Смерть в жизни человека

В жизни все фальшиво.
Есть одна истина, и эта истина – смерть.

Хагакуре Бусидо

Все религии мира и философские системы были порождены страхом человека перед смертью. Величайшие умы человечества испытывали неподдельный ужас перед расставанием с жизнью: Чингисхан, Наполеон, Лев Толстой, Фрейд. Большинство людей избегают даже слова «смерть», заменяя ее такими выражениями, как переход, уход в лучший мир, забвение, мир иной и т. д. У нас о смерти принято молчать или философствовать. Абстрактная смерть никого не страшит. И говорить о ней можно без опаски, ссылаясь на такие испытанные временем источники мировой культуры, как египетская Книга Мертвых и тибетская Бардо Тодол, Агни- Йога и древнеиндийская Бхагават Гита. Но все ли верят написанному? Ведь проверить на собственном опыте можно один только раз, но после этого уже ничего не расскажешь… Пережившие клиническую смерть видят лишь начало пути, лишь первый виток перехода. Это еще не смерть. Страх собственной смерти — самый сильный из человеческих страхов. Он конкретен — потому и живуч. Когда смерть подходит совсем близко — умирают наши родственники или близкие друзья, мы пугаемся, примеряя ее к себе. И этот сковывающий душу ужас часто приводит человека к крамольной мысли о нецелесообразности жизни и нашей роли на земле. Рождается ребенок — у него несколько барьеров защиты перед смертью: прадедушки, прабабушки, дедушки и бабушки, мать, отец. Человек взрослеет, и умерли уже прадедушки и прабабушки, а через некоторое время уходят в мир иной дедушки и бабушки, и вот перед ним всего один уровень защиты: его отец и мать, но умерли и они, и он уже перед лицом смерти. И тут, в жизни человека появляется и осознается или появляется и загоняется в глубины подсознания страх смерти.

Когда речь заходит о страхе смерти, мы нередко сталкиваемся с заявлениями такого рода: «Я смерти не боюсь». Человек, утверждающий подобные вещи, очень часто бывает совершенно искренен, и не надо обвинять его в легкомыслии или браваде. Обычно мы имеем дело просто с неточным пониманием сути этого выражения, с представлением о смерти как физическом факте — агонии тела и последующем провале в небытие (во всяком случае, для атеистически воспитанного сознания). Только внимательно рассмотрев всю объемную психологическую подоплеку смерти, как явления бытия, мы начинаем понимать, что страх смерти есть из важнейших причин, определяющих человеческое поведение. Будучи, фактом для обычного сознания неизбежным, смерть редко становится предметом серьезных раздумий или насущной озабоченности — какой резон страшиться того, что неминуемо произойдет рано или поздно, независимо от нашего отношения и степени нашей осмысленности этого? Так рассуждает почти всякий, и страх смерти совершенно естественным образом уходит в подсознательное, скрывается за целым комплексом защитных механизмов и реакций, уходит так глубоко, что личность искренне погружается в утешительную иллюзию: страх смерти побежден, для меня он больше не существует. У интеллектуалов такое заблуждение приобретает особенно рафинированный вид — познакомившись с идеями объективного идеализма и целым рядом подобных в этом отношении философских доктрин, а иногда восприняв умозрительно религиозные учения, где смерть всегда есть особо важный момент, рассматриваемый с пристальным вниманием, они находят там для себя приемлемые, успокоительные воззрения (творческие натуры, кроме того, могут создать свои собственные) и выстраивают в уме миф о смерти и миф о себе.
А нужно ли разоблачать страх смерти? Заставлять человека думать об этом раньше времени. Нужно это делать вот почему.

Во-первых, следует показать, что страх смерти действительно не игрушка, а одно из важнейших препятствий на пути личностного роста, а для этого его надо извлечь из подсознательного и раскрыть все многообразие масок, надеваемых этим чувством, когда оно доминирует во внутреннем мире человека.
Во-вторых еще раз осознать некоторую двойственность: с одной стороны, мы испытываем страх смерти, с другой — есть ощущение, что мы будем жить вечно.
Может, стоит пересмотреть жизненные ценности, и решить насколько я доволен своей жизнью, пока еще есть время.
Мы всегда рассматриваем смерть как нечто относящиеся к другим, а не к нам. Мы планируем нашу жизнь, поездки, встречи, дела, но в наши планы почему-то не входит смерть, хотя это самый неопровержимый факт. Поэтому многие не готовы к собственной смерти. Люди за всю жизнь даже не успевают написать завещание, даже подумать о том, что его необходимо написать. В чем же причина этого парадокса? Пожалуй, причина в том, что, являясь духовной частицей Вечной Жизни и Разума, мы ошибочно переносим ощущение бессмертия на свое бренное тело. В результате люди воспринимают свое тело и то, что с ним связано, как единственную непреходящую ценность.
Отсюда деформация страха смерти. Давайте рассмотрим лишь важнейшие деформации — маски страха смерти в сознании человека:

1)Первейшей и наиболее явной маской страха смерти является страх одиночества. Их связь в подсознательном настолько очевидна, что нет нужды останавливаться здесь подробно. Достаточно сказать, что общаясь с себе подобными, мы так или иначе делимся с ними своим внутренним бытием, делая его как бы шире, и радуемся призрачному своему продолжению, отдавая другим часть своей энергии и получая соответственно от них — данный процесс носит обоюдный характер. Особое выражение страх одиночества получает в желании иметь детей, так как здесь обмен энергиями имеет исключительно сильный характер.

2)Привязанность и любовь — непосредственный и логический результат страха одиночества. Встречая личность наиболее подходящую нам в эмоциональном и психологическом плане (особенно в тех случаях, когда поиск был долгим и трудным), человек испытывает чувство чуть ли не экстатическое,— ярче всего это бывает в юности, когда социальные связи не устоялись, а уверенность в своих силах невысока,— безудержная благодарность легко превращается в привязанность или дружбу (если личность одного с ним пола), либо в любовь (если личность противоположного пола). С такой точки зрения смерть и любовь действительно тесно связаны друг с другом, и психоанализ, достаточно много раскрывший в этой области, здесь как нигде близок к истине — если оставить в стороне мифические спекуляции вокруг либидо и танатоса.

3) Влечение к чувственным удовольствиям и впечатлениям прежде всего, имеет весьма косвенное отношение к физиологическим потребностям организма. То, что чувственность, хота и является результатом в первую очередь органической конституции физического существа, у человека служит главным образом средством защиты от страха смерти, легко подтверждается обычным наблюдением: интенсивность чувственности часто сильно изменяется в сторону уменьшения, когда индивид находит другой предмет для сосредоточенного внимания, если тот с успехом может исполнять ту же роль (творчество, наука, бизнес и т.п.). То же касается и впечатлений — зрелища и путешествия превращаются в манию, если другие виды активности по какой-либо причине оказываются неудовлетворительными.

4) К иной группе метаморфоз страха смерти относится страх потери времени.
Спешка и нетерпение, широко распространенные в современном обществе, обязаны своим возникновением глубоко скрываемому в подсознательном страху конца, страху перед ограниченностью существа во времени.

5) Отсюда рождается страсть к деятельности. Погружение в активность, которую нам не следует недооценивать, ибо она есть причина всего масштабного прогресса человечества,.есть, тем не менее, все тот же страх смерти, который здесь, как и во многих других случаях, исполняет роль движущего импульса, порой весьма плодотворного, но имеющего источник пагубный и разрушительный.

6) Воля к славе и борьба за лидерство — наиболее отвлеченные в этом ряду. Они естественным образом вырастают из страсти к деятельности и влечения к чувственным удовольствиям (впечатлениям), которые мы уже упоминали. При вдумчивом анализе здесь легко найти и желание расширить себя на более долговечные явления (история, искусство и т.д.), и желание повысить собственную значимость, чтобы личная смерть индивидуума стала серьезным событием для продолжающих жить — еще одна защитная конструкция перед лицом страха смерти.

7) Влечение к сексуальной активности, которое фрейдистская школа ставит во главу угла всей своей психологической доктрины, есть лишь наиболее универсальное средство в ряду всех защитных конструкций. Потому оно и может показаться центральным или основополагающим. Ибо оно черпает силы изо всех приведенных выше явлений, начиная со страха одиночества и заканчивая борьбой за лидерство. Конечно, следует помнить, что мы отвлекаемся здесь от чисто физиологической стороны дела, так как сексуальность в чистом виде есть продукт биологической эволюции вида, и только в мифологии человеческого сознания приобретает эту специфическую защитную функцию.
Конечно, перечислены не все проявления страха смерти, но сказанного уже достаточно для того, чтобы понять простую истину: всякое сознание, не видоизмененное при помощи специальной дисциплины несет в себе страх смерти, даже когда всячески его отрицает.
Сам собой напрашивается вывод: в данной структуре мира, страх смерти, выполняет исключительно важную роль. Ординарное сознание, лишенное этого движителя, обречено на апатию, полное оскудение, психологический распад и бесцельное прозябание.
Мы боимся смерти, но вместе с тем нам крайне любопытно — а что будет после смерти? Вот почему люди с тревожным интересом читают книги о смерти, пытаясь робко заглянуть в неведомое,
Большинство людей с трудом представляют свою смерть, или это представление значительно искажено. Всем нам, умирая, придется столкнуться с новым опытом, пережить, увидеть, почувствовать много такого, чего мы не ждем и о чем не задумываемся. Любопытно, но люди пережившие клиническую смерть меньше страдают и испытывать меньше страха перед грядущей кончиной. Процесс перехода от бытия к небытию может быть трагическим, но может быть и легким, как переход от бодрствования ко сну.
Но действительно ли мы на этой земле пассивные заложники смерти или все-таки способны стать хозяевами своего страха, а значит, и влиять на судьбу?
Как показывает опыт культурных традиций разных народов, можно подготовиться, чтобы умирание было достойным и не столь трудным. Возможно, даже сделать смерть ресурсом, как единственного, безжалостного врага, который никогда не предаст и подскажет, что делать и как, чтобы наполнить жизнь до краев.

Для большинства людей, такое трудно даже вообразить. Но если представить человека как большой сверхмощный компьютер со множеством программ, поддающихся корректировке, то можно перепрограммировать и собственную смерть. Дата ее у каждого из нас запрограммирована в подсознании, которое ведает все, и под гипнозом, в трансовом состоянии, человек способен не только назвать ее, но и увидеть обстоятельства своей кончины.
Не случайно многие поэты, обладая поэтическим, а стало быть, иррациональным восприятием мира, не только предчувствовали свою смерть, но и почти наверняка знали, как все произойдет. 

Вспомните слова Игоря Талькова: Меня убьют при большом скоплении народа, и убийцу не найдут». Николай Рубцов, трагически погибший 19 января, в день православного праздника Крещения, писал в одном из стихотворений: «Я умру в крещенские морозы...» Андрей Белый, написавший: «Я умру от солнечных стрел…» — действительно умер от последствий солнечного удара.
Предчувствие смерти каждый принял как свою меру жизни, каждый принял свой вариант смерти как неизбежность.

Кстати, слово «смерть» в исконном своем значении имеет смысл «своя мера».
Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Блок, Есенин, Высоцкий — все они остро ощущали в себе запущенную «смертельную программу». Судя по их творчеству, по рассказам их современников, никто из них не представлял себя стариком.
Герой главного произведения А. С. Пушкина, Евгений Онегин, стреляется на дуэли и убивает Ленского зимой. Зимой на дуэли сам автор получает смертельное ранение. Причина и книжной, и реальной дуэли одна — ревность.
Обратимся к трагедии Пушкина «Каменный гость», которую автор написал вскоре после свадьбы. Произведение насквозь пропитано духом смерти, умирает и любовник от каменного рукопожатия покойника Командора. Интересно, что Пушкин идентифицирует себя то с любовником Дон Гуаном, то с Командором — каменным гостем. Он как будто предчувствовал, что погибнет молодым, оставив вдовой красавицу жену, Снедаемый ревностью, поэт не мог допустить, чтобы у его жены были любовники после его смерти, и свои предчувствия и фантазии он реализовал в сюжете данного произведения. М. Ю. Лермонтов написал следующее стихотворение:

Горные вершины
Спят во мгле ночной;
Тихие долины
Полны свежей мглой;
Не пылит дорога,
Не дрожат листы…
Подожди немного,
Отдохнешь и ты.

Интересно, что вы почувствуете, услышав, прочитав его?
В «Герое нашего времени» М. Лермонтов описал дуэль Печорина и Грушницкого на Кавказе. Сам поэт также погиб на Кавказе во время дуэли. Интересен факт, что Лермонтов предсказал две свои могилы. Вот как семнадцатилетний поэт видит свою могилу:

Я предузнал мой жребий, мой конец…
Кровавая меня могила ждет,
Могила без молитв и без креста,
На диком берегу ревущих вод.

Чем не Кавказ? Чуть позже, в 1831 году, Лермонтов пишет стихотворение «Завещание», где описывает могилу в лесу, «средь поляны, где вьются вечером туманы». С крестом и камнем. Чем не Россия? Через десятилетие его похоронили на пятигорском кладбище, без церковного погребения и креста на могиле. По просьбе бабушки поэта через год прах Лермонтова перезахоронили в Тарханах (в России). На новой могиле была поставлена часовня с крестом и памятник из черного мрамора. Что это — совпадения или предчувствие своей судьбы и программы смерти?

Кинорежиссер Станислав Говорухин писал впоследствии о Высоцком: «В какой-то момент в его сознании возникло ощущение близости конца. И вылилось в песне, хватающей за сердце:

Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее!
Вы тугую не слушайте плеть!
Но что-то кони мне попались привередливые,
И дожить не успел, мне допеть не успеть.

И потом в разговоре: «Знаешь, я все чаще стал задумываться — как мало осталось! Пойми, мне так мало осталось, я не могу тратить год жизни на эту роль!»
Борис Пастернак предупреждал поэтов не описывать в своих стихах видение своей смерти, понимая, чем это может закончиться. А что если дело, в той программе, которая прячется в глубинах подсознания, а не в стихах поэтов, в которых они описывают свою смерть.
Еще совсем недавно американские и итальянские биологи открыли ген смерти, ген, отвечающий за то, что клетки умирают, или ген, сокращающий продолжительность жизни. Получается, клетки человеческого организма не умирают от старости, а заканчивают жизнь самоубийством, если они могут стать потенциально опасными или ненужными для окружающих тканей и органов. Такое явление запрограммированной смерти клетки получило название «апоптоз» Главный принцип существования клетки — лучше умереть, чем ошибиться в чем-то, если ее деятельность может навредить организму в целом. То есть смерть выступает как приспособительный механизм эволюции, она как будто расчищает, освобождает место новым более молодым организмам. С определенной долей условности это можно распространить на все живое в природе, включая и человека. Определенно существует аналогичная программа смерти в подсознании людей. У каждого своя — у кого-то более жесткая, у кого-то более гибкая. Возможно, она и является одной из причин суицидного поведения.
Вот почему по мере осознанния, страх смерти через специальные виды психотерапии может заменяться другими стимулами для наполненности жизни.

Танатотерапия. Она является, прежде всего, психотерапевтическим методом воздействия на весь круг проблем человека и затрагивает все виды телесности: индивидуальное тело, семью, организацию и государство, как тело. В ее основе — целительные биологические реакции, организующие и корректирующие энергетический баланс в теле человека.

Танатотерапия (от греч «смерть и уход, забота, лечение») — область установления человеком максимально полного контакта с процессами умирания и смерти и терапия в данном случае заключается в оказании соответствующей помощи в установлении такого контакта. Утрата культуры т.н. правильного, естественного умирания и смерти, выражающейся в подготовке к смерти при жизни, ясном понимании наличия процессов умирания и смерти в каждодневных жизненных актах, отсутствие примеров такой смерти в настоящий момент — сформировало образ смерти-монстра, мучительной агонии. Даже слово смерть превратилось в табу.
В обычной же жизни человек ежедневно сталкивается с различными аналогами процесса умирания и смерти.
Расслабление как смерть. Только в первые минуты смерти тело человека максимально расслабляется, сверхконтроль сознания покидает тело и последнее становится объектом/предметом (сравни, «покойник», «вечный покой»). В силу этой причины многие техники релаксации в качестве идеального, т.е. максимально расслабленного объекта используют образ тела умершего человека (сравни, «позу мертвого человека» из йоги).
Сон как смерть. Наилучшим образом это прослежено в сказочной традиции (ожившие персонажи произносят традиционное «как долго я спал»). Большинство молитв «на сон грядущий» и «заутренних» по сути описывают акт покидания душой тела (смерть) и ее возвращение (воскрешение). Механизм целительности сновидений аналогичен механизму целительности танатотерапии: в момент расслабления во сне происходит активизация целительных («утро вечера мудренее») бессознательных структур, активизация энергии, которая не приводит к привычному ее подавлению и удержанию или, наоборот — отреагированию, а позволяет максимально полно ее принять («заземлить»), что способствует ее разблокированию и гармонизации.
Любое окончание, завершение как смерть. Это и окончание приема заявок на конференции и симпозиумы, и до слов песни «расставанье — маленькая смерть»… В архаических и ряде современных культур любой возрастной переход (взросление мальчиков, выход замуж девушек), взлеты и падения в статусе взрослых людей обычно инициируются через смерть, что смягчает, устраняет временной разрыв.
Оргазм, рассматриваемый на Востоке как «маленькая смерть». В момент оргазма колоссальный энергетический взрыв (такой же, как в момент образования зиготы при зачатии и такой же, как в момент смерти — при разделении души и тела) сопровождается страхом потери собственного Я/ Эго, что приводит к максимизации контакта с сексуальным партнером (уже описанный механизм «заземления» энергии чувств).
Вышесказанное позволяет положительно оценить роль смерти в жизни человека и позитивно отнестись к имеющемуся опыту работы с процессами умирания и смерти (отец П.Флоренский, Р.Моуди, С.Гроф, Э.Кюблер-Росс и др.).

Танатотерапия, в отличие от имитационных практик, моделирует процесс правильного, естественного умирания. В ее основе — характеристики тела человека, умершего таким видом смерти (тотальное расслабление, остановка контроля сознания, предметность/объектность тела, т.н. биологическое дыхание и др.). Каждый телесный прием охватывает целую область работы с телом человека и оформляется через своеобразный принцип.

Пример подготовительного упражнения из тематического тренинга: «Лицом к лицу со смертью».
Участники усаживаются в круг. Ведущий предлагает любому желающему помочь ему в демонстрации первого приема танатотерапии. Для этого он просит участника группы выйти и лечь на пол на спину в центре круга. Как показывает опыт проведения многочисленных семинаров по танатотерапии — практически все изъявившие желание участники ложатся так, что ноги у них расположены рядом, а руки — вдоль туловища, причем ладонями вниз. Вы же предлагаете занять позицию «звезды» («фигуру Витрувия» Леонардо да Винчи), с ладонями, обращенными наружу.

Фигура Витрувия
Почему же практически во всех случаях избегается позиция «звезды»? Все отмечают открытость и связанную с ней незащищенность человека, лежащего в такой позиции. У большинства это ассоциируется с «опасностью лишиться, потерять». Но не учитывается другая сторона позиции звезды» — это одновременно и позиция максимального получения. В этой амбивалентности данной позиции лежит типичная ошибка и, в некотором роде, — трагедия человека: «боясь потерять — лишаешься получить». Живя (а мы действительно так в основном живем) в позиции закрытости — сколь многого мы лишаемся: информации, переживаний, энергии, красок мира… Отсюда — и главная цель телесных практик в любых системах психотерапии и эзотерических системах: помочь человеку занять в жизни позицию «звезды», сделать эту позицию максимально безопасной.
Отмеченная позиция («звезда» или «фигура Витрувия») входят в разряд т.н. реальных позиций и характеризуются максимальной амбивалентностью (максимальная отдача и получение, причем одновременно). Именно в силу этой амбивалентности, а, значит, — повышенной энергичности (чем больше «разность потенциалов» — тем сильнее ток), энергоемкости, — и звезда, и человек в позиции «звезды», и круг (круг участников семинара, где внутри круга все сидящие максимально открыты друг другу, но любой входящий извне встречает спины).

И все же думать о смерти при жизни или нет? Верить во что-то после смерти или нет. В такой полемике существовало человечество всегда. И то, что мы слышим сейчас в нашем мире — все это повторение вечной темы. Ведь, в конечном счете, каждый должен сыграть ее сам.
Подобно обществу, и каждый человек должен сам ответить, что ближе ему — утешение двойной ложью или утешение двойной правдой. Жить в системе двойной лжи. Лжи — что мы не умрем. И лжи — что, умерев, мы преодолеем смерть, если угодно, воскреснем. И какой же тогда третий экран нужен мятущейся душе, когда она поймет, что и личный психический опыт бессмертия, и коллективный — тот самый универсальный, навязчивый невроз религиозного опыта — равно лживы и только прикрывают бездну. Лучше горькая правда, чем сладкая ложь? И все наши построения быстро рухнули, вернув нас к началу — в общем-то, горькому началу. Смерть смывает жизнь, как морской прибой — детский замок из песка. Осталось только одно — предположить хотя бы на минуту, что перед нами не двойная ложь родового самосохранения, а двойная правда, удостоверяющая бесценность и неуничтожимость личной жизни.
Нет, не объективная и абсолютная правда — истина. Но хотя бы та относительная правда, что те ощущения, которые человек находит в себе — это истинные ощущения, а не ощущения, прикрывающие собой пустоту и сами по себе являющиеся ложью. В сущности, это постоянное колебание между любовью к вечности и тягой к смерти.
Здесь мы подходим к классическому парадоксу Паскаля, возможно известному для вас: если человек верит — и ошибается, он ничего не теряет, но если он не верит — и ошибается, он теряет все.

Смерть стоит того, чтобы жить.
А любовь стоит того, чтобы ждать.

Литература:

• Владимир Юрьевич Баскаков,"Свободное тело (Хрестоматия по телесно-ориентированной психотерапии и психотехнике)" 
• Вагин Игорь Олегович - "Заяц стань тигром"
• Ксендзюк Алексей Петрович "Тайна Карлоса Кастанеды. Анализ магического знания дона Хуана: теория и практика"
• "Философия и жизнь", 1991/4 “О смерти и бессмертии ”, /Изд. “Знание”;
• “Философия и жизнь”,1991/1 “О любви к жизни, о смерти, и о ‘тайнах иного бытия’”/ Изд. “Знание” ; “Философия и жизнь”,1991/11 “О смысле жизни” / Изд. “Знание”