Блаватская Елена Петровна » Теософия - 1. Разоблаченная Изида. Том I

Это рассеивание и является смертью, если вообще мыслима такая вещь, как смерть, когда те же молекулы после смерти проявляют интенсивную жизненную энергию. Если смерть есть только остановка переваривающей, движущейся и шлифующей мысли машины, как может смерть быть действительной, а не относительной, до тех пор, пока машина по-настоящему не разрушена и не рассеяна? До тех пор, пока какие-либо части еще цепляются друг за друга, центростремительные жизненные силы еще могут преодолеть рассеивающие центробежные силы. Элифас Леви говорит:  

«Изменение является свидетельством движения, а движение раскрывает присутствие жизни. Труп не разлагался бы, если бы он был мертв; все составляющие его молекулы живы и стремятся отделиться. И неужели вы думаете, что дух отделяется самым первым для того, чтобы больше не существовать? Что мысль и любовь могут умереть, когда более грубые формы материи не умирают? Если это изменение должно называться смертью, то мы умираем и рождаемся каждый день, ибо каждый день наши формы подвергаются изменениям» [158 ].  

Каббалисты говорят, что человек не мертв, когда его тело погребено. Смерть никогда не бывает внезапной, ибо как учит Гермес, ничто в природе не совершается насильственными преобразованиями. Все происходит постепенно, и, так же как требуется долгое время и постепенное развитие, чтобы получилось человеческое существо, точно также требуется длительное время, чтобы полностью удалить из остова всю жизнь.  

«Смерть может быть абсолютным концом существования не более, чем рождение может быть началом действительного существования. Рождение доказывает предсуществование существа, а смерть доказывает бессмертие», – говорит тот же самый французский каббалист.  

В то время как образованные христиане безоговорочно верят в воскрешение дочери Джайра, главы синагоги, и в другие библейские чудеса, причем это такие христиане, которые возмущаются, когда их называют суеверными, они с презрительным скептицизмом относятся к таким свидетельствам, как, например, повествование жизнеописателя Аполлония Тианского о том, как последний воскресил девушку. Диогену Лаэртскому, который упоминает о женщине, воскрешенной Эмпедоклом, оказывается не более уважения, и имя языческого тауматурга в глазах христианина не более как синоним обманщика. Наши ученые, по крайней мере в этом отношении, на одну ступень выше: они охватывают всех библейских пророков и апостолов, а также языческих чудотворцев, и разделяют их всех на две категории: на галлюцинирующих глупцов и ловких обманщиков.  

Но христиане и материалисты с очень маленьким усилием с их стороны могли бы показаться справедливыми и логичными в одно и то же время. Чтобы совершить такое чудо, им следует только согласиться понимать то, что они читают, и прочитанное подвергнуть критике без предвзятых мнений и с правильным суждением. Давайте посмотрим, насколько это возможно. Оставив в стороне неправдоподобный вымысел о Лазаре, мы выберем два случая: дочери правителя, воскрешенной Иисусом, и Коринфской невесты, воскрешенной Аполлонием. В первом случае, совершенно не обращая внимания на многозначительное выражение Иисуса – «Она не мертва, но спит» , – духовенство вынуждает своего бога стать нарушителем своего собственного закона и даровать одному то, в чем он всем другим отказывает, не имея в виду ничего лучшего, как только сотворение бесполезного чуда. Во втором случае, несмотря на то, что слова жизнеописателя Аполлония настолько ясны и точны, что не дают ни малейшего повода к неправильному их истолкованию, оно обвиняет Филострата в умышленном обмане. Кто мог быть честнее, чем он, и кого можно еще меньше обвинить в обмане, когда, описывая сцену воскрешения молодой девушки Тианским мудрецом, которая происходила в присутствии большого стечения людей, жизнеописатель говорит: «она казалась умершей».  

Другими словами, он очень умело указывает, что это был случай приостановленной жизни; а затем он немедленно добавляет: «Так как сильный дождь полил на молодую девушку», – пока ее несли к погребальному костру «с лицом, повернутым кверху, то это также могло пробудить ее чувства» [122 , кн. iv, гл. xvi]. Разве эти слова не доказывают ясно, что в этом воскрешении Филострат не усматривал никакого чуда? Не наводит ли это скорее на мысль о высокой учености и искусстве Аполлония, который, «подобно Асклепию обладал способностью с одного взгляда определять, где настоящая и где кажущаяся смерть?» [123 , т. ii]  

Воскрешение после того, как душа и дух целиком отделились от тела и когда последняя электрическая нить связи порвана, настолько же невозможно, как невозможно однажды развоплотившемуся духу еще раз воплотиться на земле иным путем, кроме описанного в предыдущих главах.  

«Лист, однажды оторвавшийся от своей ветки, уже не может снова прикрепиться к этой ветке», – говорит Элифас Леви. – «Гусеница превращается в бабочку, но бабочка больше не возвращается в сброшенную оболочку. Природа закрывает двери за всеми, кто проходит и толкает жизнь вперед. Формы проходят, мышление остается и не вспоминает о том, что оно уже исчерпало» [158 ].  

Почему же думать, что Асклепий и Аполлоний являлись обладателями особых способностей, чтобы разобраться, что человек действительно умер? Обладают ли таким знанием современные медицинские школы, чтобы наделять им своих учеников? Пусть отвечают на это их авторитеты. Эти случаи воскрешения, совершенные Иисусом и Аполлонием, настолько хорошо засвидетельствованы, что кажутся подлинными. Была ли жизнь в том и другом случае просто приостановлена или нет, важным фактором остается то, что благодаря какой-то своеобразной силе, присущей обоим чудотворцам, они моментально вернули жизнь кажущимся мертвым .  

Не потому ли, что современные врачи еще не открыли секрета, которым, очевидно, владели древние теурги, они отрицают такую возможность?  

Так как психологией теперь пренебрегают и, по признанию наиболее честных ее исследователей, она находится в странном хаотическом состоянии, то маловероятно, что наши современные ученые в скором времени снова откроют утерянные познания древних. В старину, когда на пророков не смотрели, как на шарлатанов и на тауматургов, как на обманщиков, существовали учебные заведения, где преподавались пророчествование и оккультные науки вообще. В записях Самуил числится главою такого учреждения в Рамахе; а Елисей в Иерихоне. Эти школы хазим славились по всей стране. Хилел имел регулярную академию, и хорошо известно, что Сократ послал несколько своих учеников изучать мантицизм. Изучение магии или мудрости включало в себя все отрасли науки, метафизические так же, как и физические, психологию и физиологию в их общепринятых и в оккультных фазах, а изучение алхимии было общим, ибо она является и физической и духовной наукою. Почему тогда сомневаться или удивляться, что древние, которые изучали природу в ее двойственности, сделали открытия, которые для наших современных физиков, изучающих только мертвую букву природы, являются закрытой книгой?  

Таким образом, обсуждаемый нами вопрос состоит не в том, может ли быть воскрешено мертвое тело – ибо утверждать такую возможность равнялось бы признанию, что чудо возможно, что явно абсурдно – но вопрос состоит в том, чтобы убедиться, могут ли медицинские авторитеты претендовать на то, что они в состоянии определить точный момент смерти. Каббалисты говорят, что смерть наступает в то мгновение, когда астральное тело или жизненный принцип и дух навсегда расстаются с плотным телом. Ученый врач, который отрицает существование астрального тела и духа, не допускает существования ничего другого, кроме жизненного принципа, судит о наступлении смерти, когда жизнь, по всей видимости, угасла. Когда прекращается деятельность сердца и легких, и появляется трупное окоченение, а в особенности, когда начинается разложение, врач объявляет пациента мертвым. Но летописи медицины кишат примерами «приостановленной жизни» в результате асфиксии при утопании, вдыхания газов и других причин; жизнь утопленников иногда была восстановлена после того, как они уже 12 часов считались мертвыми.  

В случаях сомнамбулического транса все признаки смерти налицо, дыхание и пульс угасшие; животное тепло исчезло, мышцы затвердевшие, глаза стеклянные, тело бесцветное. В нашумевшем случае с полковником Тоуншендом, последний погрузился в это состояние в присутствии трех медиков, которые по истечении некоторого времени убедились, что он в самом деле умер; когда же они уже собрались уходить из комнаты, он медленно ожил. Он описал свой своеобразный талант, говоря, что он «может умирать, или испускать последний вздох когда ему вздумается, и затем, приложив усилия, так или иначе, он может возвращаться к жизни снова».  

В Москве несколько лет тому назад произошел замечательный случай кажущейся смерти. Жена богатого коммерсанта пролежала в каталептическом состоянии семнадцать дней, в течение которых власти сделали несколько попыток похоронить ее; но так как разложение не наступало, семья отклонила церемонию, и по истечении упомянутого срока жизнь мнимо умершей была восстановлена.  

Из вышеприведенных примеров видно, что даже наиболее ученые медики не в состоянии в точности удостовериться, когда человек мертв. То, что они называют «приостановлением жизни», есть то состояние, из которого человек спонтанно возвращается к жизни через усилие своего собственного духа, который может быть побужден к этому какою-нибудь из многих возможных причин. В таких случаях астральное тело не расставалось с физическим телом; его внешние функции, просто, приостановлены, человек находится в состоянии оцепенения, и воскрешение его есть просто просыпание из этого состояния.  

Но в тех случаях, которые физиологи назвали бы «действительной смертью» хотя на самом деле все обстоит по-другому: астральное тело покинуло физическое; возможно, в некоторых местах началось разложение. Как можно оживить такого человека? Ответ таков: нужно насильно принудить внутреннее тело вернуться во внешнее тело и разбудить в последнем жизнедеятельность. Часы совершили свой пробег, нужно их снова заводить. Если смерть абсолютна, если органы не только перестали функционировать, но и утеряли способность к возобновлению функций, то целая вселенная могла бы быть приведена в смятение, чтобы оживить труп – потребовалось бы чудо. Но, как мы уже раньше говорили, человек не мертв, когда холоден, закоченевший, без пульса, без дыхания, и даже при признаках разложения; он не мертв и после того как похоронен, пока не будет достигнута определенная степень. Эта степень достигается, когда жизненные органы настолько разложились, что если их снова оживить, они не будут в состоянии выполнять свои обычные функции; когда главная пружина и винтики машины съедены ржавчиной, они развалятся при повороте ключа. До тех пор, пока эта степень не достигнута, астральное тело, безо всякого чуда, может снова войти в свое покинутое жилище или усилием своей собственной воли, или же под неотразимым воздействием воли того, кто знает силы природы и умеет ими управлять. Искра не погасла, но только латентна – латентна, как огонь в кремне или тепло в холодном железе.  

В случаях наиболее глубокого каталептического ясновидения, каких добился Дю Потэ и которые очень живо описаны покойным профессором Уильямом Грегори в его «Письмах о животном магнетизме», дух настолько освобождается от тела, что он уже не мог бы сам в него возвратиться без содействия усилий воли месмеризатора. Практически усыпленный мертв и, если его предоставить самому себе, дух ушел бы от него навсегда. Хотя и независим от оцепеневшей физической оболочки, наполовину освободившийся дух все еще останется привязанным к ней магнетическим шнуром, который ясновидящие описывают, как темный и дымный по сравнению с непередаваемой прозрачностью астральной атмосферы, через которую они смотрят. Плутарх, повествуя о Теспезии, который упал с большой высоты и пролежал три дня, считаясь мертвым, излагает переживания последнего в течение этого периода частичной смерти:  

«Теспезий», – рассказывает он, – «увидел, что он отличается от окружающих его умерших. Те были прозрачны и окружены сиянием, тогда как он влачил за собою след темного излучения, теневую линию».  

Все его описание, подробное и обстоятельное в деталях, подтверждается ясновидящими всех времен, и постольку, поскольку этого рода свидетельства могут быть приняты, оно очень важно. Каббалисты, как они истолкованы Элифасом Леви в его «Духовной науке», говорят, что  

«Когда человек засыпает своим последним сном, он до того, как обретет сознание в том свете, видит что-то вроде сновидения. В зависимости от того, как он верил при жизни, он видит или прекрасное видение или ужасный кошмар, рай или ад. Вот почему часто случается, что испуганная душа буйно устремляется назад в земную жизнь, которую только что оставила, и вот почему некоторые, кто были по-настоящему мертвы, то есть те, кто, если бы их не трогали и оставили в покое, мирно ушли бы навсегда в тот свет в состояние бессознательной летаргии, если их слишком скоро хоронят, снова оживают в могиле».  

В этой связи читатель, может быть, вспомнит, хорошо известный случай с одним стариком, который в своем завещании распорядился выдать щедрые подарки своим осиротевшим племянницам. Завещание перед самой смертью он вручил своему богатому сыну вместе с приказаниями, чтобы его воля была выполнена. Но он пробыл мертвым всего несколько часов, как сын, очутившись наедине с трупом, разорвал завещание и сжег его. Очевидно, сцена этого возмутительного поступка настолько подействовала на витающий дух, что он возвратился в тело, и старик, приподнявшись со своего смертного ложа, произнес яростное проклятие ужасом объятому негодяю, после чего упал обратно на ложе и испустил дух – на этот раз навсегда. Дион Буциколт воспользовался такого рода эпизодом для своей впечатляющей драмы «Людовик XI»; а Чарльз Кейн производил глубокое впечатление в роли французского монарха, когда этот мертвый король оживает на мгновение и схватывает корону в том момент, когда к ней приближается принц-наследник.  

Леви говорит, что оживление не является невозможным, пока жизненный организм не разрушен и астральная душа недалеко.  

«Природа», – говорит он, – «ничего не совершает внезапными рывками, и смерти предшествует некоторое состояние в роде летаргии. Это какое-то оцепенение, которое может быть преодолено сильным потрясением или магнетизмом могущественной воли».  

Именно таким образом он объясняет воскрешение мертвеца, которого бросили на кости Елисея. Он объясняет это тем, что в тот момент душа витала около тела; по преданию, в это время на погребальную процессию напали разбойники; испуг участников процессии передался по симпатической связи душе умершего, которую охватил ужас при мысли, что разбойники осквернят ее тело, и она «с силою снова вошла в него, подняла и спасла его». Те, кто верят, что душа переживает тело, в приведенном случае не усмотрят ничего сверхъестественного, а только – чистое проявление закона природы. Рассказывать же этот случай материалисту, как бы достоверно он ни был засвидетельствован, напрасный труд; богослов, который везде в природе ищет особое провидение, причислит его к чуду. Элифас Леви говорит:  

«Это воскрешение они приписали соприкосновению с костями Елисея, и, логически, с тех пор началось поклонение мощам».  

Бальфур Стюарт прав – ученые «ничего или почти ничего не знают об элементарной структуре и свойствах материи, органической и неорганической».  

Теперь под нами основание настолько прочное, что мы можем сделать еще один шаг вперед. То же самое знание и власть над оккультными силами природы, включая и жизненную силу – власть, позволяющая факиру временно оставлять свое тело и снова входить в него, давшая возможность Иисусу, Аполлонию и Елисею вызвать обратно к жизни нескольких человек, давала иерофантам древности возможность оживлять статуи и заставлять их действовать и говорить, подобно живым людям. Это то же самое знание и власть, которые дали Парацельсу возможность сотворить его гомункула; Аарону – превратить свой жезл в змею и в покрывающуюся почками ветвь; Моисею – покрыть Египет лягушками и другими тварями; египетскому теургу – оживлять его пигмейскую Мандрагору, которая обладала физической жизнью, но не имела души. Это не более чудесно, что Моисей при предоставлении ему надлежащих условий мог вызвать появление огромных пресмыкающихся и насекомых, чем то, что современные ученые при благоприятных условиях вызывают к появлению в жизни малых существ, которых они называют бактериями.