Рискуя быть живым. Про мое уважение к моим клиентам.

Мы все – живые. Мы все живем, развиваемся, учимся, работаем, отдыхаем – так или иначе, активно и по-разному  – мы существуем в этом мире. Наполняем собой этот мир. Наполняемся сами.

Взять, к примеру, отношения – именно они наполняют нас. Но наполняют очень разным, иногда чем-то желанным, а иногда и не очень.

И в них, в отношениях, мы и встречаемся с нашими чувствами.

Мы вступаем в отношения, находимся в отношениях, выходим из них, вспоминаем о них.

А иногда нам кажется, что чувств нет, что это не чувства возникают, а возникает пустота, отрешенность, отчужденность, отсутствие чего-то.  Но и пустота эта, согласитесь, она особенная, это не вакуум.  Это специфическая пустота, наполненная пустота, может быть  - это пустота ожидания, может быть – это пустота разочарования, но там, в этой нашей внутренней пустоте обязательно что-то есть. Если приглядеться.

А всегда ли хочется  приглядываться? Далеко не всегда.

Вот заметил я у себя что-то похожее на пустоту, на разочарование. Начну приглядываться, а вдруг там еще более сильные негативные  чувства. Злость, например, или что другое. И вдруг они у меня направлены на близкого и любимого мне человека?

И что тогда мне с этим делать?

Пока я не приглядываюсь, то мне вроде бы и делать с этим ничего не надо. Я хожу печальный и даже, может быть, равнодушный.

А если вдруг начну приглядываться к себе или прислушиваться – например, если меня близкий человек начнет расспрашивать – что тогда делать?

Тогда ведь придется разбираться – кто, когда, что, кому сказал почему. Не хочется?

Иногда хочется, но чаще не очень.

Но я могу, конечно, сходить к психологу, к психотерапевту, к моему личному психотерапевту, которого я выбирал и выбрал, а могу на группу сходить. Почему не к другу? Могу и к другу. Но бывают такие чувства или состояния мои, которые я другу и объяснить то не могу. Даже сам себе не могу. Хожу кругами, а ничего не меняется.

А если уж я дошел до психолога, то тут я могу себе позволить глубоко в себе разбираться. Могу не глубоко. 

А могу даже так глубоко, как мне кажется, я один и не смог бы. Потому что страшно мне было одному.

Болело у меня там, но один на один с собой я старался не замечать этого, отвлекал себя. А оно продолжало болеть, а я продолжал не замечать.

А потом решился пойти к тому, кто может мне помочь заглянуть туда, где страшно. Страшно, например, что вдруг я могу заплакать от моих сильных чувств.  А я ведь взрослый. И мне, кажется, плакать не полагается. Я ведь и взрослый, и сильный.

Почему я думаю, что именно психолог – это тот, с кем я могу рискнуть и заглянуть туда, где могут быть мои слезы?

Потому что, во-первых, у меня за то время, пока я лелеял мою пустоту, могло внутри много чего печального накопиться, оно там  может давно лежать и меня тревожить, оно уже есть.

Во-вторых, потому что я знаю, что этот вот человек, психолог, психотерапевт – он не станет мне советовать, не станет меня укорять,  - не станет добавлять мне сложностей.

В-третьих, я помню, что мои разговоры у психотерапевта – они для меня и про меня такого, какой уж я есть, и все-все мои чувства тут важны.

Ну и еще, я точно помню про «правило конфиденциальности»  - всё, что я тут сейчас наплачу, останется в этом кабинете между нами. 

Но, конечно,  вот так, прийти, разрешить себе  открыться, поделиться печалями – это очень непросто.

И я всегда говорю, что те, кто идут к психологу, идут на психологические группы – они здорово рискуют. Они рискуют открывать такие темные уголки души, которые и самому себе бывает страшновато предъявить, не то, что другим людям. Даже сказать бывает страшно. Даже сформулировать для себя.

Поэтому  - снова и снова – те, кто рискует быть живым  и настоящим, встречаться с самим собой разным,  странным, гневным, ранимым  – примите моё уважение.