Метаморфозы воли

За прошедшие два века западная цивилизация дважды качнула маятник понимания феномена воли, а затем он сломался, что привело к глубочайшему смятению, которое мы переживаем в настоящее время. Сначала маятник завис в максимальном отклонении слева. Воля в этот период понималась именно в своём негативном аспекте, как способность заставить себя делать то, что делать не хочется или отказаться от того, что делать хочется. Этот способ проявления воли и самодисциплины был возведён в ранг добродетели. Люди не способные к такого рода проявлениям ставились за рамки общественной морали и клеймились позором, что порождало тонны вины и лицемерия и, как потом заметил Фрейд, неврозы. Словосочетание "сила воли" пришло к нам именно из этой эпохи. Оно является характеристикой способности одной части себя, одобряемой с точки зрения общественной морали, подавлять другую часть себя, не одобряемую.

Уже к концу 19 века маятник устремился вправо. Многие почувствовали это движение и даже горячо его приветствовали. Идея "силы воли" вдруг стала казаться наивной, появилось не мало свидетельств того, что человек не совершает свободный выбор, что он управляется какими-то совершенно бессознательными импульсами и его сознание мало что может им противопоставить. Человек в сущности обусловлен процессами своей бессознательной психики, физиологии, и не несёт ни за что ответственность. Эти идеи в данный момент во многом поддерживаются современной нейронаукой.

Если в первый период человек представлялся себе неким авторитарным капитаном судна, способным приказывать команде и управлять караблем, то во второй период он был разжалован и посажен в шлюпку, привязанную к этому кораблю. В первом случае он чувствовал свое всемогущество, что конечно было иллюзией (команда плела бесконечные заговоры), во втором случае он переживал абсолютное бессилие, находя утешение в своей безответственности.

Иллюзия всемогущества была разрушена, но то бессилие, что названо реальностью так и не принято. Все наше существо восстает против этого. Нам хочется верить, что мы можем управлять собой, но мы терпим неудачу, как только пытаемся вновь применить авторитарные методы в отношении себя, у нас нет былой уверенности в их полезности потому, что они больше не опираются на общественную мораль. Нас болтает между "полюби себя таким какой ты есть", а есть ты, по большому счету ленивый и склонный к сиюминутному удовольствию, и идеями об успехе, достижение которого требует напряжения многих внутренних сил, умения проживать некоторое неудовольствие. Это как если бы мы играли на каком-то музыкальном инструменте и вдруг обнаружили, что музыка, которую мы хотим сыграть, сильно отличается от той, что звучит в результате. Мы уже поняли, что лучше стараться и больше играть не помогает и любить ту музыку, которая получается, совсем извращение, а идея о настройке инструмента все еще сокрыта от нас в смутном тумане.

Мы оказались в странной ситуации, когда воля вроде бы есть, но она не работает. И тогда мы говорим, что она слабая. Или воли нет, но тогда становится невозможным никакое направленное движение. Зато появляется сладкий пряник безответственности. Это, конечно, невозможная ситуация и многие это чувствуют. Но, как это часто бывает, проход нужно искать между косяками дверного проема. Воля - это способность организовать свою личность так, чтобы достижение цели стало возможно.

И для того, чтобы это определение работало, нам придётся признать наличие множества частей себя, со своими потребностями и устремлениями и, кроме этого, взять на себя ответственность за организацию, управление всеми этими аспектами своей личности, поиск таких способов удовлетворения их потребностей, которые не противоречат направленному движению личности в целом. Конечно мы обусловлены изначальными свойствами тех структур, которыми управляем, но это не лишает нас свободы. Музыкант привязан к семи нотам и свойствам того музыкального инструмента, на котором он играет, но он может из этого создавать бесконечное количество потрясающих по своей красоте структур.