Берн Эрик » Трансакционный анализ и психотерапия

этом и думаешь>).  

Игра <Это ужасно> очень печальна, в нее играют  

в основном одинокие люди, коллекционеры хирурги-  

ческих вмешательств.  

В игру <Ты вовлек меня> играют вдвоем, и темой  

ее могут быть деньги, секс или преступление; в игре  

участвуют <наивный> (ты) и <кошка> (я). Тот, кто  

попался, победитель. Противоположна этой игре игра  

<Мне из этого не выпутаться>.  

Ясно, что игры можно классифицировать по не-  

скольким критериям. С нозологической точки зрения  

игра <Ты вовлек меня> носит параноидальный ха-  

рактер, а <Я из этого не выпутаюсь> - депрессив-  

ный. С точки зрения зон <Алкоголик> - оральная,  

<Хитрость> - анальная, а <Сражайтесь!> - фалли-  

ческая. Можно классифицировать игры по основным  

механизмам защиты, числу игроков, используемой  

технике, употребляемой терминологии и т. д. Есть  

игры-операции, они принадлежат к области интим-  

ности. Игра, по определению, должна включать  

<Трюк>, заставляя вмешиваться трансакцию второго  

порядка: Операция есть прямая трансакция, кото-  

рую выполняют во взаимодействии с другими, как,  

например, поиски утешения и получение его. Игра  

получается в случае, если человек, желая реально  

получить помощь и утешение, делает вид, что хочет  

совсем другого, или требует утешения, потом отка-  

зывается, чтобы собеседник почувствовал неловкость.  

Анализ игр не только выполняет рациональную  

функцию, он придает интерес и дает жизнь серьез-  

ному развитию психотерапии, как индивидуальной,  

так и коллективной. Игру не следует ни принижать,  

ни возвышать, просто опытный врач должен восполь-  

зоваться теми преимуществами, которые она дает.  

Прим е. чания  

Меня часто просят дать список игр. Нужно до-  

вольно длительное наблюдение, чтобы усвоить ос-  

новные моменты игры, ее мотивации, дать ей наз-  

вание. Изучение игр еще требует их классификации,  

в этом нет ничего окончательного. Две разные игры  

порой оказываются аналогичными, а сходные совсем  

разными. К тому же не решена проблема, какие  

игры должны сопутствовать тому или иному сцена-  

рию. До настоящего времени только один сценарий  

жизненного плана - <Красная шапочка> - изучен  

с этой точки зрения. Чтобы описать все игры, по-  

надобилась бы отдельная книга. Вышеупомянутые  

игры можно дополнить: <Сделай же что-нибудь для  

меня>, <Хлопоты>, <Я безупречен>, <Я же тебе гово-  

рил (а)...>, <Игра в чулок> (<Посмотри, поехал чу-  

лок...>), <Насилие> (<К-ак это я тебя соблазнила?  

Это ты взял меня силой>), <Теперь-то я тебя держу,  

негодяй> (с разными степенями жестокости).  

Статья С. С. Фельдмана <Покрывающая интер-  

претация> является блестящим описанием игры <Пси-  

хиатрия>, где то врач-аналитик, то пациент нано-  

сят первый удар. Согласно приемам трансакционного  

анализа, врач или пациент восстанавливают архаи-  

ческий элемент в реальных интерпретациях, а также  

интересуются генетическими корнями игры в период  

детства врача или пациента.  

В чисто научном плане небезупречно называть  

социальным и психологическим два уровня вторич-  

ных трансакций, но эти термины являются самыми  

содержательными, ясными и не требуют прибегать  

к неологизмам.  

Дезинтеграция групп <Анонимных алкоголиков>,  

когда в них нет алкоголиков, подлежащих лечению,  

явление, замеченное давно. Вопрос этот очень инте-  

ресен и до конца неясен.  

В историческом плане самой сложной является  

игра <Придворный>, блестящее описание которой  

приводит Стендаль в <Пармской обители>.  

Глава XI  

АНАЛИЗ СЦЕНАРИЕВ  

Игры можно считать частью более широких и  

сложных трансакционных ансамблей, называемых  

сценариями. Сценарии относятся к области явлений  

переноса, то есть являются производными, точнее,  

адаптациями инфантильных реакций и опытов. Cue-  

4. Эрих Берн 97  

нарий, однако, не ограничивается простой реакцией  

переноса или ситуацией переноса, но является по-  

пыткой повторить в форме производной драму пере-  

носа во всей совокупности, драму, разделенную, по-  

добно театральным сценариям, на акты, которые яв-  

ляются артистическими производными оригинальных  

драм детства. С операционной точки зрения сце-  

нарий представляет собой сложный ансамбль транс-  

акций и по своей природе является циклическим,  

но не обязательно повторяющимся, потому что пол-  

ное представление может растянуться на всю жизнь.  

Современная форма трагического сценария по-  

строена на фантасме спасения женщины, у которой  

несколько мужей подряд были алкоголиками. Потря-  

сение от сценария такого типа приводит к отчаянию.  

Сценарий предусматривает волшебное выздоровле-  

ние мужа-алкоголика, которого в жизни почти не  

случается, развод и новую попытку замужества.  

С другой стороны, реалистичный и конструктив-  

ный сценарий может быть источником большого  

счастья, если другие члены группы хорошо подоб-  

раны и правильно играют свои роли.  

В практическом плане анализ сценариев требу-  

ет, чтобы трансакционный и социальный материал  

был организован таким образом, что пациент ясно  

видит природу своего сценария. Сценарии невроти-  

ков и психопатов почти всегда трагические и с уди-  

вительным постоянством подчиняются правилам дра-  

матургии: пролог, основное действие и развязка с  

пафосом и реальным или символическим отчаянием,  

которая заканчивается траурным песнопением. Сле-  

дует соединить драму, происходящую в повседнев-  

ной жизни, с ее историческими истоками так, чтобы  

контроль индивидуальной судьбы перешел от Ребен-  

ка к Взрослому, от состояния археопсихического  

неосознанного к состоянию неопсихическому осоз-  

нанному. В группе вскоре становится видно, что  

каждый участник оценивает других, решая, смогут  

ли они стать прототипами в его сценарии; он как  

бы берет на себя обязанность режиссера, прежде  

чем сам станет одним из прототипов.  

Чтобы осуществлять эффективный анализ сцена-  

риев, врач должен иметь концептуальный план, по-  

строенный лучше того, которым он пользуется в  

98  

своих объяснениях с пациентом. Прежде всего, пси-  

хоанализ не имеет никакого специального термина  

для обозначения оригинальных экспериментов, отку-  

да вытекают реакции перенесения. В анализе сце-  

нариев называют прототипом семейную драму, ко-  

торая разыгралась в первые годы жизни пациента  

и не привела к удовлетворительной развязке. В клас-  

сическом случае это архаическая версия драмы Эдипа,  

продленная на долгие годы. Ее отголоски вновь про-  

являются в виде собственно сценария, величины, про-  

изводной от протокола. Но в каждой социальной си-  

туации сценарий должен быть соотнесен с реальными  

возможностями. Это соотнесение носит техническое  

название адаптации, и вот этот адаптированный сце-  

нарий пациент пытается воспроизводить в реальной  

жизни, манипулируя людьми, которые его окружа-  

ют. На практике термин <сценарий> покрывает про-  

токол, сценарий и адаптацию. Из этих трех слов  

только <сценарий> следует употреблять в группе,  

как наиболее отвечающий поставленной цели и со-  

держательный по смыслу.  

Выбирая исполнителей своего сценария, пациент  

наблюдает и оценивает других участников группы,  

используя интуицию и проницательность, то есть  

обычно правильно подбирает актеров на роли ма-  

тери, отца, брата и других персонажей. Когда распре-  

деление ролей закончено, он требует от своих собесед-  

ников предусмотренных сценарием и ролью ответов.  

Если в группе недостаток участников, то один че-  

ловек играет две роли, если избыток, то несколько  

человек могут играть одну роль или можно приду-  

мать новую роль, маленькую, второстепенную.  

Поведение пациента мотивируется необходимо-  

стью возобновить или увеличить преимущества ис-  

ходного опыта. Он может выбирать либо повторе-  

ние классического конца, либо более счастливую  

развязку. И так как целью анализа сценариев явля-  

ется выбрать пьесу и поставить лучшую, то неважны  

альтернативы в этой области. Например, установи-  

ли, что неинтересно знать, сумеет ли женщина, не  

добившаяся успеха в лечении отца-алкоголика, до-  

биться лучших результатов в борьбе с алкоголиз-  

мом своих мужей, а важно освободить эту женщи-  

ну от необходимости переживать вновь и вновь свою  

ситуацию и направить ее по другому пути. Это при-  

менимо ко всем сценариям, которые показали свою  

бесплодность.  

Госпожа Каттерс иллюстрирует практические  

проблемы анализа сценариев. Длительные индиви-  

дуальные беседы ничего не дали: основным механиз-  

мом защиты была сильно контролируемая манера вы-  

сказываться, что успешно изолировало ее Ребенка, по-  

этому просчитывались лишь незначительные данные,  

позволяющие устанавливать ее симптоматику. Но  

как только пациентка вошла в психотерапевтиче-  

скую группу, она почти сразу перешла к действию:  

активно участвовала в игре <Как вести себя с суп-  

ругом-правонарушителем> (пастайм из серии <Ассо-  

циация родителей>), систематически участвовала в  

игре <Сражайтесь!> и с любопытством следила за  

дискуссиями между мужчинами. А когда группа  

играла в <Это ужасно>, она со смехом рассказыва-  

ла о кровавых инцидентах, жертвами которых- были  

ее друзья и знакомые. И таким образом за несколь-  

ко недель в группе были собраны данные о ее за-  

болевании, которые нельзя было получить за не-  

сколько месяцев индивидуального наблюдения. Но  

так как сценарии были сложными и носили личност-  

ный отпечаток участников группы, понадобилось все-  

таки прояснить материал в последующих беседах. Во  

время одной из них госпожа Каттерс пожаловалась,  

что не может защищаться от мужской агрессивности.  

Врач, опираясь на имеющиеся в его распоряжении  

данные, высказал мнение, что это вызвано, возмож-  

но, ее гневом против мужчин. Она ответила, что это  

какое-то недоразумение, что она никакого гнева про-  

тив мужчин не испытывает. Она продолжала разго-  

вор, описывая фантасмы при смерти своего мужа,  

образцового волокиты. Однажды он попал в аварию  

или какую-то переделку из-за женщины и его при-  

несли домой, окровавленного и смертельно раненно-  

го; так она стала для своих друзей романтическим  

персонажем, трагической вдовой. Потом она стала  

рассказывать о своем детстве, о том, как ее ранило  

предпочтение, которое родители оказывали ее ма-  

ленькому брату. Ее гнев распространялся особенно  

на отца, и она думала: <Вот бы его убили, тогда  

мама не бегала бы за ним>. Она. воображала, что  

такая смерть поставила бы ее в особое положение  

среди маленьких товарищей. Картина смерти отца  

вызывала у нее особый радостный смех.  

В самой простой форме ее протокол был следу-  

ющим: мечты о смерти отца осуществились, хотя  

она здесь была ни при чем; у его смертного одра  

она испытала странное удовольствие, как и тогда,  

когда пришла сказать об этом матери и видела ее  

горе; она стала романтическим персонажем в глазах  

своих маленьких товарищей. Эта драма возобнови-  

лась в ее фантасмах по поводу мужа, но здесь от-  

сутствовал один элемент: убитая горем мать. И когда  

врач спросил, не играла ли какую-то роль в ее фан-  

тасмах свекровь, она ответила, что это так, что пос-  

ле смерти мужа она видит себя идущей объявить  

роковую весть его матери, своей свекрови.  

Этот протокол содержал шесть главных ролей:  

она сама, отец, мать, соперник, нападающий, публика.  

Он мог содержать несколько сцен, например, рев-  

ность, нападение, у смертного одра, объявление о  

смерти, романтическое скорбное песнопение.  

Сценарий также предусматривает шесть главных  

ролей: она сама, влюбленный мужчина, свекровь, со-  

перница, нападающий и публика - и содержит те  

же сцены и действия. Ее выбор мужа должен был  

мотивировать ревность, что соответствовало сцена-  

рию. Польза и преимущества, извлекаемые из про-  

токола и сценария, одинаковы. Первичное внутрен-  

нее преимущество касается жуткого смеха у смерт-  

ного одра; первичное внешнее преимущество каса-  

ется влюбленного объекта, который является источ-  

ником сцены и беспокойства, а также реванша над  

личностью матери. Вторичные выгоды вытекают из  

наследства, а социальные преимущества - из траги-  

ческой роли, которую она могла играть в своем ок-  

ружении.  

Ее адаптация к этому сценарию проявилась в  

поведении в рамках группы в трех играх: <Муж-  

правонарушитель> (<Ассоциация родителей>) (сцена  

) - ревность); <Сражайтесь!> (сцена 2 - нападение)  

и <Это ужасно> (сцена 3-у смертного одра). Рет-  

роспективное поведение госпожи Каттерс в индиви-  

дуальных беседах, манера делать заявления (сцена  

4 - объявление), длинные тирады о чьем-то очаро-  

вании (сцена 5 - скорбная песнь) - все это выяв-  

ляло и подчеркивало ее сценарную роль. Эти воп-  

росы подолгу обсуждались (правда, не так строго  

и последовательно, как здесь), в результате чего па-  

циентка имела довольно ясное понимание природы  

сценария, к тому же она видела, как прошла часть  

ее жизни, проигрывала свой спектакль. И если рань-  

ше ее действия направлялись неосознанными прину-  

дительными толчками, то теперь она могла осущест-  

влять социальный контроль над своим поведением,  

касавшимся многих окружающих ее людей. И хотя  

ее Взрослый имел новый разумный подход к оценке  

ее действий и ее отношений с другими людьми, сами  

конфликты еще существовали. Ее положение все-  

таки улучшилось не только в социальном, но и в те-  

рапевтическом плане, так как теперь врач и паци-  

ентка значительно больше знали, с конфликтами ка-  

кого типа они имеют дело. Сексуализация смерти,  

источник пристрастия пациентки к посещению клад-  

бищ, не была теперь изолированным явлением, на-  

ходя свое место в общей картине ее жизни; так же  

обстояло дело и с другими симптомами.  

В этом сценарии нет ничего странного для нев-  

ропата, хотя он может показаться патологическим  

людям, не привыкшим заниматься такими архаиче-  

скими драмами.  

То, что следует дальше, представляет реальный  

ход одного сценария, протокол которого полностью  

невозможно было прояснить из-за технических труд-  

ностей.  

Господин Кинз, холостой, двадцати пяти лет, при-  

ехал в Нью-Йорк провести уик-энд и развлечься.  

Он приехал рано утром, немного усталый и нервный,  

и, решив взбодриться, зашел в бар. Там он завязал  

разговор с какими-то подозрительного вида мужчи-  

нами, которые, как он надеялся, помогут ему раз-  

добыть девицу. Он сказал им, что у него только де-  

сять долларов, но они ответили, что этого доста-  

точно. Они посадили его в свою машину и повезли  

в порт на берегу реки, где не было ни одной живой  

души. В разговоре он сказал, что у него с собой  

охотничий нож, они попросили его показать. Через  

несколько минут машина остановилась и сидевший  

на заднем сиденье мужчина обхватил сзади шею  

господина Кинза, в то время как другой приставил  

к его горлу отобранный нож. Они потребовали деньги,  

и он, с трудом вытащив из кармана бумажник, от-  

дал его. Выпотрошив содержимое, бандиты уехали,  

помахав рукой. Господин Кинз вытер кровь и пошел  

искать полицейского. Но он рассказал свою историю  

так сбивчиво, а вид у него был такой жалкий, что  

полицейский не очень удивился случившемуся. За-  

писав необходимые детали, он отпустил потерпев-  

шего, пожав плечами.  

Подав жалобу о краже, господин Кинз поел не-  

много и, не дав себе труда почистить одежду, явился  

к дверям клуба своего отца. Швейцар не знал его и,  

вытаращив глаза, послал мальчика объявить о его  

приходе. Отец принял его в библиотеке, где он си-  

дел с несколькими деловыми людьми, респектабель-  

ными и консервативными. Господин Кинз не торо-  

пился объясниться по поводу своего внешнего вида,  

а когда отец спросил, ответил, что ему чуть не пе-  

ререзали горло. Отец пригласил его в кабинет на  

втором этаже привести себя в порядок. Господин  

Кинз умылся, переоделся, спустился к отцу, вежли-  

во попрощался с ним и его друзьями и ушел на  

поиски новых развлечений.  

Интересно отметить, что бандиты не боялись, что  

господин Кинз предпримет поиски или потеряет го-