Феномен "рыбака" в психотерапии: объяснение переносом

В дополнение к тезису о психологической трансформации терапевта в процессе терапии остановлюсь еще немного на одном примечательном и известном большинству начинающих психотерапевтов феномене. Речь идет о специфике выбора клиентом своего терапевта по принципу «рыбак рыбака видит издалека». Так, многие начинающие свою практику специалисты обнаруживают любопытную закономерность. К ним обращаются клиенты с психологическими проблемами, похожими на их собственные. Обычно это обстоятельство погружает молодых психотерапевтов в печаль и тревогу: «Неужели так будет всегда? И почему это происходит со мной?»

На помощь приходит множество объяснений, наиболее популярное из которых исходит из психоаналитической концепции переноса. Причем, похоже, тревога так сильна, что эта концепция с удовольствием и облегчением заимствуется с потрясающей страстью терапевтами различных направлений. Заимствуется даже представителями психотерапевтических направлений и школ, фокусированных в своей теории и практике не на принципе психического детерминизма, а на феноменологии и диалоге. Но всегда ли экологичен этот процесс? По всей видимости, нет. Более того, иногда это совершенно непростительно. Например, вся суть гештальт-терапии извращается в самом основании, если терапевт всерьез апеллирует к представлениям о трансфере[1]. Невозможно жить в пространстве присутственного контакта и переноса одновременно, да и последовательно тоже – эти концепции идеологически антагонистичны. Если психоаналитическая парадигма заботливо предлагает для обращения с метафорой трансфера инструментарий в виде интерпретации свободных ассоциаций и фантазий, то незадачливый гештальт-терапевт, апеллирующий к ней, выглядит как сиротка, получивший игрушку, но совершенно не знающий, как с ней обращаться и куда пристроить. В этом случае, как правило, «рыбак рыбака видит издалека» на протяжении всей психотерапевтической карьеры терапевта.

Размышляя о феномене «проблемной» схожести терапевта и клиента и спасаясь от соответствующей его осознанию тревоги бегством из присутственного контакта в «тихую искусственно-пластмассовую гавань переноса», принято говорить о трансферентных характеристиках. Иначе говоря, именно нюансы поведения и внешнего вида терапевта обусловливают выбор его тем или иным клиентом. Более того, доводя до крайности такого рода бессмысленную эксплуатацию концепции трансфера, некоторые «гештальт-терапевты» любые чувства, желания и выборы рассматривают через призму их «трансферентной природы». В этом месте от гештальт-терапии, похоже, не остается и следа. Не честнее ли признаться, что иногда проявления жизни клиента в контакте с терапевтом и собственные реакции самого терапевта могут пугать, вызывать тревогу, стыд, растерянность, печаль, бессилие и пр. Правда, для этого их вначале следует осознать. Бегство же из присутственного контакта в суррогат его метафоры просто не дает для этого возможности.

Исходя из концепции переноса, для терапевта очень важно понять (слово «осознать» в этом контексте совершенно не годится, потому что сфера осознания уже сужена до туннеля концепции переноса и готовности замечать лишь соответствующие ему феномены) содержание и динамику «трансферентно-контртрансферентных» отношений, чтобы тем или иным образом эксплуатировать это важное знание в интервенциях. Вот тут то и начинаются все проблемы. Если психоаналитик прибегает к интерпретациям, поступая тем самым вполне последовательно, то «гештальт-терапевт» пытается управлять динамикой контакта на основе знаемого. Зачастую получается некая пародия на практику психологии самости Хайнца Кохута. Зато терапевт остается в безопасности и не рискует в процессе терапии ничем. Не рискует быть раненым, уязвимым, столкнуться с болью, стыдом и пр. Не рискует даже своим самоуважением, потому что религиозная[2] по своей базовой природе концепция переноса не предполагает возможности со стороны клиента конфронтировать ее – что бы ни сказал клиент, это лишь подтвердит правильность идеи терапевта. При этом сам терапевт не рискует изменяться и не изменяется. Это оборотная сторона «трансферентизации психотерапии». Полагаю, именно по этой причине диапазон психологической проблематики клиентов, с которой имеют дело такие терапевты, не меняется со временем их практики – «рыбак рыбака, по-прежнему, видит издалека».

[1] Трансфер – это прекрасная метафора, созданная психоаналитическим гением для своей парадигмы и идеально подходящая для релевантной ей картины мира. Так же, как и множество других психоаналитических конструктов-метафор – эдипов комплекс, первичная сцена, внутренний объект, плохая и хорошая мать, наконец, Я, Оно и Сверх-Я и пр. Их использование в процессе соответствующей психотерапии очень продуктивно. Но эти метафоры адекватны и полезны лишь в рамках психодинамической детерминистской реальности. За ее пределами они утрачивают свое значение. Если же мы сохраняем искусственным образом за ними методологически фиксированное значение и перемещаемся в пространство феноменологической индетерминистской парадигмы в психотерапии, то мы насилуем поле. Этот процесс, например, вступает в очевидное противоречие с базовыми основаниями гештальт-подхода, согласно которым значение того или иного феномена, определяется тем контекстом, в котором он находится в данный момент.

[2] Религиозная в том смысле, какой вкладывает в это слово Карл Поппер, – в концепцию переноса лишь можно и нужно верить. Проверить же или опровергнуть ее нельзя. Кстати, именно по этой причине этот знаменитый эпистемолог не может присвоить психоанализу статус науки, несмотря на соответствующие притязания его основателя. 

 http://pogodin.kiev.ua/news/fenomen-rybaka-v-psihoterapii-obyasnenie-perenosom