|
Психологическая помощь при депрессии: проблемы классификации и консультативные траекторииАвтор статьи: Римма Айсина
Пустота и разочарованность: что за недомолвки. Тогда я жила с чувством абсолютного отчаяния... Что мы знаем о депрессии? Мы, психологи… Какие ассоциации она вызывает? Приведу свои: депрессивная позиция, маниакально-депрессивный психоз, биполярное расстройство, двойная депрессия, депрессивный эпизод, симбиоз, гиперответственность, перфекционизм, травма потери, чувство вины… И этот ряд может с легкостью стать длиннее во сто крат. И только одну вещь я знаю наверняка: депрессия многогранна, многолика и … обманчива. Депрессия – это спектр. И то, как она проявляется, зависит от призмы, через которую проходят события нашей жизни, способные ее вызвать. Эта призма – не что иное, как наша личность, ее структура, доминирующие характерологические паттерны, степень зрелости и интегрированности Эго. Недавно я услышала по радио такое “экспертное мнение”: “… 45 минут прогулки помогают от депрессии гораздо лучше, чем антидепрессанты!..” Видел ли когда-либо автор-популяризатор пеших прогулок людей в депрессии, испытывал ли сам нечто подобное? Наверное, нет. В противном случае, не думаю, что у него хватило бы задора сказать столь очевидную чушь. Но довольно эмоций. Далее я постараюсь структурировать свое понимание депрессивного спектра. Начну с депрессии как личностной диспозиции. Известно, что некоторые переживания и мысли, которые обычно присутствуют в палитре депрессии, являются НОРМАЛЬНЫМИ и маркируют не патологию, а наоборот, достижения в эмоциональном и когнитивном развитии личности. Дело в том, что появление у маленького ребенка способности испытывать чувства вины, разочарования, недостаточной компетентности, а также осознавать несовершенство – себя самого и объекта привязанности – является свидетельством его перехода от параноидно-шизоидной позиции к более зрелой - депрессивной позиции. Эти понятия введены английским психоаналитиком Мелани Кляйн и обозначают стадии психического развития, для каждой из которых характерна специфическая система восприятия внутренней и внешней реальности. Хронологически более ранней и примитивной с точки зрения психического функционирования является параноидно-шизоидная позиция, на которой ребенку еще недоступна способность к объектному постоянству. Он воспринимает Себя и Другого фрагментарно, не чувствует четких границ между Собой и Другим, не способен к переживанию амбивалентности. Из-за этого малыш расщепляет один и тот же объект (маму) на абсолютно «хорошие» и абсолютно «плохие» части, не идентифицируя его как целостный. «Хорошие» части объекта вызывают удовольствие, удовлетворение (от телесного контакта с мамой, кормления и т.п.), тогда как «плохие» (например, когда мама дает невкусное лекарство, причиняет неудобство, дискомфорт) - страх, агрессию, ненависть, отторжение. Постепенное развитие психических функций через какое-то время позволяет малышу достичь понимания, что «хорошие» и «плохие» объекты принадлежат одному человеку – его маме, и он начинает испытывать испуг и вину за свои агрессивные чувства по отношению к ней: ведь несмотря на их наличие мама продолжает оставаться объектом привязанности, обеспечивающим комфорт и удовольствие. Если в данный период в восприятии ребенка мать выглядит глубоко расстроенной и/или раздражительной, враждебной, эмоционально отдаляющейся, что подтверждают и ее внешние реакции, то у ребенка развивается сильный страх ее потери, переходящий в отчаяние. Из-за болезненности этого состояния малыш может регрессировать к параноидно-шизоидной позиции, опять разрывая «хорошие» и «плохие» объекты, в результате чего ценные достижения «депрессивной реальности» окажутся для него недоступными или ограниченными. Чтобы избежать столь нежелательной регрессии, маме важно показать малышу, что при всем ее несовершенстве, она все же любящая и заботящаяся мать, способная «нянчить и выхаживать», пусть и совершая ошибки и не соответствуя грандиозным ожиданиям божественного всемогущества, которым ребенок неизменно ее наделяет. Окружающий мир содержит угрозы, опасности, ловушки, обман и предательство. В нем также есть место потерям, оградить от которых не в силах никто. Ребенок постепенно познает эти печальные истины и ПРИМИРЯЕТСЯ С НИМИ. Поэтому нормативным после прохождения депрессивной позиции и является приобретение адаптивных «депрессивных» черт: осознания недостижимости идеала и ограниченности возможностей – своих собственных и тех, кого мы любим. Но здесь мы попадаем на очень зыбкую почву… Где проходит грань между реализмом и пессимизмом, самокритикой и самобичеванием, умением прощать и зависимостью, способностью отказываться от непосильных задач и пассивностью, отсутствием инициативы?.. Как обеспечить ребенку «достаточно хорошую» поддержку: надежную, но не избыточную, оставляющую ему возможность контакта с разными сторонами реальной жизни, в том числе обидными и печальными? Точных предписаний здесь дать нельзя. Конечно, огромное значение имеет родительская эмпатия. А также собственные способности родителей (лучше обоих, но хотя бы одного!) с оптимизмом преодолевать сложности и беды, не теряя надежды на лучшее. Наблюдая, чувствуя в маме и/или папе подобный жизненный настрой, малыш приобретает силу и стойкость для того, чтобы и самому переносить болезненные удары судьбы разной силы и интенсивности (от обиды на сверстника, высыпающего ему на голову ведерко с песком в ответ на предложение дружбы, до тяжелых потерь, связанных с болезнью и/или смертью близких). Качество ранних объектных отношений является не единственным фактором, определяющим степень уязвимости к стрессу и склонность к депрессивному типу реагирования. Существует также и конституциональная предрасположенность к депрессии. Ее особенно подчеркивали представители «немецкой школы» в психиатрии: Э. Крепелин, Э. Кречмер, К. Шнайдер. Так, например, Эмиль Крепелин ввел в научный оборот понятие «депрессивный темперамент», который определял как «устойчивое ощущение подавленности и эмоционального напряжения на протяжении всей жизни». Пациенты с таким темпераментом, пишет Крепелин, всегда серьезны, озабочены чем-то печальным, испытывают чувства вины и неуверенности в себе, постоянно в чем-нибудь себя упрекают. По мнению автора, эти особенности передаются по наследству и четко проявляются уже в юности. В течение жизни их сила и глубина может изменяться как в сторону снижения интенсивности, так и ее усиления. Конституциональные теории депрессии и упомянутые ранее психоаналитические концепции оказались довольно эвристичными, но сегодня все более прочные позиции занимает интегративный подход к пониманию расстройств депрессивного спектра, предполагающий анализ совокупного влияния генетических факторов, особенностей возрастного развития и социального окружения индивида. Вопрос о том, правомерно ли считать депрессивный характер, депрессивный тип личности (приобретающий в случае акцентуации определенных типологических черт форму личностного расстройства) самостоятельной диагностической категорией или для этого нет достаточных оснований, на сегодняшний день остается открытым и дискуссионным. Одни исследователи (в частности, большинство представителей психоаналитической школы) оставляют депрессивной личности право на самостоятельное существование, другие считают (и я склонна разделить их точку зрения), что депрессивные черты всего лишь дополняют собой ряд ключевых паттернов в рамках более общих типологических категорий (например, таких как шизоидная, нарциссическая или обсессивно-компульсивная личность). Вероятно, личность можно считать «модератором» клинической картины актуального депрессивного эпизода. Так, например, личность с обсессивно-компульсивными чертами будет подвержена более тяжелой форме депрессии, чем личность с истероидными. В то же время, нарциссические люди будут переживать депрессивный эпизод иначе, чем педантические (первые – тотально обесценивая себя и проявляя склонность к саморазрушению, вторые – доводя до абсурда склонность к детализации и ритуалам, вплоть до возникновения трудно корригируемых фобических расстройств и других навязчивых состояний). Независимо от того, какой личностной конфигурацией обладает клиент, если он обращается именно по поводу депрессивного состояния (и если я вижу, что речь идет не о характерологической проблематике с фоновыми депрессивными чертами, а об актуальной депрессии, которая стала серьезным барьером для выполнения повседневных жизненных задач), я работаю именно с состоянием, оставляя трудности, связанные с личностной спецификой «на потом». Бывают случаи, когда я должна признать необходимость фармакологической поддержки, а возможно - и госпитализации. Вот они.
Есть клиенты, которые отдают предпочтение медикаментозной терапии, даже не имея перечисленных проблем. И это выбор, на который они имеют полное право. Не все готовы к психологической работе, пребывая в столь тяжелом эмоциональном (да и физическом, как правило) состоянии. Не каждый может ее вынести и отважиться выйти за границы привычного сценария реагирования на вызовы реальности. Для многих проще и безопаснее остаться в рамках прежнего ролевого поведения, повысив с помощью лекарств толерантность к стрессу, который активировал депрессивный эпизод. Другими словами, до тех пор пока, несмотря на мои усилия (возможно, в его конкретном случае не слишком верные и удачные), клиент будет продолжать воспринимать свою депрессию как болезнь, от которой нужно вылечиться, я не смогу ему помочь. Если же удается достичь понимания депрессии как неблагоприятного эмоционального состояния, вызванного нехваткой индивидуальных ресурсов для преодоления внутренней неудовлетворенности и/или внешних болезненных обстоятельств, тогда становится возможной работа в консультативном формате. Но даже в этом случае, процесс консультирования не будет быстрым. Для поиска и актуализации пока недоступного внутреннего ресурса нужно время. Еще больше времени и усилий требуется для того, чтобы клиент смог осознать и принять тот факт реальности, что как бы тяжело ему не было, каким бы слабым, усталым, неуверенным он себя не чувствовал, изменить внутреннюю и внешнюю сторону своей психологической ситуации может только он сам. И здесь для начала приходиться следовать мудрости: «глаза бояться – руки делают», совершая довольно «примитивные» действия по структурированию повседневной активности и выполнению самых простых и нехитрых дел, которые попавшему в депрессивный омут кажутся очень сложными и требующими гигантских усилий. Даже не знаю, как наши клиенты и вмести с ними мы, психологи, выживали, пока Аарон Бек не предложил и не популяризировал свой подход к помощи людям в депрессии. Благодаря ему появился алгоритм и сопутствующий арсенал методов и техник психологической поддержки таких клиентов. Считая себя аналитически-ориентированным консультантом, я все-таки каждый раз выхожу за рамки психоаналитической парадигмы, работая с человеком, рефлексивные способности которого заблокированы отчаянием, тоской и апатией. Мы составляем планы и расписания на каждый день и неделю, я помогаю клиенту научиться вести дневник своего «путешествия через горе», найти в своем окружении людей, общение с которыми (не утомительное, а краткое, необременительное) позволит отвлекаться от навязчивого внутреннего диалога с самим собой и обращать внимание на то, что «какие-бы невзгоды на нас не обрушивались, жизнь идет своим чередом» (Д.Г. Лоуренс). Я также предлагаю клиенту «домашние задания», которые позволят ему лучше дифференцировать свои мысли, чувства и действия, замечая, что хотя печаль и страдания еще преобладают, все же появляются и другие переживания, и надежда вот-вот может постучаться в его окно... Только для меня очень важно не задерживаться в таком «симптоматическом» формате слишком долго в ущерб личностно-ориентированной работе. Иначе появляется риск свести опыт клиента к пассивно-реципиентной позиции, а ведь этого и так хватает в его жизни и, как правило, именно в ней кроется одна из причин того, что сейчас он переживает депрессию. Как только состояние клиента становится более стабильным, а отчаяние уступает место более доступным для анализа переживаниям – неуверенности в своих силах, тревогам по поводу будущего, страху одиночества и т.д., я плавно меняю консультативную линию и постепенно передаю инициативу и выбор тематики дальнейшей работы клиенту. Говорят, время лечит. Во многом справедливы эти слова. Многие их тех, кто пережил серьезный депрессивный эпизод, и многие практики, работающие с людьми в депрессии, знают: через тот или иной временной промежуток, часто довольно длительный, депрессия заканчивается и становится лучше. Однако же этот тягостный период нужно как-то пережить:
Обращение к психологу или психотерапевту здесь – хороший вариант. Но поскольку человек в депрессии испытывает острую нехватку каких бы то ни было сил, он может выбрать консультанта или терапевта опрометчиво и в результате не только не получить необходимую помощь, но и усугубить свое состояние. Эта статья предназначена для психологов. Но если ее читает кто-то из потенциальных клиентов, хочу сказать: постарайтесь найти в себе силы, чтобы выбрать хорошего профессионала, лучше по рекомендации людей, которых Вы знаете и которым доверяете. Если нет возможности получить такие рекомендации, найдите сведения об образовании и профессиональном опыте специалиста, к которому Вы планируете обратиться. Это должно быть настоящее и достаточное образование и реальный опыт работы с проблемами, близкими Вашей собственной. Я не рекламирую себя. Компетентных специалистов достаточно. Просто старайтесь убедиться, что доверяете свое здоровье и, в какой-то мере, судьбу, достойному практику. В заключение, я предложу Вашему вниманию два отрывка, иллюстрирующие психодинамику клиентки, назову ее T., обратившейся за помощью в состоянии депрессии, достаточно глубокой для того, чтобы всерьез рассматривать переспективу медикаментозного лечения и даже госпитализации. Первый отрывок – история, которую она сочинила в самом начале консультирования, отталкиваясь от стимульного материала методики ORT (Object Relations Technique, H. Phillipson) - эту методику я иногда использую для лучшего понимания внутренней реальности клиента. Второй – сон, который она увидела, когда наша работа подходила к концу.
Прошло много лет... Совершенно неожиданно я получила от T. письмо по электронной почте с откликом на одну из моих научных публикаций (не имеющих прямого отношение к консультативной практике). Из письма я узнала, что Т. давно живет в другой стране, счастлива в браке и успешна в профессии. Эти отрывки я публикую с ее разрешения. Опыт, который как консультант я получила с Т., много значил для меня не только в профессиональном, но и в личном плане. Именно на его основе я когда-то приняла решение двигаться дальше в аналитически-ориентированном направлении, но при этом не пренебрегать теориями и методами из совершенно других терапевтических школ. Но это также был и глубокий опыт понимания того, какой мощный потенциал таит в себе человеческое бессознательное и насколько важно позволить клиенту заглянуть внутрь себя, не слишком вмешиваясь в этот процесс: оказывая поддержку, но избегая навязчивых интерпретаций. Категория: СТАТЬИ » Статьи по психологии Другие новости по теме: --- Код для вставки на сайт или в блог: Код для вставки в форум (BBCode): Прямая ссылка на эту публикацию:
|
|