Психология художественного творчества

самым возвышает видимую форму до значения СИМЕ

ла, выражающего непосредственный опыт жизни.

Тот же самый опыт можно приобрести в процес

медитации. Но вместо сотворения формального, об

ективно существующего выражения, она оставляв

субъективное впечатление, действующее таким )

образом, как агент, формирующий характер помич

обогащения и рафинирования сознания медитщ

ющего.

Наивысшую или наиболее интенсивную форму>

дитации, или совершенного поглощения, не имекн

го особого предмета, можно охарактеризовать как,

стижение духовного опыта пространства, или <вак

а>, в котором могут проявляться универсальные си-

лы нашего глубочайшего центра. В этом смысле меди-

тацию можно назвать искусством вызывания в себе

творческой позиции, состояния интуитивной воспри-

имчивости.

С другой стороны, художник, обладающий даром

или путем постоянной тренировки достигший способ-

ности выражать такой интуитивный опыт, кристалли-

зует свое внутреннее видение в видимые, слышимые

или осязаемые формы, обращая медитационный про-

цесс в процесс материализации. Но это подразумевает,

что художник сначала достиг интуитивного состоя-

ния. Это может быть обусловлено или внешним сим-

волом, или гением художника, или путем духовной

тренировки. Часто все эти факторы могут действовать

вместе: красота природы или впечатление от челове-

ческого лица, или озаряющая мысль могут действо-

вать как стимул для пробуждения спящего гения; и в

результате сознательной концентрации на этом инту-

итивном прозрении опыт принимает определенную

форму и в конечном счете материализуется в создание

произведения искусства.

Таким образом, творчество искусства не движется

исключительно в направлении, противоположном ме-

дитации, как могло бы показаться поверхностному

наблюдателю, видящему только формальное выраже-

ние. Оно равным образом движется в направлении ме-

дитации, а именно - в состояние рожденного замыс-

ла. Искусство и медитация дополняют, проникают и

творят друг друга.

Тема важности искусства и его связи с медитацией

еще не исчерпывается аспектом его истоков. Столь же

важно и воздействие произведения искусства, опыт, к

которому оно приводит зрителя. Сам художник, воз-

можно, не заботится о воздействии своего произведе-

ния. Для него процесс творчества - единственное, что

имеет значение. Однако искусство оказывает перво-

"ное влияние на жизнь человечества и в качест-

ве составной части человеческой цивилизации спо-

о вдохновлять всех, кто открывает себя ему. Вели-

кие произведения искусства оказали более длительнс

воздействие на человечество, чем могущественные

империи и даже древние религии, которые сохранит

лись только в виде своих художественных творений

Многотысячелетняя древность говорит с нами H3biKON

искусства, даже если все другие языки того времена

канули в забвение.

Наслаждение искусством - это акт нового творе

ния, или скорее творения в противоположном направ

лении, к источнику вдохновения. Это акт поглоще

ния, в котором мы избавляемся от своего мелкого <я

в процессе творческого переживания большего уни

версума и взаимосвязанности всей жизни.

<Таким образом, искусство означает постоянно вс

зобновляемую концентрическую атаку и прорыв чер<

эго к бесконечности, полное исчезновение ограничу

ний благодаря беспредельности, т.е. постоянное чер

дование выхода во все стороны, наружу и вбираш

обратно; оно означает конденсацию вселенной к ф

кусу микрокосмоса и установление вновь магическою

равновесия между душой и вселенной. Цель искусен

ва - конденсация всех непостижимых потоков, сил]

воздействий вселенной в плане человеческого пони

мания и опыта; это проецирование психических эм<1

ций в бесконечное. Растворение и трансформация <я

в целое - в этом случае пустота означает полное oi

сутствие сопротивления - представляют собой ра

творение одного в других, бесстрастное приятие МИЕ

в освобожденную, т.е. безграничную душу>, i

Здесь искусство и религиозная жизнь встречаются

сфере сознания, в которой никакого такого разгран

чения не существует. Следовательно, всюду, где рел"

гия является живой силой, там она находит свое есг

ственное выражение в искусстве; фактически она c

новится самим искусством, так же, как и искусстве

своих наивысших достижениях становится религие

Искусство - мера жизненности религии.

Наиболее совершенное сочетание искусства и р

лигиозной жизни в прошлом было достигнуто, ког

буддийские монахи и мистики материализовали

рдения в скульптурах и изображениях, гимнах и ар-

нтектуре, философии и поэзии и несли весть новой

цивилизации по всей Азии.

Согласно поучениям Будды, созерцание прекрас-

ного освобождает нас от всех эгоистических забот; оно

однимает нас на план совершенной гармонии и сча-

я; оно создает предвкушение конечного избавле-

ния и тем самым вдохновляет нас стремиться к Реали-

зации. Однако Реализация означает открытие реаль-

ности внутри нас самих и, таким образом, реальности

нас самих как фокусной точки универсальных сил, ко-

торые текут через нас подобно свету солнца через фо-

кусирующую линзу. Лучи света не задерживаются в

линзе или в фокусе; они не становятся собственное-

тью линзы. Линза служит только для их фокусировки,

для их воссоединения в похожем на точку изображе-

нии солнца и, таким образом, для интеграции их могу-

щества, вплоть до белого каления. Аналогично и чело-

век-индивидуум служит для фокусирования качества

и сил универсума, тюка они не станут сознательными

до степени <белого каления>, и тогда осенит вспышка

вдохновения или пламя просветления, и человек на-

чинает сознавать свою универсальность или, если ска-

зать то же самое другими словами, универсум начина-

ет сознавать сам себя.

Истинно прекрасное есть в то же самое время ис-

тинно осмысленное (значительное, исполненное

смысла), поскольку оно приводит человека в интим-

ную связь не только с его окружающими и с миром, в

котором он живет, но также и с нечто, выходящем за

пределы его мимолетного существования как частно-

го, или <отдельного>, существа. Именно благодаря

этому как созерцающий, так и художник вступают в

духовную связь.с холмами и реками, деревьями и ска-

лами, людьми и животными, богами и демонами. Пре-

красное отнюдь не исключает ужасное, как можно ви-

деть из впечатляющих изображений ужасных сил на

тибетских танках.

Созерцательные художники Востока <становились

ощенными в самих себя или в водопаде, или в

ландшафте, человеческом лице в зависимости оттов

что они хотели изобразить, пока не отождествляли

со своим объектом, и тогда они творили его изнутр

не заботясь ни о каких внешних формах. ВнутренН

собранность казалась этим художникам более важнв

чем внешняя тренировка. И, разумеется, полност)

<обращенный внутрь> индивидуум стоит выше ра

судка, ибо его законы живут внутри его ума... Р>

живописи Дальнего Востока не имеет рациональь

происхождения; это внутренний ритм, подобно ри

музыки> (Кайзерлинг).

Следовательно, искусство как проявление исти

прекрасного, т.е. внутренней истины и чистоты вщ

реннего видения, является величайшей творчес>

силой. Даже несовершенство этого нашего мира i

жет послужить стимулом для творчества, потому

<истинную красоту может открыть только тот, ]

мысленно дополняет неполное>. Буддисты ценят

кусство как медитационную практику, как йогу, по

му что динамическая природа их философии дели

большее ударение на процессе поиска совершенст

чем на самом совершенстве. <Зрелость жизни и иск

ства заключается в их способности к росту> (Окак

Какудзо, <Книга о чае>).

Так буддийская медитация вдохновила искусе

Центральной Азии и Дальнего Востока новыми идЦ

ми, как она это сделала раньше в стране своего про1

хождения. Выполнение произведения искус("Й

расценивалось само по себе как акт творческой меД

тации, и наслаждение искусством, созерцание ху

жественных творений стало частью духовной тре

ровки, без которой никто не мог претендовать

культурность. <Последователи Дзэн стремились к пд

мому общению с внутренней природой вещей, р

сматривая их внешние аксессуары только как помз

к ясному восприятию Истины. Именно благод<

этой любви к Абстрактному Дзэн стал предпочит

черно-белые наброски сложным цветным карти>

классической буддийской школы> (Окакуро Какуд

<Книга о чае>).

Ценность произведения искусства определяется не

J.Q предметом, а скорее вдохновившим его импуль-

QM, спонтанностью внутреннего опыта, с которым

о было создано и которое оно вызывает и воспроиз-

рддит в зрителе. Однако способность откликаться на

утренний смысл таких произведений искусства не-

дбходимо культивировать точно в такой же мере, как и

способность творить их. Как художник должен овла-

деть материалом и инструментами, с помощью кото-

рых он творит, так же и тот, кто хочет наслаждаться ис-

кусством, должен подготовить и настроить инстру-

мент духовной восприимчивости, чтобы достичь глу-

бокого резонанса, возможного только в том случае,

если ум опустошен от всех отвлекающих мыслей и ме-

лочных забот. В этом смысле шуньяту можно назвать

состоянием совершенного резонанса.

Тибетское религиозное искусство делает еще один

шаг дальше. От зрителя ожидается, что он не только

воспроизведет опыт видения художника путем погло-

щения всех его деталей, но и воссоздаст его (видение)

в своем уме и наполнит его жизнью, пока оно не обре-

тет самостоятельную реальность и встанет перед его

внутренним взором, словно спроецированное в про-

странство. Но в отличие от произведения художника,

которое стало и остается независимо существующим

материальным объектом, отдельным от художника,

медитирующий должен вновь поглотить свое видение

путем обращения вспять Творческого процесса и инте-

грирования его в сущность своего ума. Это освобожда-

ет его от привязанности к своим творениям и от иллю-

зии отдельной раздельности субъекта и объекта.

Проблема субъекта и объекта

Наши руки могут прикоснуться или схватить толь-

ко вещи, находящиеся в непосредственной близости

"- Аналогично слова могут охватить или передать

только истины очень ограниченной ценности - а

"о те, <которые имеют информативный харак-

ср, которые могут быть извне добавлены к нашему за-

пасу сведений. Но существуют другие истины, вдох

новенные по своей природе, которые не могут быт

использованы для увеличения багажа .наших приобрв

тений. Они подобны не пище, а скорее аппетиту, кот

рый можно усилить только путем достижения гарщ

нии наших телесных функций>. В связи с этим Таг

говорит, что такой истиной является религия, и

можем добавить, что искусство в наивысшем смыс

представляет собой истину того же рода. <Она yci

навливает правильный центр для жизненной деятеле

ности, придает ей непреходящее значение; поддери

вает истинный стандарт ценности для предметов :

шего устремления; вдохновляет в нас дух отречеш

являющийся духом человечности. Она не может бь

ни отмерена регулярной мерой, ни обеспечена гц

средством академической системы образования. Olj

должна прийти непосредственно из горячего пламе

духовной жизни> (РабиндранатТагор, <Садхана>).

Чтобы поддерживать горение этого пламени,

должны сохранять живой дух исследования, т.е. нам 1

следует считать окончательным ни одно решен>

представляющееся нашему уму. Нам нужно использ

вать мышление, чтобы достичь сознания немыслим!

го, сохранять свой ум открытым для все новых и н

вых опытов и отдавать себе отчет в загадочности ми

и нашего существования. Тогда все станет значится

ным, потому что мы на все станем смотреть так, ело

но никогда раньше не видели этого, полностью оп

кая все прежние умственные ассоциации, которые ]

обычно именуем знанием.

Чем дольше мы сможем воздерживаться от виде>

вещей привычным образом, тем глубже мы будем w

знавать их истинную природу, которая выходит за щ

делы понятий и определений. Привычка убивает i

туицию, потому что она препятствует живому опь

Поэтому мышление, выросши до точки появления:

зистенциальных или метафизических проблем,

должно становиться парализованными интеллек

альными решениями, абстрактными понятиями

обобщениями. Оно должно быть трансформирован

дмическую умственную позицию, которая иссле-

дует- проблемы до самой границы логического мышле-

ния и человеческого разума, где слова превращаются в

парадоксы и рождается новый язык символов. Те, кто

п-ается разрешить эти парадоксы логически или

дбяснить символы на интеллектуальном уровне, за-

путываются в неразрешимом лабиринте. Ноте, кто от-

крываются новому языку знаков и символов и зага-

дочных парадоксов, обнаруживают, что даже самая не-

значительная вещь может стать откровением и что

поистине <внешний мир есть не что иное, как внут-

ренний мир в состоянии тайны> (Новалис). Чтобы

проникнуть в эту тайну, человек должен отбросить

свое эго, потому что только путем такого полного от-

каза от всех понятий <я> и <моего> он будет способен

преодолеть все свои искусственные ограничения и

внутренние помехи.

Чтобы произвести такое состояние ума, буддисты

Дальнего Востока изобрели специальные медитаци-

онные упражнения, в которых важную роль играет ме-

тодическое сосредоточение на так называемых коанах.

Коан - это проблема в форме краткого и обычно па-

радоксального вопроса или утверждения, на который

нельзя ответить или объяснить словесно; он возбужда-

ет ум и ставит в тупик интеллект таким образом, что

становится очевидной недостаточность методов логи-

ческого рассуждения и необходимость поиска другого

выхода. Давление возрастает до тех пор, пока в резуль-

тате внезапного <взрыва> мыслящий и мысль не сли-

ваются во вспышке глубокого инсайта в природу ре-

альности, Это называется Сатори.

Чтобы иллюстрировать различие между этим со-

стоянием ума и обычным сознанием, один Мастер

Дзэн говорит: <Если вы имеете Сатори, вы способны

обнаружить великолепный дворец, сделанный из дра-

гоценных камней, на одной травинке. Но если вы не

иете Сатори, то простая травинка скроет от вас ве-

ликолепный дворец>.

В обыденной жизни роль травинки играют наши

"Рычные понятия; они скрывают живой мир от на-

шего ума. Они однобоки и частичны, хотя могут по>

заться истинными обычному интеллекту. Поэт мо

дать нам описание события, кажущееся преувеличу

ным, и тем не менее он может оказаться ближе к ист

не, чем тот, кто точно описывает факты. Почему? Г

тому что он не претендует на объективность, а своб<

но пользуется совершенно субъективными выражен

ями, чтобы честно передать свое переживание этч

события. Эта беспристрастная субъективность явл>

ся привилегией гения и ребенка. Поэтому мы и roi

рим, что устами ребенка глаголет истина. Однако-

последующих этапах жизни истина обычно подам

ется благодаря рассуждающему, взвешивающему, ак

лизирующему, ориентированному на <я> интеллект

который делит мирна то, что он считает хорошим н

плохим, предпочтительным или нежелательным, оа

раясь не предвзятые цели. Беспристрастную и поэ

му истинную субъективность можно вновь обреет

оценить по достоинству только путем достижения

лее высокого уровня сознания, на котором связь м<е

ду субъектом и объектом видна более не как ci

между двумя отдельными сущностями или взаимс

ключающими противоположностями, а сторонг

одного и того же процесса сознательного понимани

действительности.

. Поэтому Гете имел право заявить: <Высочайц

произведения искусства - те, которые обладают щ

высшей истиной, но не имеют ни следа реальнос1

Здесь мы имеем идеальный коан в форме кажущег

парадоксальным утверждения. Парадокс, состоя

том, что истина и реальность противополагаются д

другу в противоречие с общим мнением, что истин

реальность - синонимы. Это заставляет нас при

мать заново и пересмотреть нашу позицию, чтобы

нять смысл слов Гете. Очевидно, под <истиной

подразумевает нечто большее, чем обычное понята

реальности. В данном контексте истина есть то,

выражает наивысшую достоверность для человечес

го существования; это ценность, которая может 61