Я запрячу боль утраты глубоко в себя…

Я запрячу боль утраты глубоко в себя…

             Поток жизни устроен так, что в определенные моменты нам приходится терять близких для нас людей. Из жизни уходят наши бабушки и дедушки, родители… люди теряют любимых, друзей, товарищей на войне и как самое страшное – теряют своих детей… Есть потери и другого рода, например, расставание с партнером, с которым был вместе долгие годы, продажа дома, в котором вырос, провел многие годы своей жизни, потеря Родины в случае эмиграции и т.п. Боль наполняет нашу душу…Жизнь теряет свои краски… В теле возникает ощущение, что потерял часть самого себя, как будто, что-то оборвалось или оторвалось. Как дальше жить? Как отгоревать, справится с болью утраты, как можно «отпустить» того, кого любишь, и найти конструктивный способ жить дальше?

            Наш организм в первое время после утраты «включает» целый ряд психозащитных механизмов, способствующих сохранению психического здоровья в стрессогенной ситуации. Элизабет Кюблер Росс разделила естественный процесс горевания на несколько этапов: шок, отрицание, гнев, конвенциональная фаза (фаза «если бы»), депрессия и, наконец, принятие.

• Шок. Человек чувствует себя как громом пораженный, в тумане, переживает смятение и не понимает, что произошло.

• Отрицание. «Этого не может быть… Он все равно вернётся ко мне…», «В больнице перепутали, она, конечно же, не умерла», «Это просто плохой сон, я скоро проснусь…», такие мысли возникают в голове горюющего. Ему может казаться, что он видел умершего на улице, слышал шаги любимого по лестнице и т.д.

• Гнев. Гнев на врачей, которые плохо сделали свою работу, на того, кто послужил причиной несчастного случая, злость на себя, на жизнь, на Бога…

• Конвенциональная фаза. Постепенно человек, потерявший своего близкого, имущество, бизнес или что-то еще начинает всеми возможными средствами стараться загасить или приглушить боль: «уходит с головой» в работу, прибегает к алкоголю, наркотикам, как сильнодействующим обезболивающим средствам, уходит в виртуальное пространство и т.д. Возможно, человек будет делать так, чтобы умерший постоянно присутствовал в его жизни – будет хранить его вещи, носить его одежду. Иногда в этой фазе человек находит себе нового партнера, чтобы лучше справиться с ситуацией. В то же время связанная с этим боль по-прежнему непереносима.

• Депрессия. В большинстве случаев через 3-8 месяцев после утраты возникает подавленное состояние, часто из-за того, что психические силы к этому моменту исчерпаны. Обнажается горе и чувство покинутости в полном масштабе. Постоянные слезы, упадок сил, желание «сжаться и не шевелится», отсутствие надежды когда-нибудь выйти из этого состояния, однако именно эта фаза является ступенькой к исцелению и начать снова «смотреть в жизнь».

• Принятие. «Ушедший» становится ресурсом, который поддерживает. Жизнь идет дальше…

          Проблемы появляются только тогда, когда мы застреваем на одной из стадий процесса горевания, пытаясь «запрятать» боль утраты глубоко внутрь себя и существовать дальше с окаменелой душой и с надеждой, что «время вылечит». Но нет, время не лечит, а только притупляет боль, а траур потери все равно будет преследовать нас и «вырываться наружу». И, если, же траур блокируется, и потеря не может быть принята, это может иметь последствия для потомков. Такой заблокированный траур часто встречается нам в расстановках, у самого клиента или у кого-то в его семейной системе: отрицание, когда, например, мать, потерявшая ребенка, не может посмотреть на него; гнев и ненависть мы часто обнаруживаем в случаях насильственной смерти или при несчастных случаях, когда есть кто-то ответственный за драму, а также в случаях расставания. Это уводит нас в сторону от глубоко запрятанных настоящих эмоций, а именно – от боли и мешает войти в процесс горевания, и вместо того, чтобы «бежать» от него прочь – прочувствовать и принять боль потери или утраты, что позволяет получить доступ к «окаменелой душе» и делает возможным исцеление.

          Приведу два примера, которые иллюстрируют блокированный процесс горевания и воздействие этого на систему.

          Галина, 32 года, испытывает чувство покинутости, одиночества. Отношения с мужчинами не складываются. По ее словам: «…они от меня бегут, обвиняют в «холодности»… один как-то даже сказал: «Ты как Снежная Королева только холодишь, а мне нужен огонь…». Галина воспитывалась в полной семье, но она так описывает свои детские ощущения: «Папа много работал, иногда выпивал, мама вела себя холодно и как-то отталкивающе, у нас с ней не было теплоты телесной и эмоциональной близости».

         Нестабильную связь с мамой показала и расстановка, когда Галина ввела в поле «заместителей» для себя и своей мамы. «Дочь», стоя на расстоянии от «Матери» глядела ей в затылок, а та, в свою очередь, «застыла», устремив взгляд в потолок. На вопрос: «На кого не может смотреть твоя мама?», Галина, всхлипывая и запинаясь, прошептала: «Наверное, на мою сестру, которая умерла еще до моего рождения. Мама ее очень любила. У нас до сих пор на видном месте стоят ее игрушки. Она считает, что Леночка умерла только телесно, а душа ее всегда находится рядом с мамой. Ветерок, пошевеливший занавеску, она считает доказательством, что дочь где-то рядом, только на другом уровне…».

        После расширения «картины», путем ввода фигуры бабушки оказалось, что и матери клиентки пришлось пережить точно такой же опыт, когда она сама была маленькой. «Заместитель» бабушки опустилась на пол и замерла в скорбящей позе.

        Галина прокомментировала эту сцену следующим образом: «Бабушка «потеряла» на войне своего младшего брата, а позже двоих из четырех детей, которых родила».

        В расстановке было видно, насколько сильна была связь бабушки с погибшим братом и умершими детьми. У нее в жизни не было возможности проработать эти события, поэтому она была «недоступна» для двоих выживших детей, которыми она в определенном смысле невольно пренебрегала. Также поступала и мама Галины, которая чтобы вынести боль потери с головой погрузилась в иллюзию, в правильности которой она была убеждена. В итоге все женщины «смотрели в смерть». Энергия жизни не могла течь дальше, она «замерзла» и остановилась на одном из этапов горевания, который в данном случае оказалось невозможным преодолеть без посторонней помощи.

          Таким образом, на жизни Галины отпечатались непроработанные утраты ее бабушки и матери. Но с помощью расстановки она смогла увидеть то, чего так не хватало ее матери и бабушке, посмотреть на это новым взглядом и принять все «так как есть», чтобы сложившаяся ситуация разрешилась для нее и для потомков.

          Внутренние образы отношений, наши собственные и перенятые из семьи, блокируют нас и фиксируют в определенном положении, т.к. в случаях сильного стресса и в очень трудных жизненных ситуациях определенные участки мозга, ответственные за память и осмысление, частично отключаются. Так, они влияют на нашу жизнь, на наши решения и не в последнюю очередь на наше здоровье, а также на радость жизни. И пока мозг переполнен гормонами стресса, полноценная интеграция и переработка утраты невозможна. Это вероятно является одной из причин того, что мы можем оказаться как бы пойманными на каком-то из этапов горевания.

          Марина, 28 лет, замужем 9 лет. Запрос ее заключался в следующем: «Я не могу забеременеть. Врачи только пожимают плечами. А я так хочу ребенка».

          Женщина расставляет следующий образ: «заместитель» ее и ее супруга стоят вместе. Фигуру будущего ребенка она ставит очень близко, практически вплотную к себе. Атмосфера при этом мертвая. Нет ни энергии, ни эмоций.

          На вопрос: «Что тяжёлого произошло в Вашей семье?», Марина сухо, с ноткой холодного металла в голосе сообщает, что три года тому назад под колесами автомобиля погибает их пятилетний сын. Водитель скрылся с места происшествия. Его не смогли найти и призвать к ответственности.

          После ее слов, я совершаю интервенцию: ввожу в поле фигуру виновника ДТП. Только тогда в этой истории появляется жизнь. «Заместитель» Марины оборачивается к этому мужчине, переполненная ненависти смотрит на него. Она в ярости. Этот человек необратимо изменил ее жизнь и жизнь ее семьи, разрушил ее. Затхлая мертвая пустота исчезает. В «Марине» живет только ненависть и страх – страх потери ребенка.

          Следующим шагом, я говорю о человеке, который стал причиной смерти ее ребенка, что возможно, он знал о последствиях, а может не знал. Какова его жизнь сейчас, с грузом того, что он совершил, с отягощением, с ощущением своего малодушия и т.п. Возможно, он вытеснил это событие, а может, совершил самоубийство. Мы этого не знаем. Я предлагаю «Заместителю» Марины сказать ему: «Я считаю тебя полностью ответственным за этот несчастный случай». «Я виноват» - говорит «Мужчина» и обрушивается на пол. И теперь гнев и ярость к этому человеку выливаются у «Марины» слезами. Оцепенение и спазм, вызванные гневом и ненавистью, проходят, и прорывается боль.

          Марина, сидящая снаружи от расстановки, становится свидетелем того, как с помощью включения виновника аварии расширяется и делается более полным его внутренний образ семьи. Она выдыхает… и складывается ощущение, что как будто, из нее вытащили металлический прут, служащий ей «каркасом», сдерживающим боль. Мертвенное спокойствие уводит от ненависти (фаза гнева). А отсутствие боли уводит ее от фазы депрессии, которая в итоге ведет к принятию, и, следовательно, к тому, чтобы жизнь вновь могла вливаться в систему. Постепенно в нее возвращается жизнь, становится больше энергии и жизненной силы.

          В случае личной утраты, мы можем, например, годами застревать в гневе только для того, чтобы не чувствовать боль. Это блокирует как нас самих, так и наших потомков. Как в случае с Мариной - она бессознательно запретила себе иметь детей: «Не иметь детей – значит, их не терять», - таков был ее внутренний посыл. Утрата не проживается, и вновь и вновь горе догоняет нас «в переодетом виде» (болезнь, отсутствие детей, ощущение жертвы и т.д.), что в целом и определяет нашу жизнь.

          Расстановки позволяют вывести вовне внутренние образы, в первую очередь и образ утраты. Расстановочная сессия помогает клиенту пронаблюдать и понять сложную ситуацию такой, какая она есть, сначала с некоторого расстояния, находясь снаружи от расстановки, что понижает уровень стресса и не требует ухода в чувства. При этих условиях весь мозг остается способен к интеграции, даже в то время, когда сам клиент вводится в контекст травмирующего события. Мы, в определенном смысле слова, должны приблизиться к этой боли, увидеть ее и действительно почувствовать, но не всегда это возможно сделать без посторонней помощи. При помощи метода расстановки признание существующей реальности и новый подход к изменившимся обстоятельствам становятся, наконец, возможны.