Что ты говоришь прежде, чем сказать Прощай? Психотерапия скорби Ричард Г. Эрскин Часть 1.

Смерть родителя, ребенка или друга, разлука с супругом или любимым человеком, потеря работы или «важной роли» (занимание ответственного положения): все это может и часто приводит к лишению межличностного контакта. В попытке что-то сделать с этим дефицитом, люди часто прерывают внутренний контакт (Erskine & Moursund, 1988 / 2011). Они отрицают аффекты, отрицают потребности и личный опыт, и напрягают свои мышцы, чтобы десенсибилизировать свое тело, но чувство утраты сохраняется. В результате они менее способны присутствовать в моменте, чтобы быть в полном контакте с другими, чтобы сказать либо полный привет или полное прощание (Perls, Hefferline & Goodman, 1951).

Неполные прощания оставляют человека с чувством уныния, бесконечного лишения и / или ноющего чувства, что чего-то не хватает. Часто отсутствующим компонентом является отсутствие межличностного контакта и возможность полного выражения своего внутреннего опыта вовлеченному слушателю. Озвучить правду - свой личный рассказ - является важным фактором в осмыслении, завершение важного незавершенного опыта и прекращение длительной скорби (Nelmeyer, & Wogrin, 2008). Разрешение затяжного горя включает в себя восстановление личности в способности к полному внутреннему и межличностному контакту, то есть способность сказать подлинный привет прежде чем сказать настоящее прощай.

Я узнал о психотерапии затяжного горя, наблюдая, как Фриц Перлз использует свою гештальт технику «пустой стул», чтобы помочь людям завершить то, что он назвал незаконченным делом. Он различал подлинное горе и псевдогоре, определяя последнее как жалость к себе. Он противостояли жалости участников семинара и настаивали на том, чтобы люди развивали самоподдержку и принимали ответственность за свою жизнь в настоящем. Когда ученики выражали искреннее горе, он отзывчиво отвечал и считал, что это естественный процесс оплакивания потери другого. Однако, если горе сохранялась в течение долгого времени и было глубоким, он определил это как «держаться за невыраженные обиды» (Ф. Перлз, личная переписка, 25 сентября 1969 г.).

Перлз просил скорбящего человека использовать пустой стул и представить, что значимый другой сидит перед ним (Перлз, 1969). Затем он побуждал клиента говорить к образу другого, как если бы этот человек действительно сидел на стуле, и выражать обиду и гнев. Он поощрял клиента выражать себя открыто и использовать жесты тела, которые передают его или ее чувства.
При обучении психотерапии горя Перлз подчеркивал как горе поддерживалось держась (ретрофлексия) за старые обиды, и он подчеркивал важность невыраженного. Он учил, что разрешение горя выражается как в негодовании, так и в благодарности. Однако на практике Перлз часто уделял больше внимания скорбящему клиенту в выражение гнева и обиды, чем в выражении благодарности (Perls, 1975). Гулдинг и Гулдинг (1979) следовали шаблону Перлза в лечении горя. Их краткие терапевтические сессии показывают, что они подчеркивали обиду и гнев и уделяют лишь поверхностное внимание благодарности.

В течение нескольких лет я следовал примеру Перлза и сосредотачивался на невыраженных обидах и гневе клиента. Я хотел включить выражение признательности, часто как завершение работы, но мое внимание было сосредоточено на устранении ретрофлексии и выражении обиды. Тем не менее, некоторые клиенты будут говорить об их любви к умершему и их признательности ему, а также о том, что выражение их любви, благодарности и даже чувство обязательства имело гораздо большее значение для разрешения затяжного горя, чем выражение обиды.

Истории моих клиентов - болезненные и злые, благодарные и полные любви - вдохновляли меня придавать больше терапевтического значения выражению того, что они любили, ценили и считали ценным в человеке, которого они потеряли. Это часто приводило к историям восхитительных моментов и заветных воспоминаний и рассказов о том, как они хотели бы увековечить память человека. Невыраженная любовь, благодарность, восхищение, и оценка, так же как и невыраженный гнев и обиды создают незавершенный гештальт.

Я обнаружил, что необходимо создать терапевтический баланс между эмоциональными полярностями, такими как невыраженный гнев, обида и горечь с одной стороны шкалы и несбывшиеся мечты, ценный опыт взаимоотношений, чувства близости и любовные воспоминания с другой стороны. Терапевтический акцент на одном гневе и обиде было недостаточно для разрешения затяжного горя. Стало очевидно, что клиенты должны были выразить все аспекты своих чувств и что эти чувства взаимодействуют (взаимодополняют) с друг с другом.

Я начал устраивать свои терапевтические интервенции для взаимодополнения каждого с каждым из этих чувств. Иногда работа фокусировалась на одном чувстве, пока она не была достаточно выражена, и тогда, когда это было уместно, я обращал внимание клиента на другой конец эмоционального спектра, затем я возвращался для поиск и переплетения невыраженных чувств и стремление к исцеляющему балансу.

Терапевтический баланс не всегда одинаков. С некоторыми клиентами, в зависимости от их истории
с другим человеком, акцент может быть больше на благодарности. С другими клиентами акцент может быть на обиде. Если клиенты сосредоточены на выражении только своей любви и признательности, я могу побудить их также выразить то, что им не нравится в другом. Если они намерены оставаться злым и обиженным, я призываю их вспомнить хороший опыт, любые имеющиеся моменты любви и все, что они, знают о другом.

Мы можем потратить значительное количество времени на то, чтобы выразить обиду клиента, а затем в работе перейти к выражению его или ее признательности и любви. С другими клиентами я соединяю их любовь, гнев, то, что им дорого, то чем они возмущены, и то что они будут ценить. Невзирая на случаи, когда акцент делается на какой-либо конкретной терапии, часто полезно интегрировать как благодарность, так и обиду в любую работу, связанную с горем.

Когда ты скорбишь, вновь взгляни в свое сердце,
и ты увидишь, что на самом деле ты плачешь
о том, что так и не стало твоим наслаждением. 
(Джебран, 1923, стр. 29)