда матери бывает «выгодно», чтобы ребенок не справлялся, болел, оставался зависимым. Такие мамы часто говорят: « Я ведь полностью всю себя ему отдаю,  а он все равно такой!»

Также одной из серьезных причин неудовлетворенности  является  незрелость родителей. Это значит, что основными их жизненными установками и приоритетами для ребенка являются: «отлично учиться в школе», «поступить в хороший институт», «сделать карьеру», «добиться положения», «иметь высокооплачиваемую работу» и т.п.. СДВГ - серьезная помеха в реализации подобных установок.

Еще одна причина: авторитарный характер женщины в сочетании с недостаточным влиянием мужчины в воспитании. В результате у мамы возникает неудовлетворенность браком, и она возлагает надежды на ребенка вследствие того, что ее ожидания относительно брака не оправдались. Но ребенок с СДВГ не оправдывает такие ожидания.

Собственно, повышенная тревожность матери – еще одна причина для возникновения внутриличностных  конфликтов. Установки типа: «Если ребенок не будет таким, каким я его себе представляю, он не приспособится к жизни» или  «СДВГ ребенка опасен для его будущего»,  - блокируют самостоятельность ребенка, отрицают хорошее в нем. Для такой мамы  его  хорошего (собственно ребенка), недостаточно, и вообще не имеет значения. А из повышенной тревожности прямая дорога к гиперопеке. У такого поведения матери может быть как минимум два объяснения: либо она боится одиночества и стремится «привязать» к себе ребенка, сделать зависимым от себя, либо у мамы гипертрофированная потребность в принятии окружающими, в соответствии социальными нормами.

Потребность в комфортном существовании, в избавлении от проблем идет вразрез с понятием ребенок с СДВГ. В понимании таких родителей ребенок должен вести себя так, чтобы они могли «не напрягаться», а спокойно радоваться жизни. СДВГ воспринимается как несовместимый с полноценной жизнью дефект, воздействие его хочется свести к нулю.

 И вот эта прелесть: попытки родителей компенсировать неудавшуюся собственную жизнь успехами ребенка (из серии про нарциссическое расширение). Когда родители не смогли добиться того, о чем мечтали, они склонны возлагать на ребенка неоправданно высокие надежды. Фиксация на достижениях ребенка, стремление «развивать», желание, чтоб ребенок демонстрировал успехи, был лучше всех – именно так проявляется нереализованная потребность в достижении. Понятно, что СДВГ – высо-о-окая стена, мешающая реализации подобных планов.

Постепенное осознавание этих внутренних проблем (в сотрудничестве с гештальт-терапевтом), принятие на себя ответственности за них, а тем более попытка что-то менять в связи с этим – точно непросто. Что-то про вроде бы набивший оскомину, но неизбежный личностный рост или терапию в духе гештальта.

Как семья усиливает патологические качества СДВГ у детей

Там, где появляются дети с СДВГ (или без «Г»), внутрисемейные конфликты обостряются. Эти детки – проявитель и катализатор личностных проблем родителей. Дети вообще, и СДВГ-шки в частности,  точно отражают состояние семейной жизни родителей.

Начнем с начала. Во время беременности мама (без больших психологических и психических отклонений) думает о ребенке как о маленьком чуде (и это правда!) и эти мысли греют и питают ее в самые, казалось бы, «ненастные» дни. Это грезы о личных качествах, планах и успехах малыша, очень вдохновляют.

И вот он рождается - ребенок с СДВГ.  Отношения в этот период в семье нередко  нарушаются и начинают носить злокачественно-прогрессирующий характер (Barkley, 1996).  Спираль ухудшения отношений по Баркли:  родители стараются игнорировать плохое поведение, думая, что ребенок просто  привлекает к себе  внимание. Потом проблемы усиливаются, родители начинают уделять ребенку больше внимания: объяснять, ругать, стыдить, делать замечания или относиться к нему очень по-доброму  и с пониманием. Это дает незначительный результат. Родители отчаиваются и начинают  прибегать к «крайним мерам»: запугиванию («отдадим тебя в интернат»), эмоциональному шантажу («не будем любить тебя, если ты будешь так себя вести»), физическому наказанию. Наконец начинают «сдавать нервы» и появляются «взрывы» жестокого отношения к ребенку, физического насилия и  эмоциональных обид. Родители начинают тихо ненавидеть ребенка как злого, с «ужасным» характером. Они начинают избегать ребенка и психологически отдаляться от него («Лучше бы я его не рожала!»). Конечно, не все родители доходят до этого, но многие в разные периоды времени испытывают нечто подобное. И тогда спираль негативных взаимодействий приводит к нарастанию поведенческих проблем ребенка. Круг словно замыкается.

Чем может помочь гештальт-терапия

С детьми, в принципе, все понятно, их необходимо научить адаптироваться к той среде, в которой они будут набивать себе дальше «шишки»  и полноценно жить (оговорюсь, что это происходит приблизительно к годам 18-20). Способы, с помощью которых этого можно достичь, были перечислены выше и не являются задачей этой статьи. Задачей является понимание как психологически «выживать» и даже жить с удовольствием родителям с таким непростым ребенком.   Вот здесь гештальт подход точно подойдет.

Исследования родителей детей с СДВГ показали высокий уровень эмоционального стресса — один из самых высоких по сравнению с родителями детей с другими формами ограничений у ребенка (Mash, Johnston, 1983; Breen, Barkley, 1988). В данной статье под эмоциональным стрессом автор имеет ввиду состояние тревоги, конфликта, эмоционального расстройства. В результате такого стресса у родителей наблюдается снижение иммунитета, развитие психосоматических заболеваний, и расстройства психического здоровья. Поэтому важно родителям вовремя выявить и решить свои проблемы.

 Начнем попорядку. Именно мамы СДВГ-шек приходят на прием. Именно у них наблюдается более заниженная самооценка, гипертрофированные самообвинения и депрессия по сравнению с отцами в силу существующей гендерной роли женщины как более ответственной за воспитание детей в отличие от мужчин, которые больше беспокоятся о финансовом обеспечении семьи (Романчук, 2010).

 Вроде бы у мам «таких» детей чувств, когда они рассказывают о своем ребенке, предостаточно: гнев, боль, разочарование, стыд, страх, тревога (хотя они их не осознают).  А с другой стороны они ничего не чувствуют относительно себя, абсолютно не понимают свои потребности, они как бы «впаяны» в своего ребенка, его синдром и связанные с этим переживания (слияние, ничего не поделаешь). «Как я могу думать о себе, когда «такое» происходит с моим ребенком». Либо уголки губ и глаз опущены (нет, это не природная особенность), либо очень потерянный, скорее растерянный и испуганный  взгляд, выражающий что-то вроде: «Ну, как же так, и что же с этим делать?…». А еще когда все время тебя ругают за твоего ребенка, безопаснее разучиться чувствовать, особенно боль. Такая многослойная нечувствительность получается. И первым делом, для терапевта важно все это размягчить и разлепить, дать возможность клиенту снова начать чувствовать: себя, ребенка, ситуацию. А затем постепенно, неторопясь, проживать каждое свое чувство по отдельности. А как иначе найти опору, когда ты стоишь на ушах в обнимку с ребенком, синдромом и всем, что с ним связано?

А что же папа? Папы  по грустной статистике в этот период  не в состоянии смириться с «дурным» поведением ребенка. Так, некоторые из них стремятся жесткими мерами бороться с «непослушанием» сына или дочери, усиливают дисциплинарные способы воздействия, увеличивают рабочие нагрузки, строго наказывают за малейший проступок, вводят непреклонную систему запретов, а другие наоборот,  «постепенно отходят от дел».  Когда клиент (клиентка) это начинает видеть  и осознавать, уже можно корректировать систему.

Параллельно, по моему мнению, работу необходимо продолжить с принятия родителями синдрома у ребенка или наоборот отказом от образа идеального  (желаемого) ребенка. Как сказала мне одна мамочка:

- Вы хотите мне сказать, что это мой крест и это будет со мной навсегда (имеется синдром ее 9 летнего сына)?

- Да, можно  и так выразиться…

- Я не хочу этого принимать, это меня убивает…

- Но это так, и от желания ровным счетом ничего не зависит…

- Нет уж, я буду бороться до конца!

На первом этапе мама проявила сопротивление (обычная реакция) и не принимала очевидного. Она продолжала бороться… с сыном: с его выходками, с его агрессией и импульсивностью. В ее сердце все пространство занимал гнев в сочетании  с болью, бессилием и уже отчаянием. Принятие же, понятно, приносит за собой печаль и грусть, это очевидно, но с ними, удивительным образом, еще появляется ясная  и вполне реальная картина про ребенка, сострадание и любовь  к нему,  и очень важно,  силы (опора)  которые, идут не на  борьбу с…, а на поддержку себя и ребенка.

Естественно, что для того, чтобы родитель принял ситуацию такой, какая она есть на самом деле, психотерапевту на первых порах нужно будет выступить в роли лектора или учителя, рассказав про синдром, если он не осведомлен. Недостаток информации, понимания происходящего, отсутствие принятия  специалистом и сотрудничества с ним тоже является источником страданий.

Понятно, что принятие и осознание  состояния ребенка,  его ограничений, реальности пожизненного диагноза и потеря надежды на попытки вылечить СДВГ, бывает эмоционально тяжелым для родителей.  Возникают соответствующие эмоциональные реакции: отрицание реальности диагноза, поиск «чудодейственного» исцеления, злость, чувство вины, страх за будущее, отчаяние, подавленность. Задача принятия реальности - это примирения с потерей того, что, возможно, ожидалось и хотелось от жизни — как для своего ребенка, так и для семьи (данный этап похож на 1 стадию работы с отрицаниями при потерях и утратах кого-то или чего-то). Кроме того, это примирение с тем, что в жизни будут  трудности и испытания, далеко не все из которых можно будет обойти или избежать. Совсем свежая метафора про ребенка одной очень осознающей мамочки 5-летнего непоседы: «Я увидела жизнь моего ребенка как спичечный коробок, все в нормальных пределах (руками обозначает эти пределы и улыбается), в одной половине он, а в другой я, а вот по середине лежат спички и они несут угрозу (это то, что сопровождает диагноз). Мы оба об этом знаем и поэтому они контролируются частично мной и частично им».

Примирение с реальностью - не одномоментно, оно нуждается во времени. И когда мы эмоционально «отпустим» то, что невозможно, мы можем вложить в развитие возможного. И потому в клинической работе с родителями нужно быть внимательным к их чувствам, к их эмоциональной реакции на осознание особых потребностей своего ребенка. Еще важно, по моему мнению, оставаться честным  и не подменять понятия СДВГ, например, на понятие «ребенок индиго». Когда постепенно приходит принятие, приносящее грусть,  клиенту будет важно присутствие терапевта, его поддержка и помощь в том, чтобы увидеть положительное как в ребенке, так и в жизни, увидеть  и открыть возможности развития.

Часто родители детей с СДВГ демонстрируют терапевту бессилие и безысходность. Бессилие может говорить, например  нам о том, что клиент просто физически измотан, но опять же не осознает этого, либо он сдерживает «социально осуждаемые» чувства и поэтому совсем обессилел, либо он обессиливает себя сам мыслями, физически и психологически, для того, чтобы ничего не делать, снимая тем самым  с себя всякую ответственность. Дифференцируя и проясняя это, терапевт выбирает дальнейший путь работы.

Еще одно наблюдение: родители наших непослушных детей почти всегда «заряжены» такой как бы   вяло текущей агрессией. Из-за того, что она вяло текущая, она ядовитая, травит их же самих изнутри. Ее слышно между фраз, а порой и видно. Она может быть направлена на разные объекты: и на воспитателей с учителями и на ребенка и на самих себя, в конце концов,  на всех одновременно. Вяло текущую форму необходимо перевести в активную форму. Пугающий уровень агрессии, который будет продемонстрирован в начале, станет постепенно вполне социально приемлемым, «средним» и однозначно перестанет отравлять организм изнутри и сделает его более свободным.

Когда родитель рассказывает о своем ребенке и особенно его поведении,  он испытывает жгучий стыд. Стыд за двоих: и за себя и за ребенка. В данном случае особенно важно родителям научиться оставаться с другими, когда появляется стыд и приобрести умение его выносить, когда он уже есть. Ведь понятно, что если стыд переживается в одиночестве и остается ригидным и недоступным обработке и диалогу – то он просто подавляет вашу сущность и блокирует подвергшуюся область опыта (гнев,  сильные чувства в целом, страх, горе, слабость, сам стыд). Тогда стыд подавляет осознавание  и развитие. В этом случае необходимы интерсубъективные условия поддержки. Под интерсубъективностью здесь понимается особая общность между познающими субъектами, условие взаимодействия и передачи знания (или — значимости опыта познания) одного для другого. (Г. Уиллер, 2005).

Поговорим о родительском страхе: «Что еще сегодня натворит мой ребенок!!!!». Родительские страхи необходимо препарировать   с особой тщательностью, рассматривая их в разных формах,  с разных сторон и под разным углом. Когда, в конце концов, родителю с помощью терапевта удается в эти самые страхи глубоко и по-настоящему погрузиться, страхи конечно не исчезают, но точно «приручаются» и становятся вполне переносимыми.

Еще одно чувство постепенно появляющееся в поле работы – это чувство вины перед ребенком: «Это я виновата в том, что он такой больной!». В этом утверждении, конечно, есть доля правды. Если синдром генетический, то это мама выбрала такого папу и решила рожать от него или вообще решила рожать, будучи сама с синдромом СДВГ. Это означает, что, если вина обоснована, ее нужно принять, но занять ей не все сердце, а только маленький  дальний его уголок, чтобы не забывать воспитывать ребенка, отдавать долг так сказать. В принципе, ребенку от этого только польза, а родитель на то и взрослый, чтобы это вынести. А если вина вымышленная, надуманная, то здесь терапевту это необходимо с чувством с толком и расстановкой это доказать, чтобы страсти поутихли, иначе деструктурировать старые предположения и неподтвержденные  убеждения.

И в заключении хочется подчеркнуть еще одно направление работы. У родителей детей с СДВГ по сравнению с родителями из «контрольной группы», выявлены более высокие показатели депрессии (Lahey, Piacentini, McBurnett et al., 1988; Mash, Johnston, 1983). Родительская депрессия углубляет нарушения в сфере родительства и в жизни семьи в целом, образуя замкнутый круг: нарастание поведенческих проблем у ребенка — самообвинение, низкая самооценка — развитие депрессии — углубление нарушений в контакте с ребенком — дальнейшее нарастание поведенческих трудностей. Поэтому выявление депрессии и эффективное вмешательство чрезвычайно важны. Необходимо учитывать, что преждевременные попытки научить родителей методам поведенческой терапии (основного метода помощи детям с СДВГ) в случае невыявления депрессии, например, у мамы, приводят к ухудшению ситуации: ведь в состоянии депрессии она будет неспособна внедрять новые методы поведенческого влияния, и следовательно потерпит очередную неудачу и испытает еще большее разочарование и страх (Романчук, 2010).

 А еще  в обязательном порядке необходимо проработать в терапии клиенту проблемы, которые были описаны в главе «Возможные причины, вызывающие внутриличностные конфликты». После такой гештальт терапии,  у клиента обязательно появятся силы и интерес к жизни и  к своему непоседливому ребенку.

Всего то лишь любовь и принятие… или несколько слов на прощание

 А что еще (кроме лечения, техник и методик) нужно, чтобы СДВГ не прогрессировало? Простые вроде бы понятия  – любовь и принятие. Принятие как признание за ребенком права на индивидуальность и непохожесть ни на родителей, ни на других; это понимание, что ребенок имеет право быть самим собой, не обязан соответствовать ничьим ожиданиям и программам. Принятие существования именно этого человека. Когда ребенок принимаем, он ощущает родительскую любовь (иначе он в ней начинает сомневаться). Любовь не так сильно зависит от времени, проводимого с ребенком; от того, дома он или в саду, материальных условий, формальной заботливости. Ребенок, уверенный в родительской любви хорошо вооружен.

Ах, да еще конечно: взаимоотношения, диалог, эмоциональный контакт в семье. Чтобы ребенок чувствовал родительскую любовь, между детьми и родителями должен быть хороший эмоциональный контакт. Это искренняя заинтересованность в делах ребенкатаких вроде бы мелких и пустяковых. А еще – любопытство, желание понять, какие изменения происходят с ребенком. Хороший контакт (диалог) с ребенком сам, «из неоткуда», не возникает. Его нужно строить.

Несколько слов про диалог. Диалог – как радикальный опыт инаковости Другого (ребенка в данном случае), признание этого Другого, узнавание Другого, «наделенного голосом» (Бубер М., «Я и ТЫ»). Это особенное взаимодействие ребенка и взрослого. Это когда ребенок понимает, что и зачем делает родитель, чем он руководствуется в общении с ним, и родитель в свою очередь это тоже понимает и чувствует. Когда ребенок – союзник, партнер в общей семейной жизни, участвующий в ней на правах равного (а не родитель – собака сверху  - старший опытный, сильный и независимый,  а ребенок  - собака снизу - глупый, неопытный, беззащитный и зависимый). Как этого достичь? Да вроде просто: через уважение к детству как этапу жизни (который важен!) и  к потенциальным возможностям ребенка.