Рассуждения о формировании и работе психического механизма творческого процесса

Способность к творчеству - это то, что отличает человека от других представителей животного мира. Кто-то этим гордится, а кого-то пугает, ибо сила и темпы этого творчества настолько велики, что не успевают укладываться в сознании. Не успев найти знакомые архаические образы в пришедшем на смену вчерашнего, мы вынуждены расстаться с нашим сегодняшним, чтобы успеть зацепиться за завтра, которое кажется от этого еще больше чужим.

На вершине достижений цивилизации неизменно востребованы образы далекого детства.

Однажды, лишившись этого, в своем стремлении вернуть, человек созидает, с головой уходя в работу. Мы создаем формы, которые отличаются от первопричинных, как сон от яви.

Сфера деятельности человека настолько многообразна, что классификация и систематизация ее занимает целые библиотеки. Но во всем, что создано человеческим разумом, есть то, что сводит это к двум частям одного целого. Имеется ввиду символика во фрейдовском понимании, которая, подобно Египетским пирамидам, возвышается на погребенном в песке, фундаменте бессознательного.

То, что мы наблюдаем на поверхности пустыни, есть продукт жизнедеятельности человека, который в психоаналитической терминологии принято называть сублимацией. Форма, величина, пропорции, - все эти параметры зависят от фундамента, на котором она, сублимация, зиждется. Пирамиды простояли тысячелетия, защищая мумифицированные тела своих создателей. Для того ли они были созданы? Для чего, собственно, люди тратят свою жизнь и силы? Для того чтобы защититься от угрожающей реальности или, наоборот, чтобы уберечь ее от своей агрессии. Учитывая многообразие форм человеческой жизнедеятельности, можно с уверенностью сказать, что имеет место быть и то, и другое. Тогда возникает вопрос, почему один индивид защищается, проявляя параноидальные качества своего характера, а другой, со свойственной шизоидным личностям замкнутостью, боится повредить хрупкую, как ему кажется, реальность окружающего его мира, или нечто хрупкое в этой реальности.

Психоанализ рассматривает сублимацию как зрелую, непатогенную защиту Ego, которая отличается от других защит способностью, не блокируя, не вытесняя импульсы, пришедшие из бессознательного, направить их по вектору творчества, используя всю нерастраченную на борьбу с ними же, энергию. Способность к умелому преобразованию влечений сохраняет личность психически относительно здоровой на протяжении всей жизни. Опосредованно, через свою деятельность, человек вливается в массу себе подобных, взаимодействуя с другими, что оказывает терапевтический эффект и на него, и на все общество в целом.

Но это при наилучшем стечении обстоятельств, когда жизненная активность индивида позволяет поддерживать баланс между всеми психическими структурами. Я индивида доводит до разрядки импульсы ОНО так, что не подвергается за это наказанию со стороны Сверх-Я.

Наихудшей можно назвать такую ситуацию, когда модификация влечений ОНО создает конфликт между Я и Сверх-Я. Индивид или разрушается изнутри, или разрушает окружающий себя мир. Из примеров первых, удачных, и последних, неудачных, соткана вся история человечества. Хотя то, что является неудачей для одного, как правило, становится удачей для другого. Удача для диктатора - приход к власти, так как для него это спасение от саморазрушения, но в то же время это будет неудачей для людей, попавших под его репрессии.

Этот пример, как и любой другой, является следствием взаимодействия «инстинктов смерти» и «инстинктов жизни». Механизм влияния одного на другой раскрывается в работе З. Фрейда «По ту сторону принципа удовольствия».

Цель данного исследования не отличается новизной. Это еще одна попытка заглянуть внутрь возведенных человечеством пирамид сублимаций, разглядеть в темноте коридоров силуэты вытесненного прошлого. Так, по-видимому, устроен человек, что для того, чтобы найти сокровище в своей земле, необходимо совершить путешествие к пирамидам.

Будет полезным еще раз определить:

- какие психические механизмы запускают творческий процесс;

- как они формируются;

- как работает сублимация;

-символическое отражение бессознательного в продукте творчества (сублимате).

Этот вопрос привлек внимание тем, что деятельность индивида, его поведение в психоанализе принято рассматривать как симптом, под которым всегда кроются причины, побудившие его к этому. Как говорил Фрейд: «…в психической жизни действительно имеется тенденция к навязчивому повторению» (6, с.411). Задача психоаналитика определить: к повторению чего именно?

1

Каких бы вопросов, связанных с человеком, не касалась психоаналитическая общественность, все они, так или иначе, приводят в узел, названный Фрейдом эдиповым комплексом. Поэтому не грех и в вопросе о психических механизмах, запускающих процесс сублимации, начать именно с него. Эта та точка отсчета, от которой можно идти в своих исследованиях по двум направлениям. Первое – к еще боле ранним историям формирования будущего невроза. Второе – исследование его развития.

Существуют две версии эдипова комплекса и обе они были высказаны Фрейдом в процессе развития психоаналитической теории. Первая, классическая, о том, что во время фаллической стадии своего развития каждый ребенок эротически привязан к родителю противоположного пола, а однополого воспринимает как помеху и желает ему смерти (5,с.4). Вторая была названа «полной» и в ней говорилось о том, что: «эдипов комплекс дает ребенку две возможности удовлетворения, активную и пассивную. Он, как мужчина, может поставить себя на место отца и относится, как последний, к матери, отец учитывается тогда, как стоящее на пути препятствие, или же он стремится заменить мать и быть любимым отцом, причем мать становится излишней» (7,с.379).Фрейд полагал, что полный комплекс присущ всем людям, а невротикам в особенности (6,с.474).Сублимация, как процесс присоединения сексуального стремления к несексуальному, начинает свою деятельность именно в период завершения эдипальной ситуации, о чем говорил Г.С. Салливан и далее: «Сублимация – это неосознаваемое замещение поведенческих проявлений, вызывающих переживание тревоги или вступающих в противоречие с социально более приемлемой активностью, занимающей место первоначального поведения, из–за которого возникли проблемы» (4,с.110). Я пытается обмануть ОНО, подсовывая ему цели, далекие от идеала.

Что же это за стена, натыкаясь на которую, влечения, так благополучно удовлетворявшиеся ранее, вынуждены терпеть фиаско? В классическом понимании эдипова комплекса - это страх перед отцом. Страх кастрации за желание обладать матерью, который вынуждает либидо так мимикрировать. По сути, ребенок воспринимает мать как объект, удовлетворяющий его желания, задолго до того, как возникают проблемы с отцом. Сначала он вообще не различает, где кончается он сам и начинается все остальное, в том числе и мать. Затем он начинает воспринимать ее. По М.Кляйн младенец сначала воспринимает мать не целиком, а всего лишь ее грудь, выплескивая на нее всю амбивалентность своих чувств. Отношения с окружающим миром строятся через проекцию и интроекцию: «Объектные отношения с самого начала жизни формируются благодаря взаимодействию между интроекцией и проекцией, между внутренними и внешними объектами и ситуациями. Эти процессы протекают во второй половине первого года, участвуют в построении Ego и S-ego и подготавливают основу для начала эдипова комплекса» (3,с.5). Существует мнение (12,с.21),что М.Кляйн расходится с З.Фрейдом в вопросе о времени формирования Ego и S-ego, но, тем не менее, будет уместно упомянуть об этой точке зрения, как о предпосылках, некой матрице. В момент, когда происходит закладка основ психических структур взрослого индивида отец, как объект, не участвует. S-ego, в будущем контролирующая и карающая инстанция, формируется в отношениях с матерью. Чувство вины, в интерпретации Кляйн образуется из чувства страха потерять кормящий объект. Страх побуждает возмещать и защищать поврежденный объект, подготавливает почву для приносящих большое удовлетворение объектных отношений и сублимации (3,с.6). Отношения сугубо диадные и психическая энергия ребенка циркулирует исключительно от него к матери и обратно. В начале периода, именуемого Фрейдом как оральная фаза развития, удовлетворение младенца происходит при помощи матери.

В процессе развития ребенок учится различать мать, как целостный объект, так же он должен определится с границами собственного тела, идентифицировать себя для себя. Создать свой Я-идеал, по мнению Ж.Лакана, как отражение своей оболочки: «…целостная форма тела, это мираж, в котором субъект предвосхищает созревание своих возможностей, дается ему лишь в качестве Gestalt’а, т.е. с внешней стороны» (2,с.472). Что касается внутреннего содержания, то тут все построено на отношениях с одним, материнским, объектом.

Определившись в том, что основы Ego и S-ego, а так же предпосылки сублимации, закладываются в первые месяцы жизни ребенка, имеет смысл рассмотреть этот вопрос с точки зрения теории влечений. Именно страх потерять объект, при помощи которого удовлетворяются влечения, образует в его душе раны, на которые после наслаиваются выше названные

психические структуры. Любое удовлетворение, если оно происходит не автоматически, как в перинатальный период, а с некоторой отсрочкой во времени, вызывает фрустрацию, как некое нарушение инертности психики. Чем больше фрустрация - тем сильнее чувство страха, которое направленно на понижение либидо, работая, тем самым, на самосохранение. Уместна цитата классика: «…клинический опыт показал нам, что во многих случаях вместо привычного успешного вытеснения происходит понижение либидо, его регрессия на более раннюю ступень развития» (8, с.596).

В доэдипальный период развития вместо вытеснения работают такие типичные защиты раннего Ego - как расщепление объекта и импульсов, идеализация, всемогущество, отрицание внутренней и внешней реальности, подавление эмоций. Развивать эти фундаментальные защиты Ego вынуждает жизненно важная потребность совладения с тревогой (М.Кляйн). Все эти защиты работают на регрессию в случае неудачи либидо.

Такой важный шаг, как смещение либидо с объекта на самого себя в процессе развития индивида можно объяснить именно периодическими «неудачами» в отношениях с матерью. Предположим, что фрустрация вынуждает регрессировать младенца на уровень внутриутробного «океанического блаженства», когда удовлетворение всех потребностей происходило без задержек и ввиду отсутствия каких-либо границ, как бы аутоэротически. Но это в плане спекуляции, т.к. точно никто еще не вспомнил, как это было. Тем не менее, младенец начинает активно использовать, когда рот не занят материнской грудью, для получения удовольствия или собственный палец, или любой, попавший в руки предмет. «В акте сосания эротический компонент, получавший удовлетворение при кормлении грудью, становился самостоятельным, отказывается от постороннего объекта и замещая его каким–нибудь органом собственного тела. Оральное влечение становится аутоэротическим» (8,с.369).

В последующем, в динамике развития индивида в анальной и фаллической фазе, интерес к другим эрогенным зонам изначально носит аутоэротический характер. Подобная автономия была названа Фрейдом первичным или младенческим нарциссизмом. По его мнению, нарциссизм - это «общее и первоначальное состояние, из которого только позднее развилась любовь к объекту» (8,с.456). Этот этап помогает синтезировать и интегрировать в самостоятельное Ego полученные в наследство от матери интроекции. Период первичного нарциссизма можно интерпретировать как этап на пути к сублимации, создания предпосылок к ее образованию. Происходит формирование матрицы Я-идеала который в будущем послужит недостижимым стимулом для творчества.

С того момента, когда либидо младенца оторвалось от объекта и обратилось на самого себя и до того, как ему снова пришлось вернуться к объекту, оно проделало путь, начиная с зоны рта, затем анальной зоны и до генитальной. Фрустрации, вызванные запретами со стороны родительских фигур, стимулируют его к применению ранних защит, которые и определяют фиксации. Тем не менее, отказ от раздражения эрогенных зон обусловлен не столько страхом перед родителями, сколько смещением внимания к другой зоне, развившейся в связи с физиологическими причинами. З.Фрейд допускает (8,с.585), что переход с анальной зоны на генитальную, например, может происходить при участии ассоциаций о том, что столб кала это предшественник пениса, т.к. экскременты, в свое время, ребенок тоже считал телесной частью. Как было сказано выше, либидо понижается, но разрушения влечения не происходит, вытеснение еще не работает. Даже под страхом лишения любви ребенок понимает, что собственного тела, как источника удовольствия, его никто не лишит. Угрозы отрезать руки, применяемые некоторыми родителями, скорее всего не имеют должного действия, т.к. нет наглядного примера - у всех окружающих руки на месте. Ситуация меняется тогда, когда, в период развития генитальной зоны, он вдруг обнаруживает отсутствие пениса у девочек. Внимание с собственного тела опять переключается на внешние объекты.

Динамика отношений ребенка и родителей, в этот период, являются пусковым механизмом сублимации, и в связи с этим представляется возможной следующая интерпретация протекания и исхода эдипова конфликта:

Ребенок - это продолжение матери, его чувства и действия работают по ее образу и подобию. Следовательно, когда его внимание привлекает новый объект – отец, то отношения с ним он строит так, как, с его точки зрения, они построены у матери. Еще не обнаружено различие в строении гениталий и ребенок не имеет понятия о половых различиях. Единственное, что не должно ускользнуть от его внимания, это доминирующая роль отца, в норме, и пассивная – матери, но в силу своей идентификации с матерью, для ребенка эта роль знакома и приоритетна. Он распределяет свое либидо между объектами и, возможно, в пользу отца, т.к. в силу новизны тот представляет больший интерес. Так или иначе, но когда ребенка оставляют одного – это очень сильная фрустрация. Так как к матери у него уже имеется полный спектр чувств от любви до ненависти, то чаша весов может склониться в пользу нового объект – либидо. Иначе говоря, ребенок может приревновать мать к отцу и возжелать отца (1,с.128). До поры до времени ребенок может считать, что все окружающие, как и он, обладают пенисом: «Он считает эту часть своего тела слишком ценной и важной, чтобы подумать, что у других людей, с которыми он так одинаково чувствует, его могло не быть. Так как он не может догадаться, что есть еще другой равноценный тип полового устройства, он должен предположить, что все люди, а так же и женщины, имеют такой же член, как и у него» (10,с.392).

Затем он замечает, что у матери нет того, что есть у отца и у него. Появляется фантазия, что «член был и у маленьких девочек, но он был отрезан, на его месте осталась рана» (10, с.392). Фрейд считает, что в большинстве случаев угроза кастрации исходит от женщин, часто они пытаются подкрепить свой авторитет тем, что они ссылаются на доктора или отца, который осуществит это наказание согласно их заявлению (7,с.378). Таким образом, они переадресовывают предназначенную им агрессивную составляющую отношений на отца. Возникает страх потери полового члена, который Фрейд назвал страхом кастрации. Это большой удар по нарцистическому либидо ребенка. Этот страх смещается от матери, как инициатора, к отцу как к исполнителю. У ребенка возникает фантазия, что отец это сделает за то, что он стремится помешать им ночью в постели. Фрейд говорит: «Если удовлетворение, связанное с эдиповым комплексом, должно быть куплено ценою утраты penis’а, то дело должно дойти до конфликта между нарцистическим отношением к этой части тела и либидинозной привязанностью к родительским объектам. В этом конфликте в нормальном случае побеждает первая сила; «Я» ребенка отвращается от эдипова комплекса. Я показал в другом месте, каким образом это осуществляется. Происходит отказ от объектных привязанностей, заменяющихся идентификацией» ( 7,с.379).

Страх наказания вынуждает отказаться от отца, как от сексуального объекта, желание вытесняется в бессознательное. На сознательном уровне приходит идентификация с отцом: «Принимая черты объекта, Я как бы навязывает ОНО самого себя в качестве любовного объекта, старается возместить ему утрату, обращаясь к нему с такими словами: « смотри, ты ведь можешь любить и меня – я так похоже на объект» (6,с.471). Фрейд считает, что образование Я-идеала является условием вытеснения со стороны Я (11,с.147).Нарциссизм оказывается вытесненным в это идеальное Я. «Большие количества либидо, преимущественно гомосексуального характера, принимают, т.о. участие в образовании нарцистического Идеала-Я и в сохранении этого идеала находят применение и удовлетворение» (11, с.149).

Выбор объекта в дальнейшем формируется по материнскому типу, но на отношение к самой матери накладывается страх инцеста. От эдипального периода у мальчика сохраняется бессознательный страх к противоположному полу, т.к. запугивание кастрацией первоначально исходило от матери. Кстати, доминирование мужчин в социуме может быть объяснено их бессознательным страхом к женщине.

По мнению Фрейда (6,с.477), Я сумело овладеть эдиповым комплексом и одновременно подчиниться ОНО, выставив Я-идеал. В Я-идеале отлагается осадок, состоящий в образовании обеих названных, как-то согласованных друг с другом идентификаций (6,с.475), который был назван Сверх-Я.

Взаимодействие Сверх-Я и Я-идеала состоит в том, что первое накладывает запрет на действие второго, если стремление к Я-идеалу заходит настолько, что грозит нарушить идентичность Я. Как говорилось выше, Я-идеал является продуктом вытесненного влечения гомосексуального характера, в нашем случае влечения мальчика к отцу.

Эдипов конфликт современного человека можно сравнить функционально с обрядами посвящения у первобытных народов (14,с.75). То, что происходит с современным человеком в возрасте от 3,5 до 5 лет и является результатом внутренних переживаний, в племенах австралийских аборигенов совершается ритуально в день совершеннолетия и обозначается символически. Речь идет о ритуальном рассечении полового органа. Цель операции – символическое придание посвящаемому женского полового органа. Если учесть, что древних австралийских богов называли «Отцами», то можно предположить, что действие было направленно на то, чтобы снискать любовь «Отцов». То, что у современного человека вытеснено, у первобытного явно. По словам М.Элиаде (14,с.78), неофит выходил из этих кровавых увечий радикально переродившимся.

Краткий экскурс в историю зарождения психических структур, - по М.Кляйн, и дальнейшего их развития и становления, - по З.Фрейду, а так же с долей собственных интерпретаций, был предпринят как освещение формирования механизмов творческого процесса, процесса присоединения несексуальных стремлений к сексуальным. В качестве резюме предлагается идея о том, что сублимации подлежат влечения гомосексуального характера, изначально направленные на однополый родительский объект. Сублимация – это бессознательное стремление к Я-идеалу. З.Фрейд в своей работе «Я и ОНО» говорил о Я-идеале: «В качестве заместителя страстного влечения к отцу оно содержит в себе зерно, из которого выросли все религии» (6,с.477). Любовь к богу – это разрешенная Сверх-Я, контролирующей инстанцией, сублимированная любовь к отцу, по сути несущая гомосексуальный либидозный заряд.

Ш.Ференци в работе «К нозологии мужской гомосексуальности» (1911г.) писал: «Впоследствии «гомосексуальный компонент» становится жертвой вытеснения, и только меньшая часть этого компонента «спасается», перебирается в сублимированной форме в культурную жизнь взрослого и играет немалую роль в социальной сфере – отчасти обусловливает готовность прийти на помощь, дружеские союзы, общественные объединения» (15,с.114). Исследуя такое психическое заболевание, как паранойя, он пришел к выводу, что: «…параноидальный механизм запускается не для защиты всех возможных либидинозных оккупаций (позиций), но, судя по наблюдениям, направляется только против гомосексуального объектного выбора» (15,с.91). При паранойе, по словам Ференци (15,с.107), речь идет, в сущности, о желании вновь оккупировать однополый объект удовольствия не сублимированным либидо, и Я удерживается от этой оккупации с помощью проекции. В развитии параноидальных тенденций алкоголь, по мнению Ференци, играет роль разрушителя сублимации: «Благодаря его воздействию истинная сексуальная конституция мужчины, а именно – выбор однополого объекта, стала очевидной» (15,с.94). Не секрет, что при помощи алкогольного опьянения зачастую пытаются решить проблемы связанные с угрызениями совести, т.е. освободится от давления Сверх-Я. Виной тому проблемы, вызванные неблагополучным завершением эдипова конфликта вследствие не до конца определенной половой идентификацией.

2

Тема преобразования гомосексуально направленного либидо в творчество освещается в работе Фрейда «Леонардо да Винчи. Воспоминания детства».

Чем же объяснить то, что многие произведения искусства посвящаются объект-либидо противоположного пола? При желании это сделать не трудно, достаточно вспомнить работу Фрейда «Об особом типе выбора объекта у мужчины», которую легко связать с упомянутой выше статьей Ференци «О роли гомосексуальности в патогенезе паранойи».

Не трудно доказать обратное. Примеров тому, в частности в психоанализе, множество. Но как бы не полемизировали и опровергали друг друга, в результате получается, что следуют все, как правило, параллельными курсами, беря за отправную точку Фрейда! Стремясь к Фрейду, как к некоему Я-идеалу, но под давлением Сверх-Я все время сублимируя свое желание слиться.

«Наблюдения ежедневной жизни людей показывает нам, - говорит Фрейд (8,с.380), - что многим удается перевести значительную часть их полового влечения на их профессиональную деятельность. Половое влечение особенно приспособлено для того, чтобы делать такие вклады, потому что оно одарено способностью сублимирования, т.е. оно в состоянии заменить свою ближайшую цель другими, смотря по обстоятельствам, более высокими и не сексуальными».

Как же получается, что из сексуального влечения образуется объекты и цели, внешне, казалось бы, ничего общего с первопричиной не имеющие?

За ответом следует обратиться к психической инстанции, которая образовалась путем вытеснения этого влечения, а именно к Сверх-Я. По сути дела это «серый кардинал» человеческой души, который определяет стратегию всей жизни индивида. Одной из функций Сверх-Я, по мнению Фрейда (11,с.150), является его деятельность в качестве цензора сновидений. Если Сверх-Я – это цензор сновидений, то можно предположить, что вытесненные влечения подвергаются той же цензуре, но уже в реальности, что собственно и можно назвать сублимацией. Вспомнив о том, что сновидение в последней интерпретации Фрейда – это попытка осуществления желания (8,с.534), можно дополнить ее, сказав: сновидение – это попытка осуществления вытесненного влечения к однополому родительскому объекту, обостренное переживаниями прошедшего дня. «Подробный анализ многих сновидений, - пишет Фрейд в своей работе «Сон и сновидения» (9,с.243), - покажут, что они могут быть истолкованы даже бисексуально. Они допускают еще и особое толкование, в котором осуществляются гомосексуальные влечения, противоречащие нормальному половому инстинкту спящего субъекта». Цензура в сновидении более лояльна к человеческим слабостям и позволяет совершать в сновидении то, чего не возможно в реальности, все же изменив до неузнаваемости истинные мотивы при помощи процессов сгущения, смещения и вторичной переработки (8,с.526). Примечателен пример, приведенный Фрейдом в лекции № 28: «Некто Шреттер, в 1912 году, обнаружил, что если лицам, находящимся под глубоким гипнозом, дается задание увидеть во сне сексуальные процессы, то в спровоцированном, т.о. сновидении, сексуальный материал замещается известными нам символами. Пример: одной женщине было дано задание увидеть во сне половое сношение с подругой. В ее сновидении подруга явилась дорожной сумкой, на которой была приклеена записка: «Только для дам» (8,с.527). Пример демонстрирует нам, как преобразуется желание под действием выше перечисленных процессов. Особенно примечательно символическое обозначение сексуального объекта – дорожная сумка. Состояние сна представляет собой отход от реального внешнего мира и этим создается условие для развития безобидного психоза сновидения. Символическое отображение бессознательного в реальности носит, в норме, невротический характер и, естественно, не может не согласовываться с принципом реальности. Тем не менее, влечения подлежат сублимации, т.е. присоединению к несексуальным целям и объектам в соответствии с бессознательной символикой и свойственной сновидениям вторичной переработкой. Любого рода деятельность и творчество являются символическим отображением бессознательного. Так же переносятся из сновидений в реальность действие процессов сгущения и смещения. Конечно, принцип реальности не дает фантазии развернуться так, как в сновидении, но в некоторых аспектах человеческой деятельности, например в искусстве, это вполне допустимо. Спектр достаточно широк – от живописи и скульптуры до кино и телевизионной рекламы. В любом произведении полно аллегорий и объектов, которые можно отнести либо к мужским, либо к женским символам, но подобно тому, как сновидения рассматриваются в контексте предыдущего дня, творчество, как продукт сублимации, следует рассматривать в контексте жизни ее автора.

Необходимо упомянуть о таком важном источнике сновидений, как воспоминания детства, который так же можно отнести и к источнику творчества, что вряд ли кто-то будет оспаривать.

Удачный пример – это психоаналитическое исследование истоков творчества великого флорентинца Леонардо да Винчи, проведенное самим З.Фрейдом. Сон, а может быть фантазия художника, которая запечатлелась в его памяти как сон, навязчиво повторялась в течение всей его жизни в его поступках, образе жизни, творчестве: «Связь, в которую поставил сам Леонардо свою фантазию, ярко осветила значение этого содержания для его последующей жизни» (10,с.390).

Цензура не является чем-то особенным в жизни сновидений, но в реальной жизни все так же подвержено ее влиянию. Это не что иное, как компромисс в конфликте двух психических инстанций. Способы влияния - сгущение, смещение и вторичная переработка, - сходны хотя бы по тому, что они из одного источника и нет особого смысла в том, чтобы использовать разные процессы для маскировки влечений. «Сновидение является патологическим продуктом, первым звеном цепи, которая включает истерический симптом, навязчивое представление, бредовую идею, но отличается от них преходящим характером и тем, что он возникает в условиях, свойственных нормальной жизни» (8,с.520).

Сновидение отличается от реальности ощущением зыбкости сюжета, отсутствием временных параметров, нереальными содержаниями сюжетов. Это объясняется тем, что при изоляции спящего изменяется распределение его психической энергии (8,с.520); часть энергии вытеснения, которая обычно используется для усмирения бессознательного, может быть сэкономлена, потому что даже если оно (бессознательное) использовало бы ее относительное освобождение для своей активности, то обнаружило бы, однако, что путь к двигательной сфере закрыт, а открыт лишь путь к безобидному галлюцинаторному удовлетворению. Вот тут-то и может, по мнению Фрейда, возникнуть сновидение; но факт существования цензуры показывает, что и во время сна сохраняется все еще достаточное сопротивление вытеснения.

Присоединяя сексуальное влечение к несексуальным целям и объектам, мы, тем самым, стремимся в душе к исходной цели. Чем ближе к цели, тем сильнее сопротивление вытеснения. Мы стремимся запечатлеть достигнутое, используя для этого любые подходящие способы и материалы, как символы бессознательного как в реальной жизни, так и в сновидении. В сновидениях это сделать легче, поэтому, когда в реальности нас постигает неудача, и мы испытываем на себе силу вытеснения, мы стремимся взять реванш ночью.

Нередко приходится слышать такие слова: жизнь прошла как сон, или о сновидении: все происходило как будто не во сне. В первом случае имеется в виду, что жизнь прошла, а то, чего от нее ждал, так и не сбылось, мечты так и не реализовались. Во втором переживания были настолько реальны, что было страшно оттого, что это может оказаться явью. Если связать эти явления с сублимацией, то можно предположить, что, преобразуя сексуальные влечения в творчество, аффект вытесняется как раз в сновидения, где с ним происходит дальнейшая психическая доработка. Пользуясь тем, что тело лишено двигательных функций, сновидение добивается галлюцинаторной разрядки напряжения, связанного с переживаниями прошедшего дня. Процессы сгущения и смещения, вторичная переработка материала сновидения происходят как раз с учетом отстранения от реальности.

Когда речь идет о таком аспекте сублимационной деятельности, как искусство, то вполне резонно предположить, что аффект вытесняется не только в сновидения, но и в продукт творчества, так как творчество обладает способностью к воздействию на психику других людей. Все это очень напоминает работу механизмов проекции и интроекции у детей в первый год развития, при помощи которых циркулировало либидо между матерью и ребенком. Становится понятным, почему М.Кляйн называла период формирования объектных отношений на этапе кормления младенца грудью еще и периодом, в котором происходит формирование способности к сублимации.

Резонно возразить - как можно говорить о сублимации - присоединении к новым целям и объектам либидо гомосексуальной направленности, упоминая период в жизни человека, когда отношения протекают только между матерью и ребенком, имея в виду ребенка отличного от матери пола. Но о поле в этот период речи быть и не может, как и об идентификации - слишком рано. Интроецируется даже не сам объект в самом начале, а ее грудь. Лишь в эдипальный период, когда страхом перекрывается доступ к объекту либидо, создается то внутреннее напряжение, которое обращает человека к творчеству.

При анализе творчества важен предмет, на который оно направленно, так как на него проецируется «запрещенное» в детстве влечение. Поскольку запрет все так же актуален, то сублимация вынуждена маскировать направленность либидо, прибегая к принятым в сновидениях способам. Ключом к расшифровке, как и в сновидении, является выраженное символически содержание бессознательного в продукте творчества. Любой предмет, как считал З.Фрейд, может являться бессознательным символом либо женским, либо мужским. Правда, знание того, что все предметы, имеющие вытянутую форму, относятся к мужской символике, а имеющие округлую форму – к женской, недостаточно, так как существует еще и вторичная обработка материала (З.Ф.Сон и снов,с.383). Например, можно предположить, что опосредованно, через Джоконду Леонардо да Винчи запечатлел свое гомосексуальное влечение, подвергшееся вторичной обработке. Не исключено, что именно сопротивление вытесненному влечению увеличивало время работы над произведениями на годы, причем некоторые из них так и остались незаконченными.

За тысячелетия своего существования человечество выработало много способов обуздания либидо, но все их условно можно разделить на три составляющих, в которые в том или ином виде включены все виды деятельности. Это – наука, искусство и религия. Как сказал Гете:

Кто владеет наукой и искусством,

Тот имеет и религию,

Кто не владеет ни тем, ни другим,

Тот да возымеет религию!

Это изречение, с одной стороны, - как сказал З.Фрейд(11,с.441) - противопоставляет религию двум величайшим человеческим достижениям, а с другой стороны, утверждает, что по своей жизненной ценности они могут представлять или заменять друг друга. Если религия является одним из способов обуздания либидо, то это, наверное, самый древний. Следовательно, самым древним является символическое значение образов, которым поклонялось человечество. Изменялось ли оно в процессе развития человеческой цивилизации от первобытного состояния до наших дней? С уверенностью можно сказать, что изменялись только названия, с учетом господствующего мировоззрения. Жертвенные столбы первобытных племен, алтайские каменные идолы, мечети, башни католических соборов и православные, венчаемые куполами в виде луковиц – все символы мужской потенции. Тем не менее, как и в искусстве, любовь к однополому объекту может осуществляться опосредованно. В очертаниях храмов легко угадываются женские символы, т.к. известно, что все объемное, имеющее внутреннюю пустоту в бессознательном является обозначением утробы, женского чрева. Человек приходит в церковь, в «лоно Господне», но над ним возвышается фаллический символ. Да и в самом доме Господнем он встречает в качестве служителей только мужчин, которые совершают ритуалы, в числе которых исповедь и отпущение грехов. Но, пожалуй, вернемся к тому, что психоанализ приучил нас видеть интимную связь между верой в бога и отцовским комплексом; он показал нам, что личный бог психологически - не что иное, как идеализированный отец (10,с.441). Вытесненное влечение к отцу сублимировалось в религиозное чувство.

Когда Иисус говорил: «…ибо я пришел разделить человека с отцом его, и дочь с матерью ее, и невестку со свекровью ее», он не имел ввиду проповедь ненависти к родителям, но высказывал в самой недвусмысленной и резкой форме тот принцип, что человек, чтобы стать человеком, должен порвать инцестуозные связи и обрести свободу (13,с.341).

Религия, благодаря снижению гнета Сверх-Я через прощение, дает защиту от страданий, которые возникают вследствие неудовлетворения гомосексуального влечения.

Другая методика защиты от неудовлетворенного либидо используется искусством и наукой: «Удовлетворения такого рода, как радость художника от процесса творчества, при воплощении образов его фантазии, как радость исследователя при решении проблем и в познании истины, имеют особое качество» (11,с.447). В сравнении с физическим удовлетворением, которое испытывается от полового акта, такие удовлетворения кажутся нам более «тонкими и возвышенными», но их интенсивность, по сравнению с удовлетворением более грубых и примитивных влечений, более приглушенная; они не потрясают нашу физическую природу. Виной тому все тоже сопротивление вытеснения, которое прячет истину за символом.

Религия, искусство и наука – всего лишь инструмент для обуздания либидо и поэтому нет смысла спорить о том, что из них первично. Законы, приложенные к одному из этих способов сублимации первичных позывов, применимы и к остальным. Они находятся в душевной зависимости и могут круто меняться и переходить из одного в другой, что зависит скорее от степени удовлетворения. Однако в своем стремлении творить вечное, «тонкое и возвышенное», человек тем самым бессознательно презирает жизнь, в которой так и не достигается заветная цель.

Еще Египет мечтал «создать человеку нетленное жилище ввиду его эфемерного существования. Эта раса, вопреки стольким другим, презирала жизнь и лелеяла мысль о смерти. Более всего ее занимала неподвижная мумия, которая своими покрытыми эмалью глазами, в своей золотой маске вечно созерцает в глубине своего темного жилища таинственные иероглифы» (16с.89). Вопреки ли, если искусство Египта дало пример для подражания трем различным расам (16,с.88)? Очевидно, что, даже изменившись до неузнаваемости, оно сохранилось в главном. А если взглянуть с другой стороны, с позиции психоанализа, то наоборот, мы можем говорить о преемственности искусства Египта только потому, что оно узнаваемо. Узнаваемо и близко каждому в своем символическом отображении.

Возводя вокруг себя символы в виде произведений искусства, храмов, зданий, человек обставлял себя отнюдь не собственным фаллосом, а проецировал вытесненное влечение к идеалу. Деревянный или каменный столб, на который первобытный человек переносил свои чувства, символизировал не его самого, а тот объект, посредством которого эти чувства были сформированы. В тотеме первобытных народов всегда узнаваем отец. Символически нет никакой разницы между каменным идолом первобытного человека и современными небоскребами. Сублимируя свои бессознательные импульсы в творчество, человечество пытается тем самым защититься от своих инцестуозных страхов. С развитием научно технического прогресса мы все сильнее отрываемся от земли, как материнского объекта, стремясь к некоему Я-идеалу.

3

Подведя итог выше сказанному, можно сделать вывод о том, что способность к сублимации либидо начинает формироваться с первых дней рождения ребенка, когда он начинает строить свои отношения с миром при помощи механизмов проекции и интроекции. Перемещение либидо в процессе развития зон рта, заднего прохода и гениталий, протекающее в период раннего нарциссизма и проходившее не без участия родительских фигур и фрустраций с их стороны, можно интерпретировать как архаическую сублимацию влечения, первый опыт. Но, тем не менее, пусковым моментом, и это бесспорно, следует назвать эдипов конфликт в его полной версии. Именно в этот момент определяется конечная цель влечения, которая вынуждена с тех пор маскироваться. Для маскировки вытесненное гомосексуальное влечение использует те же методы, которые впервые были выявлены в сновидениях: сгущение, смещение и вторичная переработка. Впрочем, сновидение их использует для этой же цели. Разница лишь в поправке на реальность.

Напряжение, которое накапливается вследствие невозможности прямой реализации влечения при помощи сублимации, отводится либо в творчество и человек может испытывать удовлетворение от результатов своей деятельности, либо в сновидение, когда разрядка в творчестве не наступает или блокируется сопротивлением вытеснения.

Основным инструментом, который помогает угадывать в продукте деятельности человека его скрытое значение, является знание о символическом отображении бессознательного. Это своего рода проводник в «нижний мир».

В работе был произведен анализ вытесненного в эдипальный период гомосексуального влечения к отцу, как источника творчества. Что касается влечения к объекту противоположного пола, то имеет смысл поставить вопрос: может ли сублимироваться, то есть подвергаться сложной и энергозатратной процедуре то, что удовлетворяется просто и в прямом виде? На примере с наркоманией, которая считается практически неизлечимой, мы видим, что главная причина состоит как раз в невозможности сублимировать свое либидо, имея возможность быстрого и сильного удовлетворения. Сложный и, порой, длительный творческий путь нормального невротика к своей цели, упрощается до банального поиска средств на очередную дозу. Вероятно, по силе и интенсивности, галлюцинаторные переживания, вызванные наркотиками, превосходят переживания в обычных сновидениях, и те, что мы испытываем в реальной жизни.

Творческий процесс – это вечное стремление к не достижимому, что и обусловливает тенденцию к постоянному развитию нашей цивилизации.

Факт принятия вытесненного в эдипов период гомосексуального влечения первопричинным в творческом выборе не пошатнет основ психоанализа. Сам Фрейд, как можно увидеть из приведенных в работе ссылок, не отрицал роли латентной гомосексуальности, как в повседневной жизни, так и в формировании неврозов. В психоанализе считается нормой рассматривать поведение пациента с симптоматической точки зрения, что позволяет найти причину заболевания в раннем детстве. Вполне симптоматичен и жизненный выбор, что тоже не секрет. Почему бы не рассматривать его как влечение не к противоположному объекту, а к объекту одного пола, который происходит опосредованно, так как подвергся воздействию цензуры Сверх-Я. В клиническом психоанализе теоретические изыскания могут подтвердиться только работой с пациентами, хотя призовой вопрос Фрейда о взаимосвязи теории и практики все еще остается открытым.

В приложении предложенного аспекта в практическом применении наиболее наглядна реклама, где активно используется универсальная символика бессознательного. Но, зачастую, авторы рекламы полагаются только на интуицию, ввиду незнания законов работы психики. Получается, что при этом они проецируют в рекламное поле свой собственный невроз. Успех гарантирован лишь при совпадении причин формирования невротических симптомов с большинством потребителей рекламы, так как «угадывается» то, что массы желают видеть. В случае же, где создатель рекламной продукции не имеет чувства идентичности с массой в силу своих индивидуальных особенностей, успех оборачивается неудачей. При психоаналитической корректировке продукта рекламного творчества возможно избежание подобных неудач. Любую рекламную продукцию, как и художественные произведения, можно без труда интерпретировать как опосредованное влечение к однополому объекту. Если при этом соблюден баланс, либидо не блокируется цензурой Сверх-Я и потребитель получает удовольствие от рекламы.

Реклама это всего лишь один из примеров творческой деятельности человека, продукт сублимации, симптом. Любое многообразие форм человеческой деятельности сводится к первопричине формирования этого симптома. Поэтому и данную работу об истоках творчества можно рассматривать как еще одну попытку в определении причины, а может быть смысла человеческой жизни.

Шестериков О.Н.

Список литературы.

1.Аннелизе Хайгл-Эверс, Франц Хайгл, Юрген Отт, Ульрих Рюгер.

Базисное руководство по психотерапии. СПб.: Восточно -

Европейский Институт Психоанализа совместно с издательством

«Речь», 2001.

2.Зарубежный психоанализ. Сост. и общая редакция В.М.Лейбина.

СПб.: Питер,2001.

3.Кляйн М. Заметки о некоторых шизоидных механизмах. Статья

впервые прочитана в 1946г. перед Британским

психоаналитическим обществом. Пер. Ягнюка К.В.

4.Лейбин В.М. Психоанализ. СПб.: Питер,2002.

5.Лейбин В.М. Эдипов комплекс: инцест и отцеубийство.

Москва-Воронеж: МОДЕК,2000.

6.Фрейд З. Очерки по психологии сексуальности. Психопатология

обыденной жизни. О сновидениях. По ту сторону принципа

удовольствия. Пер.с нем. Минск: Попурри, 1999.

7.Фрейд З. Психоанализ. Пер.с.нем. Д.: Сталкер, 2000.

8.Фрейд З. О психоанализе. Пер.с.нем. Харьков: Фолисто;

Москва: АСТ,2001.

9.Фрейд З. Сон и сновидения. Москва.: Олимп, ООО

Издательство АСТ-ЛТД, 1997.

10. Фрейд З. Психоаналитические этюды. Пер.с нем.

Минск: ООО Попурри, 2001.

11. Фрейд З. Основной инстинкт. Пер.с нем.

Москва: Олимп; ООО Издательство АСТ-ЛТД,1997.

12. Роберт М. Янг. Эдипов комплекс. Пер.с англ.

Москва: ООО Издательство Проспект, 2002.

13. Царь Эдип – прошлое одной иллюзии. Под издательством

В. Чугунова. Москва: ООО Издательство Проспект,2002.

14. Элиаде Мирча. Тайные общества. Обряды инициации и

посвящения. Пер. с французского. К.: София, М.: Гелиос,2002.

15.Ференци Ш. Теория и практика психоанализа. Пер. с нем.

Москва: ПЕР СЭ, СПб.: Университетская книга, 2000.

16. Лебон Г. Психология масс. Москва.: АСТ;

Минск: ХАРВЕСТ, 2000.