Найман Е.А. » Философская мысль франции XX века

спор с мотивами судьбы, истории или фатальности. Рассуждения Валери, например,  

хорошо свидетельствуют об этом). Наконец, ответственность интересует нас и с  

точки зрения развития мыслей Сартра (точная цитата, которая может быть полезна  

для всех: "Стать ответственным за мир как если бы он был нашим творением"9), а  

также мыслей Бланшо, Адорно, Блоха, Левинаса, Джонаса и Деррида.  

310 Ж.-Л. Нанси  

Идея, соединяющая воедино такое количество достаточно различных имен, двояка: с  

одной стороны, здесь преобладает тема бытия или существования, в итоге  

определяющихся через ответственность, с другой стороны, идея о том, что  

философия или мысль сами по себе являются ответственностью и, более того,  

"абсолютной" ответственностью. Слияние этих двух тем, безусловно, привлекает  

внимание и развивает наблюдение, начатое Ницше. Ответственность стала сегодня не  

только принципиальной и даже онтологической темой, а ей придается основное  

значение ( ответственность целой истории, природы и культуры, и даже самого Бога  

у Ганса Джонаса). Более того, философия, способная осмыслить эту ответственность  

без границ, мыслит саму себя как осуществление архи-ответственности. Иначе  

говоря, мысль не дается изначально через чувственные образы или стиль, через  

знание или "концепцию мира", а она выставляется вовне и в этот момент меняет  

свой тон и характер, принимая вид обязанности и обещания (или "предсказания" в  

смысле Блоха). Она утверждает, что в ней содержится и выражается с ее помощью  

именно это, и мысль не ограничивается репрезентациями или интерпретациями:  

полная ставка в рискованной игре. Выражаясь лингвистическим термином, данная  

мысль сама содержит в себе перформатив ответственности, которую она желает  

помыслить.  

Могут возразить, что у философии всегда имелись какие-то претензии и что можно  

"философствовать" и по более ничтожному поводу. Но если философия обращается к  

утверждению самой себя и "перформатирует" себя ответственной, причем  

ответственной абсолютно, это означает, что она связывает себя со смыслом и,  

таким образом, со смыслом привходящим или будущностью этого смысла скореe, чем  

описывает и продуцирует смыслы, уже данные. Подобная философия скорее  

выставляется вовне, чем предлагает основание своих слов и суждений (их смысл или  

истину). Она неотделима от этого выставления, связана с ним неразрывно, созвучна  

ему, хотя и рискует своей репутацией.  

Это - не просто ответственная мысль, которая определяется через "вот".  

Ответственность мысли конституирует одновременно содержание и акт, или, выражая  

это слегка игриво словами Гуссерля, - ноэму и ноэзис. Эта мысль может помыслить  

лишь ответственное обязательство: мыслить для нее не означает высвобождать  

скрытые значения, а означает брать на себя открытие возможного смысла,  

непосредственно не данного, а обещанного, гарантированно-  

311 В ответе за существование  

го как грядущий, такого смысла, в компетенцию которого не входит "уверенность в  

завтрашнем дне", а напротив, подверженность риску по причине неизвестности и  

непредвиденности грядущего. В конечном итоге непосредственно утверждается этот  

риск, где не может быть никаких гарантий, а лишь открытость ему навстречу.  

Более того, эта мысль связывается обязательством и становится ответственной ради  

самой ответственности или содержания "принципа ответственности". Репродуцируемая  

вновь и вновь изнутри себя, ускользающая в бесконечную перспективу, мысль  

связывается с обязательством ради значения самого этого связывания, что  

подразумевает ответственность и за абсолютное бытие, то есть ответственность за  

все и во всем, ответственность без границ , не являющуюся чем-то иным, повторим  

еще раз, чем ответственность самого бытия, всего сущего, Бога (Джонас) или  

"друг-задруга" (Левинас), бесконечности или абсолюта, вечности истины или ее  

сегодняшнего проявления.  

Тогда вновь возникает вопрос: ответственность за что? Вопрос поставлен крайне  

остро, он преследует и не дает покоя, вновь и вновь заявляя о себе, так как  

содержится в недрах самой философии. Можно ли считать эту тему подлинным  

свидетельством философии, или же она полностью дисквалифицирует ее как  

идеологию, творящую иллюзию, чтобы скрыть существующий провал и разочарование в  

действенности? А может быть, стоит прислушаться к тому, что она говорит?  

* * *  

В чем же заключается абсолютная ответственность, ответственность самой  

ответственности или ответственность за ответственность? В чем заключается чистая  

ответственность, не ответственная за что-либо определенное, ответственность не  

перед кем-то, а перед собой как перед всем иным, перед другим как субъектом  

ответственности, которая определяется не иначе, как аналог святости. Так было  

сказано еще во времена Канта, в концепции которого эта аналогия исключает всякую  

возможность выразимости и определения. Такая ответственность священна, но  

святость эта без рая и блаженства, без славы и благодати, без религиозной  

добродетели.  

Мы опять возвращаемся к мысли, что ответственность - это ничто иное, как  

ответственность смысла, и что смысл значим тогда, когда он зиждется на  

ответственности. Этим я хочу сказать, что мы абсолютно ответственны за смысл  

312 Ж.-Л. Наши  

(смысл или истину, в данном случае это одно и то же). Однако смысл не является  

тождественным чему-то иному, за что я тоже могу быть ответственным (например, за  

управление предприятием или прочность стен, здоровье, счастье или чью-то жизнь),  

ибо сам по себе смысл зависим от ответственности смысла. Смысл доступен только  

через готовность отвечать за него: любой языковой акт, всякое изменение значений  

содержит антиципацию смысла, его обещание или гарантию того, что должно прийти к  

другому или к другому во мне, что должно войти в этого другого и стать смыслом  

только в нем, через него и для него. Таким образом, я не в состоянии располагать  

смыслом, как будто мне он доступен; невозможен гарантированный запас смысла,  

трансляцией которого можно довольствоваться, но я обещаю, я заявляю и  

предвосхищаю в сообщении смысл, который не есть и никогда не будет "вот" в виде  

законченной и представимой вещи, будучи всегда иным смыслом и смыслом  

по-другому, присутствуя как смысл на пути к другому даже внутри меня,  

эксплицирующий смысл бытия другому, выражаясь через него, рискуя не сотворить  

смысла или же исказить его у другого и остаться иным, измененным и чужим,  

существуя как смысл бесконечного-бытия-для-другого.  

Что касается этой бесконечности, то нет смысла вне ответственности, взятой  

безусловно. Абсолютная ответственность пришла к нам вместе с абсолютной  

бесконечностью оснований и целей, вместе с моральным законом и звездным небом,  

вместе со смертью Бога и рождением мира, иначе говоря, вместе с существованием,  

вверенным нашей абсолютной ответственности. Никакие другие ценности, добродетели  

или супплементы души, из которых некоторые создают профессиональную болтовню, не  

берутся в расчет. В них нет ни малейшего смысла, по крайней мере, нет  

преодоления видимых горизонтов.  

Смысл бесконечно предвосхищается в другом, иначе говоря, что-то от другого, от  

ближнего бесконечно предсуществует во мне, и так у всех, без чего невозможно  

сохранить или фиксировать его развитие. Смысл не имеет управления или значения,  

но подвержен всевозможным изменениям и играет всеми отражениями знаков. То, что  

творит смысл, поистине всегда запредельно ему: будущее, встреча, произведение,  

событие, в силу которого будущее становится настоящим, когда встреча состоялась,  

произведение реализовалось, событие произошло; их собственный смысл также  

запределен. Можно предположить, что так случается, когда есть смысл жизни, когда  

он дан, положен  

313 В ответе за существование  

и доступен (будь то в виде формы жизни ребенка или справедливого общества), но  

смысл должен присутствовать в этой запредельности самого себя, по ту сторону  

жизни или самой справедливости, когда его еще нет в настоящем. Может быть,  

момент смерти позволяет иным способом правильно обнаружить смысл как отсутствие  

незыблемости через его возврат к другому. Смысл утверждается только через  

экспансивное и самоускользающее движение. Если хотите, он ускользает от  

собственного имманентного поражения или трансцендентного избытка.  

Итак, структура смысла совпадает со структурой ответственности: он является  

обязательством, клятвой. Spondere означает брать на себя обязанности в  

ритуальной клятве10. В sponsio одного отвечает ге-sponsio другого. Ответ есть  

прежде всего обязанность возврата того, что нам поручено или чем мы обязаны  

миру, существованию, другим. Ручательство есть обмен гарантиями без гарантий,  

создание смысла одних в со-бытии с другими. Своеобразный ритуал вердикта, без  

которого невозможны ни одно слово или взгляд. Когда отвечают "за", отвечают  

также и "на" - на призыв, на приглашение, на просьбу или на вызов смысла. А дело  

в том, что, когда отвечают "на", отвечают также и "за" - за обещанную гарантию  

смысла. Если у меня спросят время, я гарантирую, что назову его правильно. Если  

меня спросят о любви или о справедливости, я гарантирую бесконечность без  

уверенности в своих словах. То, что обычно называют словом "ответ", является  

решением: речь идет о возврате обещания или обязательства. Смысл - это  

неотъемлемая часть многих из них, и истина с необходимостью налична в предлогах  

"между" и "с".  

Такова ответственность, составляющая наше бытие, а не навязанная нам как цель.  

Наше существование нераздельно с существованием ответственности. Мы существуем,  

по словам Хайдеггера, мы эк-зистируем, мы выставлены друг к другу и вместе в -  

мир, в мир, который является ничем иным, как самим этим "выставлением"*.  

Существование - это всегда ответственность существования. И тотчас же следует  

уточнить, что можно добавить или применить здесь сложное слово "демократия", но  

логика останется прежней.  

Эта ответственность абсолютна и потому пуста. Пустота является ее истиной:  

открытием смысла. Эта пустота включает все, кроме небытия в нигилистическом  

смысле. Нигилизм утверждает, что нет никакого смысла, что вселенная смысла  

пуста. Абсолютная ответственность говорит о вселенной смысла то же самое: нет  

никакого данного смысла  

314 Ж.-Л. Нанси  

(настоящего, доступного, оформленного, зафиксированного, положенного,  

гарантированного), и даже более того, смысл никогда не может быть данностью. Но  

она говорит, что существование связано с этим отсутствием данности, что придает  

смыслу всю мириаду возможностей, - и может быть, сам смысл и создается этими  

возможностями.  

* * *  

Существует безграничная ответственность, так как, с одной стороны, имеется  

неограниченная взаимозависимость людей и вещей, природы и истории, информации и  

решений и, с другой стороны, субъект ответственности, то есть каждый из нас и мы  

все вместе, в каждом из нас содержится бесконечное количество компонентов  

структуры личности, уровней, способов коммуникации, взаимозависимостей. Таким  

образом, мы можем сказать вместе с Деррида, что "совесть ограниченной  

ответственности - это "чистая совесть"11, и "чистая совесть" - это отрицание  

совести. Ответственность "интеллигибельной личности" перекрещивается с  

ответственностью мира. Мир ответственен за себя самого. И даже более того, мир -  

или совокупность обменов смыслами - и есть эта ответственность и ничто другое.  

Таким образом, мир конституирован само-обещани-ем посредством антиципации своего  

бытия и мировой истины. Но антиципация не означает здесь предвидения или  

предсказания будущего. Она, конечно же, включает предусмотрительность, но не  

содержит никакого провиденциализма. Она означает, что мир предшествует себе,  

превосходит себя, преодолевает себя, трансцендирует или трансгрессирует в  

смысл-мира, который является его истиной. Этот выход за пределы себя к иному,  

этот избыток другого в себе является смыслом и одновременно ответственностью.  

Один в другом и один через другого - это называется мыслью.  

Речь идет о мысли как ответственном праксисе смысла, которая не предназначена  

для упражнений или философской дисциплины. Мысль рождается в ритуале истины, в  

обязательстве, ответ звучит как залог признания вопроса, он претерпевает  

проверку на качество и не перестает взывать, "интерпеллировать", как говорят  

сегодня, призывать к субъекту смысла, которым является каждый. Любой смысл  

представляет ценность ровно настолько, насколько он бесконечен, запределен  

всяческой эготичности, личностности, индивидуальности или сообществу.  

315 В ответе за существование  

Теперь даже само существование ощущает себя ответственным "вплоть до  

безответственности",- как сказал Бланшо по поводу Батая12 или Адорно выразил  

свои мысли аналогичным способом относительно искусства13. Существование осознает  

свою ответственность за отсутствие ответа, в том числе и за тотальную свободу и  

рассеивание ответов. Нужно быть способными брать на себя обязательства вплоть до  

игр и шалостей, обещать упоение и ничего более.  

Мы ответственны за смысл, который не является ответом значения, способным  

наполнить сообщение, послание или дар смысла, полагая цель в "вот" нашей  

ответственности. Так, например, Эрнст Тугендхат определил ответственность в  

сообществе через постановку вопроса о том, что можно было бы определить при  

помощи идеи "добродетельной жизни" и "приспособления (этой идеи) к модусу  

вопроса об истине" или модуса, согласно которому "перспектива блага открыта нам  

в знании незнания"14.  

Можно быть уверенным, что никогда никакие крайние понятия - Бог или Человек,  

Знание или Справедливость, Власть или Счастье не преследовали цели отмены  

бесконечности смысла и абсолютного характера (безответственности. Сегодня мы  

совершаем решительное познание - познание не-знания, а также того, что всякое  

высшее значение означает вне самого себя ответственность крайней  

безответственности смысла. В конце концов, мы ответственны за безграничность и  

должны быть способными претерпевать и мириться с отсутствием всякого данного  

ответа и вечным возвратом молчания. Существование очень прочно связано с этим.  

Это наиболее строгое и жесткое требование. Здесь присутствуют логическая,  

этическая, политическая строгость, а также ответственность мысли: не поддаться  

захватыванию смыслом и не отождествлять его с собой, не ограничиваться его  

сообщением или воплощением, представлением или овеществлением, создавая теорию  

или движение интеллектуалов. А снова и снова связываться со смыслом без всякой  

уверенности, рисковать безграничностью смысла, беспрестанно и бесконечно  

воспроизводить его, чтобы понять, что единственной мерой для смысла является его  

безмерность. Для этого стоит отречься от важных поз и мелочных предосторожностей  

ответственных урокодателей.  

Существование и демократия - эти слова не означают плоского горизонта  

достигнутой уверенности - демократическое существование не есть ни данность, ни  

режим, ни правовая основа. Это - равенство, требующее от мысли каждого  

ответственности абсолютного смысла.  

316 Ж.-Л. Нанси  

Однако недостаточно только назвать этот смысл, который я надеюсь сделать  

понятным, и оставить в его собственной неопределенности, как если бы это было  

магическое слово. Тем не менее, это то слово, которому я доверяю, которое должно  

пригодиться и сегодня, как нечто не подверженное износу и обесцениванию. Таким  

образом, "смысл", повторим еще раз, - не наличная реальность, а иллюзорное  

осуществление его чистой интенции. Смысл - это то, что возвращает нас друг к  

другу и оставляет нас друг с другом. Поэтому всегда существуют правила ответа:  

не ответа на вопрос, который завершит исследование или ответит на просьбу, а  

ответа как возврата адресату. Другие обращаются к истине во мне, а я возвращаю  

это обращение, обратившись к истине в другом. Столько говорилось, будто  

философия лишь ставит вопросы. Я могу сказать, что сегодня она думает только об  

ответе: но не об ответе-решении или ответе-вердикте, а о со-общении. В  

со-общении, которое является нашей со-ответственностью, нужен не тот, кто  

препятствует коммуникации, а, напротив, тот, кто ее устанавливает и дает новый