Формула смысла

ление от него, иначе говоря, как бы это всё у них происходило,  

если бы с ними естественным путем спучилось нечто подобное.  

Когда с кого-нибудь из них снимут оковы, заставят его вдруг  

встать, повернуть шею, пройтись, взглянуть вверх - в сторо-  

ну света, ему будет мучительно выполнять всё это, он не в  

силах будет смотреть при ярком сиянии на те вещи, тень от  

которых он видел раньше. И как ты думаешь, что он скажет,  

когда ему начнут говорить, что раньше он видел пустяки, а те-  

перь, приблизившись к бытию и обратившись к более подлин-  

иФОРМУАЫ СМЫСЛА)  

ному, он мог бы обрести правильный взгляд? Да еще если ста-  

нут указывать на ту или иную мелькающую перед ним вещь и  

задавать вопрос, что это такое, и вдобавок заставят его отве-  

чать! Не считаешь ли ты, что это крайне его затруднит и он  

подумает, будто гораздо больше правды в том, что он видел  

раньше, чем в том, что ему показывают теперь?  

- Конечно, он так и подумает.  

-А если заставить его смотреть прямо на самый свет, раз-  

ве не заболят у него глаза и не вернется он бегом к тому, что он  

в силах видеть, считая, что это действительно достовернее тех  

вещей, которые ему показывают?  

-Да, это так.  

- Если же кто станет насильно тащить его по крутизне вверх,  

в гору, и не отпустит, пока не извлечет его на солнечный свет,  

разве он не будет страдать и не возмутится таким насилием? А  

когда бы он вышел на свет, глаза его настолько были бы пора-  

жены сиянием, что он не мог бы разглядеть ни одного предме-  

та из тех, о подлинности которых ему теперь говорят.  

- Да, так сразу он этого бы не смог.  

-Тут нужна привычка, раз ему предстоитувидеть всё то, что  

там, наверху. Начинать надо с самого легкого: сперва смотреть  

на тени, затем - на отражения в воде людей и различных пред-  

метов, а уж потом - на самые вещи; при этом то, что на небе, и  

самоё небо ему легче было бы видеть не днем, а ночью, то есть  

смотреть на звездный свет и Луну, а не на Солнце и его свет.  

- Несомненно.  

- И наконец, думаю я, этот человек был бы в состоянии  

смотреть уже на самоё Солнце, находящееся в его собствен-  

ной области, и усматривать его свойства, не ограничиваясь на-  

блюдением его обманчивого отражения в воде или в других,  

ему чуждых, средах.  

- Конечно, ему это станет доступно.  

- И тогда уж он сделает вывод, что от Солнца зависят и  

времена года, и течение лет и что оно ведает всем в види-  

мом пространстве и оно же каким-то образом есть причина .  

1"ВДАЛБЛИВАЮ111ИЕ" ОЮРМУЛЫ,  

всего того, что этот человек и другие узники видели раньше  

в пещере.  

- Ясно, что он придет к такому выводу после тех наблюдений.  

-Так как же? Вспомнив свое прежнее жилище, тамошнюю  

премудрость и сотоварищей по заключению, разве не сочтет  

он блаженством перемену своего положения и разве не пожа-  

леет своих друзей?  

- И даже очень.  

-А если они воздавали там какие-нибудь почести и хвалу  

друг другу, награждая того, кто отличался наиболее острым  

зрением при наблюдении текущих мимо предметов и лучше  

других запоминал, что обычно появлялось сперва, что после, а  

что и одновременно, и на этом основании предсказывал гряду-  

щее, то, как ты думаешь, жаждал бы всего этого тот, кто уже  

освободился от уз, и разве завидовал бы он тем, кого почитают  

узники и кто среди них влиятелен? Или он испытывал бы то, о  

чем говорит Гомер, то есть сильнейшим образом желал бы  

как поденщик, работая в поле,  

службой у бедного пахаря хлеб добывать свой насущный  

и скорее терпеть что угодно, только бы не разделять представ-  

лений узников и не жить так, как они?  

- Я-то думаю, что он предпочтет вытерпеть всё что угодно,  

чем жить так.  

- Обдумай еще и вот что: если бы такой человек опять спу-  

стился туда и сел бы на то же самое место, разве не были бы  

его глаза охвачены мраком при таком внезапном уходе от све-  

та Солнца?  

- Конечно.  

- А если бы ему снова пришлось состязаться с этими веч-  

ными узниками, разбирая значение тех теней? Пока его зрение  

не притупится и глаза не привыкнут - а на это потребовалось  

бы немалое время, -разве не казался бы он смешон? О нем  

стали бы говорить, что из своего восхождения он вернулся с  

испорченным зрением, а значит, не стоит даже и пытаться идти  

ввысь. А кто принялся бы освобождать узников, чтобы повести  

их ввысь, того разве они не убили бы, попадись он им в руки?  

ФОРМУЛЫ СМЫСЛА,  

- Непременно убили бы.  

-Так вот это уподобление следует применить ко все-  

му, что было сказано ранее: область, охватываемая зрени-  

ем, подобна тюремному жилищу, а свет от огня уподобляется в  

ней мощи Солнца. Восхояздение и созерцание вещей, находя-  

щихся в вь>1шине, - это подъем души в область умопостигае-  

мого. Если ты всё это допустишь, то постигнешь мою заветную  

мысль - коль скоро ты стремишься ее узнать, - а уж богу  

ведомо, верна ли она. Итак, вот что мне видится: в том, что  

познаваемо, идея блага - это предел, и она с трудом различи-  

ма, но стоит только ее там различить, как отсюда напрашивает-  

ся вывод, что именно она - причина всего правильного и пре-  

красного. В области видимого она порождает свет и его впады-  

ку, а в области умопостигаемого она сама - владычица, от  

которой зависят истина и разумение, и на нее должен взирать  

тот, кто хочет сознательно действовать как в частной, так и в  

общественной жизни.  

{Платон, 428-347 гг. до н.э.,  

древнегреческий философ)  

Аристокл Широкоплечий  

(Платон)  

428-347 гг. до н.э.  

/Древнегреческий философ/  

( Формулы  

hh  

расхожего  

мнения  

тт  

1ФОРМУЛЫ СМЫСЛА>  

Они занимают промежуточное положение  

между формулами-"трюизмами" и формулами-  

"правилами", являя собой суждения, верные в ос-  

нове и важные до безусловности, но столь привыч-  

ные попроизводимому в душе ощущению, что не  

замечаемы как формулировки, практическая цен-  

ность которых выше их первой (и любой последу-  

ющей тоже!) впечатляемости.  

Я бы объяснение этому дал такое: чем значи-  

мее что-то, тем меньше, значит, оно способно  

значить. Удобное потому и удобно, что не за-  

мечаемо.  

Если долго мучиться, что-нибудь получится.  

Собака бывает кусачей  

Только от жизни собачей.  

(Из песни)  

Ты рядом, ты рядом со мной, дорогая,  

Но все ж далека, как звезда.  

(Из песни)  

И даже пень  

В весенний день  

Березкой стройной стать желает!  

(Из песни)  

Полупобеда тем страшна,  

Что в ней лукавство утешенья.  

Хоть завтрашнее пораженье  

Уже таит в себе она.  

{Н. к. Доризо)  

.. .А если б не было дуэли?  

А если б не было дуэли,  

А если б не было дуэли...  

Чтож!  

Было всё предрешено, -  

И пуля та достигла б цели,  

Достигла б цели всё равно!  

{н. к. доризо.  

России первая любовь...  

Мой Пушкин)  

Я знаю, что если не радость  

В основе событий и снов,  

То крик - это попросту слабость,  

Бессильный о помощи зов.  

(О. А. Фокина)  

Неизбежен, видимо, вопрос: почему же "мне-  

ние" и отчего оно "расхожее"?  

Да оттого, что уровень закона здесь ЕЩЕ не  

приемлем (точно так же, как бабочками нельзя  

забивать гвозди: просто это дело для исполнения  

другой сущностью, в данном случае более ударо-  

способным предметом - молотком), а уровень  

одиночного мыслителя-владельца УЖЕ превзой-  

ден (как, к примеру, нельзя удержать при себе и  

спрятать вес: в любом сокрытии он давительно -  

следом, тяжестью, воздействием - проявится). То  

есть пол расхожим подразумевается такое мне-  

ние, которое способно к расходимости, будучи се-  

рьезным, истинепричастным наблюдением.  

Любовь выклянчивать - наивность,  

Что на беду обречена.  

Любовь - она и есть взаимность,  

Но до чего ж редка она!  

(н. к. Доризо)  

ФОРМУЛЫ СМЫСЛА,  

Не торопись  

восславить  

миг,  

Когда чего-то ты достиг.  

Счастливец тот, кто  

достигает,  

Не тот счастливец, кто  

достиг.  

(Он же)  

Популярность шумна и изменчива.  

По натуре она такова.  

Только слава - надежная женщина,  

Но она  

нежена,  

а вдова.  

(Он же)  

И это мука без вины, -  

Решать: ну что там, что там, что там,  

Затем недальним поворотом,  

Куда мы двигаться должны?  

(Н. М. Грибачев, советский поэт)  

Я знаю теперь, что любовь убивает,  

не ходет состраданья, не делится властью,  

Покуда прекрасна, покуда живая.  

Покуда она не утеха, а - счастье.  

(О. Ф. Берггольц, 1910-1975)  

И некогда опомниться,  

Книжку почитать -  

Едва мечта исполнится,  

Опять изволь мечтать!  

Ольга Федоровна Берггольц  

1910-1975  

/Советская поэтесса/  

Едва найдется выход,  

Как он уже не тот!  

Вчера всё было тихо -  

С утра наоборот!  

(ю. ч. Ким)  

Скажи, мой друг, зачем мы так беспечны  

В потоке дней и суматохе дел?  

Не помним мы, что век не будет вечным,  

И всем путям положен свой предел.  

{Андрей Макаревич)  

Ч  

Проблемные  

формулы  

вФОРМУЛЫ СМЫСЛА}  

В этих формулах, а их еще - дополнительно -  

можно назвать "казуистическими", преобладают  

запутанность, хитросплетения, изысканная изощ-  

ренность ума.  

Существует старая заповедь: не укради. Есть и возраже-  

ние: а если я умираю с голоду, а рядом лежит, хотя и чужой, но  

никому не нужный кусок хлеба, неужели и тогда "не укради"?  

/Вот одна из попыток решения этой проблемы. Ее приво-  

дит А. Гулыга в своей книге "Уроки классики и современ-  

ность" (М., 1990): <Возьми чужой хлеб, только не назы-  

вай свой поступок моральным. Мораль есть мораль, а  

воровство есть воровство, в определениях следует быть  

точным>./  

Рассказывают: как-то раз во дворике Парижского универси-  

тета у "ангелического доктора" Фомы Аквинского и "универсаль-  

ного доктора" Альберта Великого (род. между 1193-1207,  

ум. 1280) вышел спор о том, есть ли у крота глаза. Несколько  

часов длился этот изматывающий словесный турнир - и всё  

безрезультатно. Каждый неуступно стоял на своем. Но случи-  

лось так, что этот ученый спор нечаянно подслушал садовник.  

Простой человек, по доброте своей, взял да и предложил этим  

двум знаменитым преподавателям: "Хотите, я вам сей же миг  

принесу настоящего живого крота? При взгляде на него все  

сомнения разрешатся". "Ни в коем случае, - воскликнули в  

один голос оба спорщика. - Ни в коем случае. Никогда! Мы  

ведь спорим в принципе: насколько обязательно должны быть  

именно у крота именно глаза?"  

Аптекарь Лефебюр рассказал однажды о своем разговоре с  

королём Карлом II (1630-1685):  

Карп: Из чего состоят тела?  

""ПРОБЛЕМНЫЕ" ФОРМУ/  

Лефебюр: Если субстанция есть тело, то она должна  

обладать количеством и потому должна быть делима. Тепа же  

должны состоять илиизделимых или из неделимых вещей -  

из точек или частей. Но тело не может состоять из точек, ибо  

точка неделима и не обладает количеством. Она не может по-  

этому сообщать телу количество, ибо она сама его не имеет.  

Отсюда следует, что тела состоят из частей. Но на это можно  

возразить: все эти части должны быть делимы или неделимы.  

Если верно первое, то одна часть не может быть наивозможно  

меньшей, ибо она может быть разделена на еще меньшие ча-  

сти. Если же эта самая меньшая часть со своей стороны неде-  

лима, то мы наталкиваемся на то же затруднение, ибо она не  

может обладать количеством и потому не может сообщить та-  

кового телу, ибо делимость есть существенное свойство вся-  

кого количества.  

Вошь ли я, как все, или человек?.. Тварь ли я дрожащая  

или право имею...  

(Идея, занимавшая ум Родиона Раскольйикова,  

героя романа Ф. М. Достоевского  

"Преступление и наказание". 1866 г.)  

/Родион раскольников убил человека - пожилую женщину,  

старуху-процентщицу Алену Ивановну. Но убил не на бытовой  

почве - с целью ограбления, или в пылу гнева, или вслед-  

ствие необходимости защитить себя или кого-то другого, - а в  

силу сложившейся в нем идеологии: теории права на убийство.  

Основу своих взглядов Раскольников излагает своей пас-  

сии Соне Мармеладовой, и у нас, благодаря этому, есть воз-  

можность отследить его мысль, чтобы убедиться, что формула  

"Вошь ли я и тварь... или право на любой поступок имею" мо-  

жет в определенный период жизни человека становиться для  

него проблемой. То, что через тернии к звездам, - это понят-  

но. А к нравственности как? Через безнравственность?! Это что,  

ФОРМУЛЫ СМЫСЛА]  

закон или частный эпизод чьей-то там неправедной жизни? Кто  

ответит? И есть ли ответ?!?!  

<Вот что: я хотел Наполеоном сделаться, оттого и убил...  

Ну, понятно теперь?  

- Н-нет, - наивно и робко прошептала Соня, - только...  

говори, говори! Я пойму, я про себя все пойму! -упрашивала  

она его.  

- Поймешь? Ну хорошо, посмотрим!  

Он замолчал и долго обдумывал.  

- Штука в том: я задал себе один раз такой вопрос: что,  

если бы, например, на моем месте случился Наполеон и не  

было бы у него, чтобы карьеру начать, ни Тулона, ни Египта, ни  

перехода через Монблан, а была бы вместо всех этих краси-  

вых и монументальных вещей просто-запросто одна какая-ни-  

будь смешная старушонка, легистраторша, которую еще вдо-  

бавок надо убить, чтоб из сундука у ней деньги стащить (для  

карьеры-то, понимаешь?), ну, так решился ли бы он на это, если  

бы другого выхода не было? Не покоробился ли бы оттого, что  

это уж слишком не монументально и... и грешно? Ну, так я тебе  

говорю, что на этом "вопросе" я промучился ужасно долго, так  

что ужасно стыдно мне стало, когда я наконец догадался (вдруг  

как-то), что не только его не покоробило бы, но даже и в голову  

бы ему не пришло, что это не монументально... и даже не по-  

нял бы он совсем: чего тут коробиться? И уж если бы только не  

было ему другой дороги, то задушил бы так, что и пикнуть бы  

не дал, без всякой задумчивости!.. Ну и я... вышел из задумчи-  

вости... задушил... по примеру авторитета... И это точь-в-точь  

так и было! Тебе смешно? Да, Соня, тут всего смешнее то, что,  

может, именно оно так и было...  

Соне вовсе не было смешно.  

- Вы лучше говорите мне прямо... без примеров,-еще  

робче и чуть слышно попросила она. -  

Он поворотился к ней, грустно посмотрел на нее и взял  

ее за руки.  

<ПРОБАЕМНЫ1Е> <КЯ/>!>  

- Ты опять права, Соня. Это всё ведь вздор, почти одна  

болтовня! Видишь: ты ведь знаешь, что у матери моей почти  

ничего нет. Сестра получила воспитание случайно, и осужде-  

на таскаться в гувернантках. Все их надежды были на одного  

меня. Я учился, но содержать себя в университете не мог и  

на время принужден был выйти. Если бы даже и так тянулось,  

то лет через десять, через двенадцать (если б обернулись  

хорошо обстоятельства) я все-таки мог надеяться стать ка-  

ким-нибудь учителем или чиновником, с тысячью рублями  

жалованья... (Он говорил как будто заученное.) А к тому вре-  

мени мать высохла бы от забот и от горя, и мне все-таки не  

удалось бы успокоить ее, а сестра... ну, с сестрой могло бы  

еще и хуже случиться!.. Да и что за охота всю жизнь мимо  

всего проходить и от всего отвертываться, про мать забыть, а  

сестрину обиду, например, почтительно перенесть? Для чего?  

Для того ль, чтоб, их схоронив, новых нажить - жену да де-  

тей, и тоже потом без гроша и без куска оставить? Ну... ну, вот  

я и решил, завладев старухиными деньгами, употребить их  

на мои первые годы, не мучая мать, на обеспечение себя в  

университете, на первые шаги после университета, - и сде-  

лать всё это широко, радикально, так чтоб уж совершенно  

всю новую карьеру устроить и на новую, независимую доро-  

гу стать... Ну... ну, вот и всё... Ну, разумеется, что я убил  

старуху, - это я худо сделал... ну, и довольно!  

В каком-то бессилии дотащился он до конца рассказа и по-  

ник головой.  

- Ох, это не то, не то,-в тоске восклицала Соня, - и  

разве можно так... нет, это не так, не так!  

- Сама видишь, что не так!.. А я ведь искренно рассказал,  

правду!  

-Да какая ж это правда! О, господи!  

- Я ведь только вошь убил. Соня, бесполезную, гадкую,  

зловредную.  

- Это человек-то вошь!  

ФОРМУЛЫ СМЫСЛА)  

-Да и я знаю, что не вошь, -ответил он, странно смотря  

на нее. - А впрочем я вру, Соня, - прибавил он, - давно  

уже вру... Это всё не то; ты справедливо говоришь. Совсем,  

совсем, совсем тут другие причины"... Я давно ни с кем не гово-  

рил, Соня... Голова у меня теперь очень болит.  

Глаза его горели лихорадочным огнем. Он почти начинал  

бредить; беспокойная улыбка бродила на его губах. Сквозь  

возбужденное состояние духа уже проглядывало страшное  

бессилие. Соня поняла, как он мучается. У ней тоже голова  

начинала кружиться. И странно он так говорил: как будто и по-