Сакрализация как механизм психологической защиты

Около года назад я написал пост – заметку о профанации как механизме психологической защиты, переводящем некое явление из области сакрального (священного) в область профанного (обыденного): http://www.psyoffice.ru/article/profanatio/
Теперь мне захотелось дополнить эту заметку описанием парного профанации механизма – сакрализации, которая, соответственно, придает статус священного вещам обыденным.

Если профанация служит цели избавления от страха, вызванного соприкосновением с трансцендентной (духовной, архетипической) ролью, то сакрализация позволяет избавиться от скуки, пустоты и тревоги, которые возникают, если человек оказывается в механистическом мире, лишенном сакрального содержания.

Структуру «сотворения кумира» я полагаю такой: 1. Замена священного артефактом (напр., евреи подменяют Бога золотым тельцом); 2. Приписывание ему свойств Бога (всесилие, всеведение, вездесущность и проч.), это когнитивная составляющая; 3. Чувства ужаса и/или восторга, эмоциональный аспект; 4. Поклонение в какой-либо форме, поведенческий аспект.

В агиодраме сакрализация становится явной, когда трансцендентная роль протагониста оказывается «склеенной» с психологической ролью. Чаще всего в этом случае сакрализируютсмя родственники.

Еще о профанации и сакрализации

Пришел к выводу, что эти два механизма психологической защиты (профанация священного и обожествление обыденного) могут действовать одновременно. Во всяком случае, именно это происходит всякий раз, когда протагонист в агиодраме проецирует на Бога черты своих родственников: таким образом, он профанирует Бога и сакрализирует человека.

Следующий пример я уже приводил в своей книге об агиодраме, но в другом контексте. Постановка жития св. Евстафия Плакиды растянулась на две сессии, поскольку протагонистка не могла войти в роль и обратиться к Христу, представшему Евстафию в образе Оленя. Мы вышли из сценария и поработали с этим сопротивлением. Оказалось, что Олень жестко ассоциировался у протагонистки с бабушкой, которая посвящала маленькую девочку в постыдные семейные тайны и запрещала говорить об этом с кем бы то ни было. Другими словами, на ребенка возлагалась непосильная ноша, связанная со стыдом, а попытки избавиться от этой ноши наказывались виной. Олень в драме вел себя так же, поэтому помощи в затруднительных ситуациях ожидать от него не приходилось. После того как мы развели «склеенные» роли Оленя - Христа (трансцендентная роль Помощника) и Бабушки (психологическая роль Манипулятора), вторая часть агиодрамы, по словам протагонистки, была «очень гладкая, ресурсная, жизнеутверждающая».

Из примера видно, как на бессознательном уровне одновременно действуют  оба механизма психологической защиты, профанация и сакрализация: Христос уподобляется манипулирующей бабушке, бабушке присваиваются божественные свойства – всемогущество и всеведение. В результате от Христа невозможно агиодраматическому Ефстафию невозможно принять свою миссию и помощь в ее осуществлении, а манипуляциям бабушки невозможно противостоять в виду «неизбежного» наказания. Соответственно, для восстановления (а если уйти от данного примера, то в некоторых случаях – и для обретения) способности принимать помощь от Бога и противостоять манипуляциям окружающих необходимо разведение трансцендентных и психологических ролей: Богу – богово, бабушке – бабушкино.  

Сакрализация собственного Я, то есть сознательное или бессознательное приписывание себе качеств и свойств Бога, встречается не только в агиодраме, но и в психотерапии вообще. Ее нужно отличать от всемогущего контроля, который, при внешней схожести, не предполагает вхождения в трансцендентную роль. Приведу два примера, один библейский (Лк. 9: 51-56), другой агиодраматический, которые демонстрируют отличие этих двух механизмов психологической защиты.

1. Господь идет в Иерусалим через Самарию, где жители одного из селений отказываются принять Его. Сыновья Заведеевы, апостолы Иоанн и Иаков, спрашивают Господа, можно ли им свести огонь с неба, чтобы истребить жителей села, как это делал ветхозаветный пророк Илия. Иисус объясняет им, что они пришли не губить, но спасать души людей.
2. В воскресной школе на агиодраматической группе, мальчик из роли апостола Андрея предлагает другим апостолам устроить потоп, чтобы извести язычников. Апостолы указывают ему на то, что их задача – обращение, а не уничтожение язычников.

В библейском эпизоде не наблюдается ни всемогущего контроля (поскольку предполагается, что по молитве апостолов огонь с неба действительно может сойти), ни сакрализации Эго (поскольку ученики Христовы спрашивают Его волю).

В сходном по структуре агиодраматическом примере всемогущий контроль и сакрализация действуют одновременно. Контроль состоит в том, что мальчик не сомневается в собственной способности влиять на климат. Сакрализация Эго проявляет себя в том, что он присваивает себе божественное право распоряжаться жизнью людей, и делает это ради исполнения ложно понимаемого промысла Божьего. 

Поскольку это была исследовательская, а не психотерапевтическая группа (задачей было раскрытие смысла апостольского служения), обмен ролями не производился. В терапевтической группе применение этой техники позволило бы выяснить, насколько генерализованными являются всемогущий контроль и сакрализация. Если бы мальчик, поменявшись ролями с одним из апостолов, сам сказал, что Андрей неверно понимает задачи апостольства, это можно было бы считать локальным терапевтическим успехом.

В религиозном опыте сакрализация Эго как психологический механизм действует всегда, когда человек впадает в прелесть, касающуюся его представлений о собственной святости. Впрочем, по словам Игнатия Брянчанинова, «величайшая прелесть — признавать себя свободным от прелести».