Скорбь (горе) и меланхолия (клиническая депрессия). В чем различие?

Работа «Скорбь и меланхолия» была написана Фрейдом в 1915 году, а опубликована в 1917 году. Видимо, к теме скорби Фрейд обратился не случайно. Это был период Первой мировой войны, а также тяжелый период для психоанализа. В 1914 году из Венского психоаналитического общества выходит Карл Юнг. Ранее в 1911 году его покинул Альфред Адлер. Фрейд теряет соратников, на которых возлагал большие надежды. Во время войны большинство учеников Фрейда отправилось на фронт в качестве врачей. На войну также отправились сыновья Фрейда Мартин и Эрнест. Его племянник погиб на передовой. В ноябре 1914 года умирает Эмануэль, обожаемый брат Фрейда. Это большое горе для Зигмунда. Идет война, гибнут люди. Тема потери и горевания выходит на первый план.

Работа «Скорбь и меланхолия» относится к метапсихологическим текстам. Текст небольшой, но очень емкий. В этой работе Фрейд описывает два вида реакций на потерю любимого объекта: нормальное горе, которое со временем преодолевается, и «болезненную меланхолию». В наше время под меланхолией понимается клиническая депрессия. Фрейд помещает психиатрический термин «меланхолия» в психоаналитические координаты и пытается осмыслить работу меланхолии через сравнение ее с работой скорби, поскольку они имеют общую картину состояний. Общая симптоматика такова: глубокая мучительная подавленность, исчезновение интереса к жизни, потеря способности любить, задержка интеллектуальной, эмоциональной, двигательной деятельности. Это состояние объясняется работой скорби, захватившей Я. Но есть и существенное отличие – при меланхолии наблюдается потеря самоуважения, критика в свой адрес и обесценивание себя, в отдельных случаях перерастающее в бредовое чувство вины и ожидание наказания. Фрейд называет это «обеднением Я» и отмечает, что если при скорби мир становится пустым и обедневшим, то при меланхолии пустым становится само Я.

Как же происходит работа горя?

Рано или поздно скорбящий вынужден признать, что любимого человека больше нет. И ему необходимо изъять либидо из объекта, т.е., очень грубо говоря, перестать любить умершего. Конечно же этому процессу психика сопротивляется. Это сопротивление может быть настолько сильным, что объект может удерживаться путем галлюцинаций. Например, умерший (покинувший) мерещится в толпе, слышится его голос, запах. При нормальной работе скорби победу одерживает здравый смысл. Однако отнятие либидо из любимого объекта происходит постепенно и маленькими порциями. Этот процесс требует больших временных и энергетических затрат. Каждый предмет, напоминающий о потерянном объекте, каждое воспоминание об объекте задерживают на себе внимание скорбящего, приостанавливают его деятельность. Например, скорбящий натыкается на очки умершего и как бы замирает. Вспоминает, как тот читал газету в этих очках, как лукаво смотрел поверх очков. Таким образом, постепенно происходит отнятие либидо. Этот процесс сопровождается невероятно большой эмоциональной болью. По окончании работы скорби человек возвращается к жизни и готов инвестировать либидо в новые объекты, т.е. любить других людей.

Причина горя и меланхолии может быть одинакова – смерть любимого человека, развод, расставание, потеря работы, идеалов, родины, свободы и т.д. Любая потеря является объектной потерей и нарциссической одновременно. Например, мать, потерявшая ребенка, теряет любимый объект и ощущение себя как хорошей матери. В отличие от скорби при меланхолии человек может не знать, кого или что он потерял. А даже если им и осознается объектная потеря, меланхолик не понимает нарциссическую составляющую потери. Тогда как при скорби потеря осознается полностью.

Как уже говорилось выше, при меланхолии человек теряет самоуважение, обесценивает себя. Он набрасывается на себя с упреками и обвинениями, часть из которых, безусловно, имеет место быть. Фрейд даже иронизирует по этому поводу:

«…он, пожалуй, насколько нам известно, довольно близко подошел к
самопознанию, и мы только спрашиваем себя, почему нужно сперва заболеть, чтобы понять такую истину. ».

Однако если внимательно присмотреться к жалобам и самообвинениям меланхолика, становится понятно, что большая и наиболее унизительная их часть не имеет никакого отношения к реальности. Более того, в этих обвинениях можно узнать портрет покинувшего объекта. Так же обращает на себя внимание то бесстыдство, с которым меланхолик жалуется на себя. Фрейд дает этому гениальное объяснение: все самообвинения меланхолика на самом деле являются обвинениями в адрес любимого потерянного объекта.

В отличие от скорбящего меланхолик не может изъять либидо из объекта. Все, что он может сделать в этой ситуации – это отождествиться с потерянным объектом. Фрейд пишет:

«Тень объекта упала на я, которое могло быть теперь оценено особой инстанцией как покинутый объект. Таким образом, утрата объекта превратилась в утрату я, а конфликт между я и любимым человеком – в раздор между критикой, направленной на я, и я, изменившимся в результате идентификации».

Т.е. при меланхолии происходит утрата собственного Я, на место которого заступает потерянный объект. Часть Я, которая в последствии будет названа Сверх-Я, становится враждебной по отношению к изменившемуся Я (мертвому объекту внутри психики). Она начинает нападать на изменившееся Я так, как Я нападало на объект, который его бросил, разлюбил и причинил ему столько горя и страданий.

Каковы же предпосылки для формирования меланхолии?

Фрейд пишет вначале этой работы о том, что поскольку люди по-разному реагируют на утрату объекта, у меланхолика должна быть предрасположенность к развитию болезни, видимо, намекая на уровень личностной организации. Далее он пишет, что меланхолик сильно эмоционально зависим от любимого человека, с одной стороны, и имеет слабую устойчивость эмоциональной привязанности, с другой. Он делает выбор объекта любви на нарциссической основе. Т.е. меланхолик не способен к зрелой объектной любви, он любит отражение себя (настоящего, прошлого или идеального) в другом человеке или другого, как часть себя (свою правую руку, свое лицо и т.п.). И далее в случае угрозы утраты объекта, эта привязанность в силу своей неустойчивости регрессирует к нарциссизму, т.е. к нарциссическому самоотождествлению с объектом. Таким образом, меланхолик продолжает любить объект ценой регресса к примитивной форме любви (идентификации), где «любить объект» значит «быть объектом». Умерший удерживается навсегда, с ним невозможно расстаться.

Об этом процессе Фрейд пишет так:

«Меланхолия заимствует одну часть своих свойств у печали, а другую часть – у процесса регрессии от нарциссического выбора объекта к нарциссизму».

Т.е. потеря объекта необходима для запуска работы скорби и меланхолии, и в этом их сходство. Различием является регресс к нарциссизму при меланхолии.

Кроме того потеря любимого объекта представляет собой отличный повод для пробуждения и манифестации амбивалентности любовных отношений. А поскольку меланхолик не может осознать всю ту ненависть, которую он испытывает к потерянному любимому объекту, он поворачивает эту ненависть на себя. Аутоагрессия меланхолика становится средством нападения на объект и средством отмщения ему. Меланхолик страдает,

«…и благодаря этому страданию ненависть получает садистическое удовлетворение».

Этот садизм объясняет склонность меланхолика к самоубийству.

Далее Фрейд пишет:

«В двух противоположных ситуациях – сильнейшей влюбленности и самоубийства – объект одолевает я, пусть даже и совершенно разными способами». 

Т.е. самоубийство – это импульс убить другого, обращенный на себя, поскольку Я отождествляется с ненавистным объектом, который своим уходом или смертью причинил много боли. Тогда как при влюбленности объект одолевает Я путем полной отдачи либидо объекту. Объект переполнен объект-либидо, а Я, напротив, обеднено до потери себя. В работе «К введению в нарциссизм» Фрейд пишет:

«Высшей фазой развития объект-либидо кажется нам состояние влюбленности, которое рисуется нам как отказ от собственной личности вследствие привязанности к объекту».

Фрейд указывает нам на еще одно отличие скорби от меланхолии – суточное колебание настроения: утром плохое самочувствие, к вечеру наступает улучшение.

Примечательной особенностью некоторых разновидностей меланхолии является их склонность превращаться в состояние мании. Как это происходит?

Фрейд предполагает, что и при меланхолии, и при мании пациент борется с одним и тем же «комплексом». При мании Я как будто бы закончило работу горя, отняло все либидо от потерянного объекта и вернуло себе всю сумму затраченных на работу скорби сил. При этом меланхолик опять пребывает в неведении, над кем и чем именно он одержал победу.

Фрейд пишет:

«Маниакальный больной показывает нам совершенно явно свое освобождение от объекта, из-за которого страдал, тем, что с жадностью очень голодного набрасывается на новые привязанности к объектам».

Это объяснение кажется разумным. Но тогда возникает закономерный вопрос, почему после окончания работы скорби, скорбящий не пребывает в подобном эйфорическом настроении? Видимо потому, что разрыв любовной связи с умершим объектом происходит настолько кропотливо и медленно, что к окончанию работы скорби истрачивается вся энергия, необходимая для этой цели.