Гештальт-терапия и эмоции

Одно из наиболее уродливых заблуждений в поле гештальт-терапии — заблуждение относительно того, что в гештальт-терапии делать с чувствами/эмоциями. Давайте немного поговорим об этом. Как известно, гештальт-терапия и гештальт-терапевты работают (в том числе) с чувствами. Точнее, используют их в своей работе. Сейчас расскажу, как примерно это происходит.

Гештальт-терапия, как и любая другая помогающая практика, призвана, в конечном счете, улучшать человеческую жизнь (я уверена, что любая честная психотерапия делает то же, просто мне удобнее рассуждать со своей колокольни). Что значит «улучшать жизнь"? Во-первых, — гармонизировать внутренний мир человека, что тесно связано с помощью в расширении осознавания собственных потребностей. Во-вторых, — увеличивать социальную адаптацию человека. Все это вместе гештальт-терапевты нередко называют наращиванием самоподдержки. Хорошие навыки по осознаванию собственных потребностей дают возможность более эффективной ориентации в себе. Хорошие навыки социальной адаптации предоставляют широкие возможности разных способов удовлетворения этих потребностей (после их обнаружения). Развитая (телесная и эмоциональная) рефлексия и хорошая социальная адаптация — два необходимых и достаточных условия гармонизации человеческой жизни, что и является конечной целью любой помогающей практики, в том числе — гештальт-терапии.

Теперь давайте посмотрим, как выглядит недостаточная/отсутствующая самоподдержка (то есть, отсутствие достаточной рефлексии и/или недостаточная внешняя адаптация). Не во всех приводимых ниже случаях поможет немедикаментозная психотерапия, но нам нужны вектора.

Пример №1. Пойдем с самого «низа»: нарисуем грубыми мазками психотический уровень душевного страдания. Например, если вы не умеете опознавать голод или жажду (рефлексия, контакт с телом нарушены), тогда вы умрете от истощения и обезвоживания. Или, возможно, вы не едите и не пьете потому, что голоса в голове так вам советуют. Вы тоже погибнете. Или вы хорошо знаете, что голодны и хотите пить, и голоса вам разрешают это делать, но вы дезадаптированы в мире, откуда можно достать еду и питье. Например, вы не можете ходить и достать воду самостоятельно вам не под силу, но вы со всеми перессорились и предпочитаете умереть от голода и жажды скорее, чем унизитесь. Или у вас просто паранойя, и вы считаете, что в воду вам подбросят яд. Вы все равно умрете: ваша социальная адаптация слишком тяжело нарушена.

Пример №2. Пограничный уровень нарушений — более мягкий (?) пример внешней и внутренней дезадаптации. Представим, что вы не отдаете себе отчет в том, насколько ничтожным себя ощущаете в глубине души. («Вы" здесь используется исключительно, как фигура речи!) И при этом вы почему-то думаете, что от ничтожности вам помогут успех и власть, они вам нужны, чтобы ненадолго успокаиваться. Хроническая душевная боль в том месте, где у других довольство собой, а у вас — черная дырка, — эта боль не утихает ни ночью, ни днем. И кажется, что успех и власть — это то, что надо. Но поскольку переживание своего ничтожества делает спокойную карьерную работу на успех недостижимой (слишком мало уверенности в себе, считай — рефлексия нарушена), то ваша активность оказывается подавлена, а покрывающим слоем ложится зависть. Зависть — социально порицаемое чувство, поэтому и она (при нарушенной-то рефлексии) к сознанию не пробивается. А совсем уж на поверхность сознания выходит… правильно, возмущение окружающими. Праведный гнев, так сказать.

Получается в результате довольно драматичный сандвич. К ощущению черной пустоты так просто не пробиться, значит разделить эту боль ни с кем нельзя. К желанию власти и успеха пробиться очень сложно: признать эти желания кому-то еще — серьезный риск, это страшно. К зависти также почти не пробиться: стыдно. На поверхности оказываются агрессия и непрерывное недовольство окружающими, которые (окружающие) по разным причинам нехороши: глупы, ленивы, вороваты, необразованны.

Эпитеты могут быть любыми, они отражают, как зеркало, ваши же собственные тайные претензии. (читайте о механизме проекции). Если на дне «сандвича" лежит «хочу быть самой умной, а боюсь, что я глупа, как пробка», то вверху будет «вокруг одни идиоты». Если внизу «хочу быть самой неотразимой, а боюсь, что сама я страшная, и ноги у меня слоновьи», то вверху тогда: «Сколько же вокруг дурнушек, полагающих себя красавицами!». Если ваша "глубинная сандвичная мечта" быть «самым крутым профи», то понятно, что наверху «бутерброда" будет «вокруг самозванцы, незаслуженно обретшие успех». Наверное, понятно, почему я назвала более мягким пограничный уровень нарушений адаптации: вы не умрете от голода и жажды. Не мытьем, так катаньем, не манипуляциями, так соблазнением и шантажом, вы добьетесь, чтобы вам принесли поесть и выпить. Но счастья — не будет. (Иногда, кстати, даже агрессия вытесняется, как социально нежелательное переживание, и тогда мы имеем дело с депрессией. Жалоба будет «Жизнь сера, ничто не радует»).

Пример №3. Невротический уровень.
Как известно, в век гипердиагностики «здоровых нет, а есть необследованные», поэтому в любых клинических разборах невротический уровень функционирования давно приравнивается к норме. На невротическом уровне нарушенная самоподдержка выглядит, например, как близко лежащий к поверхности сознания страх не сдать экзамен и расстроить маму, как легкая депрессия после расставания с девушкой, которая сразу проходит с новой девушкой, как знакомое абсолютно каждому переживание легкого замирания в груди перед посадкой самолета, как смущение перед тем, кто нравится, временно лишающее нас дара речи. Все эти и многие другие милые общеизвестные симптомы сбоев саморегуляции также могут оказываться в зоне работы гештальт-терапии и любой другой помогающей практики, и они также работают с чувствами.

Таким образом, достаточно ясно, что контакт с собой и контакт с миром — два необходимых (и достаточных) навыка, наращивание которых увеличивает вашу адаптацию и гармонизирует жизнь в целом. Работа любого помогающего специалиста, по идее, всегда идет сверху вниз, вглубь от поверхности. То есть, мы "едим сандвич" сверху. Возьмем снова пример №2: в каком порядке мы будем работать (с чувствами) в этом случае? Депрессия, исследование печали, тоски, отсутствия радости — Критичность, недовольство окружающими, исследование смысла критичности — Агрессия, исследование и присвоение агрессии — Обнаружение, исследование и присвоение зависти — Обнаружение желания успеха и власти, исследование и присвоение — Страх провала (и присвоение страха провала) — Идея, что власть (якобы) спасет (присвоение идеи) — Драматичное осознавание, что ни власть, ни успех не спасут от переживания ничтожности — Присвоение переживания ничтожности и стыда … — (о, здесь можно провести не один год, однако…) далее идет пункт «принятие ничтожности» и отчаяние. И далее, если, опять же, повезет, пункт — Реальная Встреча с Терапевтом и … — Исцеление через принятие Другим.

К сожалению, у меня нет возможности в рамках данной статьи пересказывать всю богатейшую литературу, написанную о работе с патологическим нарциссизмом (продвинутый читатель уже догадался, что это слово должно прозвучать), но вы сами вольны легко найти и прочесть ее.

Зачем нам работа с чувствами?

Чувства, эмоции — это важные реперы всего психического развития и дальнейшей психической жизни человека. Как показано в многочисленных психологических исследованиях, младенцы нескольких недель от роду уже способны выделять улыбающиеся лица и предпочитают их всем остальным. Копировать эмоциональные выражения лиц близких людей и ориентироваться на них у окружающих маленькие дети обучаются очень рано, объяснять свои и чужие эмоции, а тем более — предсказывать их и распознавать обман и фальшь — гораздо позже. Понимание эмоциональных состояний (своих и чужих) напрямую не связано с интеллектом, мы обучаемся рефлексии и эмпатии через питающий контакт с ключевыми взрослыми. Совсем грубо говоря, чем лучше нас понимали в детстве, тем лучше мы понимаем себя и других потом, всю свою жизнь. Через понимание чувств/эмоций мы способны понимать и предсказывать переживания и поведение другого человека. Через понимание своих собственных эмоций/чувств мы получаем доступ к правде о самом себе.

Таким образом, чувства для психотерапевта и клиента — это уникальное топливо, на котором можно проехать от одного пункта к другому в исследовании переживаний и состояний личности. Жечь это самое топливо — не самоцель, это лишь способ перемещения. Аналогия с топливом не слишком точна, поскольку благодаря исследованию и фокусировке того или иного чувства в работе мы не только обретаем энергию для дальнейшего терапевтического процесса, но и получаем доступ к определенному личностному смыслу, который стоит за каждым следующим чувством. То есть, чувство — это не только топливо, но еще и навигация. Так, через радость как знак, что желаемое близко, вы можете прийти к давно искомому, через печаль — к конкретной потере (возможно, давно забытой, но не прожитой), через раздражение — к конкретной фрустрации, о которой еще стоит поговорить. И в каждом конкретном случае именно конкретное чувство и работа с ним укажут вам, что именно радует человека, что потеряно и что конкретно его фрустрирует. И тогда будет проще обсудить, как конкретно улучшить жизнь в данных конкретных местах.

Вот ваш примерный путь (все тот же пункт №2): депрессия — критичность — злость — зависть — страсть к успеху — страх — ощущение ничтожности — печаль — отчаяние — принятие — обретение настоящего себя. Выходит, по внешнему рисунку, ГТ довольно много работает с чувствами. Порой сессии выглядят именно как дрейф от одного чувства к другому. Терапевт помогает клиенту осознавать актуальное переживание и стоящую за ним потребность, и так — пункт за пунктом — до тех пор, пока они не доберутся до базовой потребности. Не за каждым чувством стоит потребность, как видно из нашего примера. Иные чувства — лишь станции пересадок, они являются разнообразными проективными отражениями одного и того же сложного внутреннего процесса. Но зачастую встретить и признать глубинную потребность (особенно такую, как жажда любви и боль от ее невозможности) нельзя, не двигаясь со всеми остановками, как у меня и показано.

Если не знать всю эту матчасть, а лишь наблюдать не очень удачные гештальт-терапевтические сессии со стороны, и без должного процесс-анализа, их результирующего, можно и впрямь подумать, что цель гештальт-терапии — это непрерывное выражение друг другу разных чувств, желательно, сопровождаемое громкими рыданиями и криками, и именно это почему-то лечит. Рассуждать так — то же, что полагать, будто автомобиль — это устройство для сжигания бензина, салют — нужен для грохота, укол — целебная дырка в ягодице, а цель молитвы — разбить себе лоб.

К сожалению, превратно понятая гештальт-терапия примерно так и выглядит. Клиенты таких терапевтов и участники таких «гештальт-терапевтических" мероприятий и учебных программ узнаются по святой уверенности, что их чувства всем нужны. Одураченные, они торопятся сообщить окружающим (будь то друзья, коллеги или соратники по обучающему процессу) о своих раздражении, тоске, несогласии или печали (а хуже того — о любви), не имея ни малейшего понятия, с какой целью они это сделали, и что со всем этим должен теперь делать адресат. В качестве клиента таких людей обучают, по сути дела, "ходить" в терапевта, как в туалет. То есть, оставлять терапевту все свое психическое содержание, и с чувством выполненного долга ждать, что тот будет что-то со всем этим делать. При этом никакого более глубокого осознавания ведущей потребности, стоящей за всеми этими чувствами, а уж тем более — никакой стратегии по улучшению жизни в результате таких «туалетных процедур» не наступает. Хотя, конечно, как и после реальной туалетной процедуры, тут тоже наступает временное облегчение.

Если немного поспекулировать, то адресат всей этой зоо-терапии — типичный травматик. Именно острому травматику необходимо много поддержки в выражении чувств, чувств, чувств, и преимущественно — негативных. А хронического травматика нужно также поддерживать в выражении и позитивных чувств. Да, зоо-гештальт-терапия им немного поможет. Но даже им, травматикам, необходимо уметь помочь ассимилировать полученный опыт, сшить его и, желательно, интегрировать в обычную жизнь. Иначе все, случившееся выше отреагирование, все вопли и согнутые батаки, тонны рваной бумаги, изломанные стулья, литры пролитых жидкостей тела — все это впустую. Этот этап (ассимиляция полученного в терапии эмоционального опыта) в зоо-терапии, увы, обычно пропущен.

Наверное, неудивительно, что в стране травматиков возник артефакт в виде зоо-терапии для травматиков. Но, господа, хочется издать вопль: во-первых, у нас есть не только травматики. Во-вторых, и травматикам нужно кое-что кроме воплей. Не говоря уж о том, что чистое отреагирование для травматика чревато ретравматизацией. Что касается примера №2 (пограничное личностное расстройство по нарциссическому типу), в этом случае и вовсе ничего хорошего не произойдет. Целенаправленное поощрение такего клиента к прямому выражению имеющихся чувств, скорее всего, вскроет депрессию, обнажив злость. За ней последует стыд, который, как сворачивающее переживание, прямому выражению, не подлежит. Клиент просто уйдет, также ретравматизированный.

Вместо заключения.

Грязный гештальт в русскоязычном поле еще узнается по магическим словам. Их следует выучить наизусть, чтобы сразу настораживаться:

— цепануло
— включило
— накрыло
— вынесло
— отпустило
— полегчало
(список не полный).

Смысл этих слов столь же темен, сколь неприятен, а пассивный залог, в который поставлены глаголы, призван намекать нам на абсолютную беспомощность автора переживания перед лицом «стихии». Да и не нужна нам власть над нею, верно? Ведь главное сделано: выражены чувства.

На самом же деле, выражение чувств — старт терапии, а вовсе не финиш. Это все, что я хотела сказать о работе гештальт-терапии с чувствами :)

П. Гавердовская (с)