|
|
Психологические методы исследования психотерапевтической деятельностиАвтор статьи: Афанасьева Анна Владимировна
ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ МЕТОДЫ ИССЛЕДОВАНИЯ ПСИХОТЕРАПЕВТИЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ.
Научные исследования психотерапии область относительно новая. Зарубежные авторы (2) весь массив научных изысканий в психотерапии условно делят на три периода. Ранние исследования стремились обосновать психотерапию научно и закрепить ее институционально. Следующая волна касалась изучения эффективности психотерапии и выяснением связи между ходом терапии и ее результатом. Современная фаза исследований ознаменована углубленным изучением психотерапевтического процесса и растущим разнообразием исследовательских подходов (2, 16). Среди исследовательских программ «третьей волны» есть ряд работ, рассматривающих социальную ситуацию в психотерапии вплоть до создания формализованных моделей (8, 12). Однако, среди них нет ни одной, направленной на исследование того, как сам специалист понимает и описывает ситуацию взаимодействия с клиентом, свою роль и свое участие в ней. Итак, в фокусе нашего исследовательского интереса оказался психотерапевт, взаимодействующий с клиентом и трактующий это взаимодействие определенным образом. Психотерапию, в контексте нашего исследования, мы трактовали самым расширительным образом, фиксируя не столько разницу, существующую между медицинскими и немедицинскими ее аспектами, сколько то, что их объединяет – социальное взаимодействие специалиста с клиентом. Исходя из этого, к участию в исследовании привлекались лица, имеющие врачебную специальность «психотерапевт», и психологи, занимающиеся вопросами психологической коррекции и психотерапии. Таким образом, психотерапевт, в контексте нашего исследования, - это специалист, имеющий медицинское или психологическое образование, профессионально занимающийся психотерапией. Мы исходили из того, что деятельность психотерапевта можно рассматривать в единстве двух ее составляющих: непосредственного действования и процесса становления деятельности, безусловно, тесно связанных друг с другом. Становление психотерапевтической деятельности происходит как освоение ее для себя каждым отдельным специалистом. Сутью и результатом такого становления будет построение индивидуальной системы деятельности, именуемой в дальнейшем ИСД, и системы межличностных коммуникаций, характерных для данного профессионала. Мы исходили из теоретического допущения о том, что ИСД психотерапевта представляет собой сложноорганизованную структуру, уровни которой отличаются друг от друга разной степенью обобщенности и осознанности. В принципе, ставя вопрос о природе ИСД, мы, трактуя более широко, ставили вопрос о структуре субъективной реальности, ее внутреннем многообразии. Первый уровень ИСД, с нашей точки зрения, составляют компоненты, отражающие представление специалиста о деятельности в целом. Эти компоненты основаны на профессиональных и общекультурных знаниях, которые представляют собой логические формы – социально закрепленные результаты отражения определенных отношений, свойств, имеющих универсальный или, по крайней мере, общий характер для данной области. Результаты такого отражения опредмечиваются в соответствующих знаковых или иных материальных системах, в практических действиях в социальной деятельности. То есть, имеются в виду, «готовые» предметные и коммуникативные, иными словами, репродуктивные компоненты в строении субъективной реальности, в частности, ИСД. Эти компоненты носят «содержательный» характер и традиционно изучаются и на предметном и операциональном уровне. Следующий уровень составляют компоненты, формирующиеся под влияние общения с коллегами, отражающие профессиональную субкультуру и индивидуальные обобщенные знания профессионала о свойствах объекта и способах деятельности. Этот уровень отличается от предыдущего меньшей степенью обобщенности, а также тем, что его составляют не только содержательные (репродуктивные), но и смысловые (продуктивные) образования. Последние представлены в виде рефлексивного, личностного отношения к тем же содержательным компонентам ИСД в процессе их развития по мере становления деятельности. Смысловые аспекты ИСД (личностно-рефлексивные и коммуникативно-кооперативные) исследованы мало. Третий уровень представляет специфическое для профессионала содержание ИСД. Это совокупность индивидуализированных когнитивно-регуляторных компонентов деятельности, формируемых и осуществляемых непосредственно на практике. Мы назвали это образование структурами профессионального субъективного опыта - ССО. Этот уровень, в отличие от двух предыдущих, относится к бессознательным психическим феноменам и задает не столько содержательные (как первый уровень), не только смысловые (как второй уровень), но еще и процессуальные характеристики ИСД. К этому уровню относится все то, что создает «живую ткань» психотерапии: ощущения, чувственные образы, эмоциональные переживания. Базовыми для нашей работы стали компоненты, относящиеся ко второму и третьему уровням, в частности, к структурам профессионального субъективного опыта. Кроме того, мы старались не уходить от социально–психологического контекста рассмотрения психотерапии в более широкий «деятельностный». Психотерапия, безусловно, представлена единством интеллектуальных, личностных, деятельностных и коммуникативных компонентов. Но ведущими, с нашей точки зрения, будут все-таки коммуникации, социальные взаимодействия. Это тот самый формообразующий костяк психотерапии, делающий возможными другие ее составляющие. При этом взаимоотношения с клиентом не только имеют собственную психотерапевтическую значимость, но зачастую составляют сам предмет психотерапевтической деятельности. Психотерапия с самого начала своего существования считается дисциплиной эклектической, далекой от академических канонов построения научного знания. Структуры профессионального субъективного опыта, как явление субъективной реальности, не описываются только логическими формами, знаниями. В них, безусловно, входят и другие модальности субъективно переживаемых состояний, неподдающиеся однозначной классификации, но так или иначе выражаемые в психологических терминах, фиксируемые в обыденном языке, средствами искусства и экстралингвистической коммуникации. Страдание, тревога, вера, удовольствие, волевое устремление – все это наряду с мыслями, образами и многими экзистенциально значимыми состояниями – все это составляющие ИСД психотерапевта, многомерно связанные в ее целостной индивидуализированной структуре. В связи с этим парадигма классической рациональности и предлагаемый в ее рамках методологический аппарат плохо подходят для изучения психотерапевтической деятельности, направленной на исследование и изменение внутреннего субъективного опыта клиента (4). Таким образом, в качестве методологической основы психотерапии может выступать лишь та концепция, которая признает субъективизм. Избрав своим предметным полем ситуацию межличностного взаимодействия и рефлексии специалиста на эту тему, мы, безусловно, задались вопросом, насколько обоснован наш выбор, поскольку среди психотерапевтов и специалистов, изучающих их деятельность, нет единства как в оценке самого феномена взаимодействие, так и в оценке степени его значимости для психотерапевтической деятельности. Например, лингвистически ориентированные направления фактически заменили концепт «взаимодействие» на свой концепт «ментальные поля» (термин введен Дж.Факонье для характеристики информационных массивов в какой-либо области знаний) и полагают, что «внутри таких пространств различные объекты и отношения между ними могут рассматриваться безотносительно к статусу этих объектов и отношений в реальном мире» (17). То есть, лингвистически ментальное пространство психотерапии, вкупе с психотерапевтическим взаимодействием, рассматривается как виртуальная реальность. Жак Лакан (10), видный представитель структурализма в психотерапии замечал, что «слово это закон, формирующий человека по своему образу и подобию. Вся реальность заключена лишь в даре речи, ибо лишь посредством этого дара к нам пришла реальность…» Р.Д. Лейнг (11) считал, что «выбор синтаксиса и словаря – политические поступки, определяющие и ограничивающие способ, которым будут переживаться «факты». Действительно, в некотором смысле, они идут дальше и даже создают изучаемые факты». Возможно, и не существует феноменов, абсолютно независимых от их интерпретации и, стало быть, от некоторой теоретической установки. Последняя же, как писал П.Фейрабенд, бывает скрытой, замаскированной, что порождает убеждение в незыблемости факта. Мы все же склонны присоединиться к менее радикальной и более традиционной точке зрения о том, что любая теоретическая установка, какую бы мы не приняли, сохранит определенную инвариантность содержания указанных фактов. В свете этого хочется надеяться, что выделенное нами предметное поле – ситуация взаимодействия в ходе психотерапии – является частью реальности. Она представляет, безусловно, широчайший простор интерпретациям разного рода, но, тем не менее, не становится от этого виртуальной, имеющей сугубо семиотическую природу. При выборе методического аппарата мы опирались на следующие соображения: - Деятельность психотерапевта, с нашей точки зрения, отличается неопределенностью, так как, во-первых, она полностью «не задана», то есть существует некое конечное требование, а содержание деятельности, ее компоненты, приемы регламентируются только опосредованно через результат, оставляя субъекту деятельности определенную свободу. Во-вторых, хоть существуют функциональные обязанности психотерапевта, некое формализованное представление о содержании его деятельности, тем не менее, каждому специалисту приходится конкретизировать его «под себя», наполнять каждую функцию содержанием, дополнять другими. Несмотря на вышеприведенные особенности, психотерапевтическую деятельность, тем не менее, можно изучать научно и постоянно улучшать с помощью такого рода исследований. Последний тезис заимствован нами у К.Роджерса, который, с нашей точки зрения, является предтечей в исследовании психотерапевтической деятельности. Он был первым, кто, в свое время, осуществил аудиозапись психотерапевтических сессий, позволив их анализ и изучение. - Важный в рамках нашего обсуждения вопрос – о целостном объекте деятельности психотерапевта. Безусловно, для последнего представляется довольно затруднительным восстановить по памяти в процессе беседы полное содержание своей деятельности даже в ходе отдельно взятой психотерапевтической сессии. Запоминание и его особенности, как пишет Смирнов А.А. (13), всегда соответствует своеобразию деятельности, которую выполняет человек. Иначе говоря, запоминается то, что совпадает с направленностью деятельности. Поскольку деятельность психотерапевта в разных ситуациях направлена на разное, целостный объект деятельности будет являться систематизированным результатом мыслительной и эмоциональной реконструкции всех возможных ситуаций. Этот результат мы назвали индивидуальной психотерапевтической концепцией - ИПК. Таким образом, мы предположили, что каждый специалист в процессе становления своей деятельности формирует индивидуальную психотерапевтическую концепцию, как некий способ понимания и трактовки проблем клиента в ходе психотерапии, ее ведущий замысел. Это собственное «авторское» видение профессиональных задач и способов их разрешения в ходе деятельности. Как психологическое образование ИПК есть система представлений профессионала о своей деятельности, опосредованная индивидуальным опытом, потребностями и волевыми качествами личности психотерапевта. Мы предприняли попытку исследовать эту систему с помощью интервьюирования, содержательный анализ проводили методом контент-анализа. - Кроме ИПК, в деятельности психотерапевта есть аспекты, отличающиеся малой вербализованностью и имеющие, в основном, действенный характер. В представлении специалиста «показать» эти аспекты легче, чем рассказать о них. Наблюдать последние мы можем с помощью современных супервизионнных техник, а изучать – последовательно их вербализуя. Проблема свободной вербализации субъективного опыта – это проблема перевода в вербальную форму того, что изначально имело полностью или частично невербальный статус. Причем, вербальная форма должна быть такой, чтобы обеспечить «слушателю» адекватное понимание «рассказчика». Это не самая простая задача, предъявляющая довольно высокие требования к объекту изучения. Но мы исходили из понимания психотерапевтической деятельности как концептуально насыщенной, а психотерапевта – как специалиста, систематически использующего на практике научные знания и представления и способного эксплицировать и объяснить механизмы собственной деятельности. - По данным наших наблюдений, помимо объективных трудностей, в ситуации малой изученности психотерапевтической деятельности есть и ряд субъективных моментов. В частности, клиницисты высказывают опасения относительно того, что различные методы экспликации их работы, а уж тем более формализованные модели, могут снизить их естественную сензитивность. Опыт зарубежных клиницистов и специалистов, изучающих их деятельность, говорит о том, что на этом пути приобретается значительно больше, чем теряется. В частности, некий общий язык и единое концептуальное поле для формулировок являются большим приобретением, особенно учитывая ситуацию «вавилонского смешения языков» (4) в отечественной психотерапии. А качество деятельности, как доказывает опыт изучения индивидуальных систем деятельности представителей других профессий, не ухудшается лишь по той причине, что отдельные ее составляющие идентифицированы и воспроизведены. Таким образом, в связи с вышеизложенным, в исследовательскую программу вошел тезис о том, что методы беседы (интервью), наблюдения и способы их содержательного анализа должны дополнять и подкреплять друг друга. Кроме того, мы старались максимально учитывать собственное влияние на ход исследовательской программы. Один из самых важных и сложных вопросов, вставший перед нами в ходе разработки и реализации программы – вопрос о связи структур субъективного опыта профессионала, в частности, индивидуальной психотерапевтической концепции с речевыми процессами. Для нас этот вопрос звучал так: какого рода информация заложена в ИПК, насколько она лингвистически оформлена, можем ли мы получить знания о субъективном опыте профессионала или они «закрыты» от нас в силу того, что принципиально невербализуемы? Ответ на этот вопрос имел важное практическое и методологическое значения, определяя собой дальнейшую логику исследования. В литературных источниках ряд авторов категорически отрицали возможность «непосредственного знания» и «прелингвистической мыслительной реальности» (то есть знания и мысли без их словесного оформления), другие столь же решительно отрицали, что знание и мысль обязательно лингвистически оформлены (9,14). Естественно, что и те и другие имели некоторые эмпирические свидетельства в подтверждение своих взглядов. Встречается представление о том, что непосредственное знание о собственных сознательных состояниях всегда, так или иначе, вербализуемо. Разновидность этой точки зрения представлена у Г.Фейгла о наличии сугубо «личного языка», с помощью которого субъект сам для себя выражает указанное знание (17). Непосредственное знание, «прямой опыт», переживаемый человеком, в этой концепции именуется «сырыми чувствами» (интросубъективный процесс). Последние и выступают в форме «личного языка», который в процессе общения переводится на обыденный, интерсубъективный язык. Однако автор не объясняет что же такое, собственно, сугубо «личный язык». В данном случае термин «язык» явно утрачивает обычный смысл, что неизбежно порождает недоразумения, так как факт знания и понимания собственных сознательных состояний вовсе не равнозначен их языковому оформлению. Кроме того, остается неизвестным, каковы знаки «личного языка» и как они связаны с обозначаемым, являются ли эти знаки отличными от слов обыденного языка и тому подобное. Витгенштейн, следом за Фейглом, (5) говорит о том, что все психологические понятия относятся к элементам так называемого «индивидуального языка», языка сугубо личного, понятного только субъекту и никому более. Из этого следуют два очень важных вывода. Первый состоит в том, что употребление психологических понятий в качестве познавательных (эпистемологических) некорректно, ибо передача содержания переживания возможна только через опыт самого переживания. Второй вывод состоит в том, что человек не имеет привилегированного доступа к содержанию психики другого, он не может исследовать его сознание. Следуя этой логике, мы, очевидно, должны подойти к пониманию пропасти, разделяющей субъективное и интерсубъективное, внутренний мир личности и духовный опыт человечества, поскольку при такой расстановке акцентов фактически отрицается подлинное самовыражение личности и возможность понимания ее другой личностью. Вместе с тем представляется невозможной психотерапия и любые рефлексии о психотерапевтическом взаимодействии. Нашей исследовательской группе показалась более корректной точка зрения о том, что содержание психики всегда частично вербализованно, а частично нет. То есть, существуют две системы координат нашей субъективной реальности – речевая и неречевая со связью и различиями, отсутствием между ними «изоморфизма», безусловными трудностями перехода из одной в другую. Между этими «частями» существует связь, в результате чего содержание психики выступает в качестве двухмерной динамической структуры. Этот динамизм проявляет себя в том, что невербализованное вчера становится вербализованным сегодня, постепенно открывая все новые и новые пласты невербального, способствуя их актуализации вплоть до возможности адекватной передачи собеседнику. В основе этой точки зрения лежит отрицание принципиальной невербализуемости и признание в каждый данный момент невербализуемого знания, которое в последующий момент может быть вербализовано (хоть эта возможность не всегда адекватно реализуется). Мы придаем этому важное значение и утверждаем, что конечная словесная формулировка будет отражать содержание опыта, а не только совокупность содержаний и смыслов, отражающих индивидуальность говорящего. Итак, в нашей исследовательской программе мы остановились на следующих методах:
Предпочтение, отданное нами методу свободного интервью, объясняется тем обстоятельством, что данная форма беседы позволяет исследовать не только систему представлений профессионала, но и динамику порождения им этих представлений, приоритетные, ценностные аспекты ИПК. В ходе интервью, мы, по возможности избегали прямых вопросов, нацеленных на предмет. Чтобы получить информацию о содержании субъективного опыта профессионала мы формулировали вопросы, ставящие специалиста перед необходимостью рефлексивного самоанализа и оценки собственной деятельности. Таким образом, по нашему замыслу, вопросы должны были содержать в себе элемент проективности. Метод интервью, сравнительно с более регламентированными и жесткими формами опроса, был для нас предпочтителен тем, что позволял защитить предмет изучения от возможного влияния представлений самого исследователя о деятельности, являющейся и для него также профессиональной. Понятно, что вместе со всеми вышеперечисленными достоинствами, интервьюирование имеет и ряд недостатков. Помимо того, что предъявляются высокие требования к интервьюируемому, о чем говорилось выше, становится необходимой квалификация исследователя, позволяющая ему понять закономерности сложной профессиональной деятельности в единстве ее мотивационных, когнитивных и операциональных компонентов. В нашем случае руководитель исследования сам был представителем профессии, в отношении которой предпринималось исследование. Это обстоятельство поочередно, в зависимости от этапа изучения, играло то позитивную, то негативную роль. На этапе построения стратегии опроса, принадлежность автора к кругу лиц, занимающихся психотерапией, играла позитивную роль, так как давала возможность выработать как можно более полное понимание закономерностей этой деятельности. В то же время, на этапе интерпретации разнообразных и слабо структурированных протоколов беседы, это же обстоятельство создавало проблемы, так как приходилось учитывать возможность субъективных авторских искажений. Чтобы разрешить это затруднение нам понадобилась группа экспертов.
Нам требовались методы, которые, с одной стороны, позволяли бы получать индивидуализированные данные идеографического характера, с другой, допускали бы возможность их сравнения и обобщения. Методы, соответствующие этим параметрам были разработаны в контексте психодинамического подхода. Они опирались на идею существования структурных единиц сознания. Последними являлись некие модели, паттерны взаимодействия с другими людьми, сложившиеся в детстве, отраженные в опыте и применяемые в течение жизни с той или иной степенью гибкости, в том числе и в профессиональных взаимоотношениях (8). По большому счету, речь идет о формализованных моделях выявления «переноса – контрпереноса», где единицей анализа являлись категории, описывающие взаимодействие с психотерапевтом в ходе психотерапевтической сессии или психодиагностического интервью. Процедура, безусловно, психоаналитически ориентированная, однако мы старались не пользоваться концептуальным аппаратом и терминологией, традиционными в рамках этого направления. Формализованные модели изучения взаимодействия были созданы как инструмент для исследования индивидуального сознания клиента (пациента). Исходным материалом для них являются рассказы клиента о его взаимодействии с другими людьми и терапевтом. В настоящее время существует около 10 методов анализа этих рассказов (10). Технически, все они являются приложением метода контент – анализа для клинической практики. Поскольку нас интересовала ситуация взаимодействия и ее экспликация со стороны психотерапевта, мы сочли возможным применение одной из моделей, созданной Л.Люборски для исследования взаимоотношений на материале психотерапии (10,11). Мы рассчитывали, что метод CCRT («Центральная конфликтная тема взаимоотношений») даст возможность выявить и проанализировать центральную тему (паттерн), которую специалист реализует в своих отношениях с клиентом и ту ролевую позицию, которую он предписывает себе в связи с этим паттерном. Метод уникален тем, что он представляет собой объективный, количественный способ изучения действий клинициста. Кроме того, этот метод дает возможность определить согласованность мнений различных клиницистов. Для реализации этого замысла нами также была использована группа экспертов.
Исследования социальных взаимодействий установили, что люди в процессе коммуникаций ориентируются на сложную систему правил регуляции совместных действий. Она включает в себя социальный этикет, ритуалы, правила регулирования социальной активности, «драматургические максимы» - правила самоподачи. Согласно литературным данным, индивидуальная система правил эксплицируется с наименьшими затруднениями, так как «нетипичность» действий, разворачивающихся на ее основе, служит предпосылкой для развертывания рефлексивных процессов. Большая часть поведения, следующего «правилам», обладает свойствами высокоавтоматизированных навыков и практически не эксплицируется. Это арефлексивные, невербализованные, актуальные компоненты субъективного опыта специалиста можно, тем не менее, регистрировать и пытаться описать в порядке практики супервидения. С точки зрения нашей исследовательской группы этот метод может рассматриваться не только как клиническая практика, но и как один из вариантов методов научного познания. Чтобы придерживаться критериев научности наблюдения, мы полагали необходимым не отрывать описание фактов от их истолкования с целью формулирования гипотез и дальнейшей их проверки. Для того, чтобы обеспечить корректные интерпретации и психологический анализ наблюдаемого, мы сочли необходимым привлечь экспертную группу, составленную из представителей изучаемого вида профессиональной деятельности. Их задачей было истолкование зафиксированных фактов в терминах этой деятельности и объяснение их с точки зрения профессионала.
Привлечение экспертов мы осуществляли практически по ходу всех исследовательской программы. С одной стороны, это позволяло объективировать полученный описательный материал и сделать это в терминах и категориях изучаемого вида деятельности. С другой стороны, для корректного применения метода CCRT привлечение экспертов было обязательным и непреложным условием, так как все интерпретативные процедуры, кластеризация и ядерная предикация осуществляются несколькими экспертными бригадами. В рамках проведения нашего исследования было задействовано несколько экспертов. Все они являлись представителями изучаемого вида деятельности, среди экспертов были представлены психологи и медики, рабочий стаж по этой специальности в среднем составлял 7 лет. На этапе работы с транскриптами интервью нами привлекалась группа экспертов из 4 человек. Основной задачей этой экспертной группы было разделение деятельностных и личностных компонентов ситуаций взаимодействия, описанных специалистами. Эксперты, руководствуясь профессиональными соображениями, должны были «отделить» в описанных ситуациях взаимодействия то, что определялось характером деятельности психотерапевта. Это могли быть, например, смысловые единицы, относящиеся к определенному этапу психотерапии, особенностям нозологии клиента, его психотерапевтического запроса, оптимальной стратегии «ведения» подобного рода клиента. Все те моменты взаимодействия, которые невозможно было характеризовать с точки зрения целей и задач профессиональной деятельности, относились за счет личностных аспектов коммуникаций с клиентом. Четверо специалистов, принявших участие в качестве «независимых судей» в реализации метода CCRT, профессионально занимались психодинамически ориентированными видами психотерапии. Кроме того, каждый из них был ознакомлен с работами Л.Люборски, акцент делался на идентификации не полностью осознаваемых конфликтов.
Этот метод являлся основной математической процедурой по ходу реализации исследовательской программы. Те методы, на которых остановила свой выбор наша исследовательская группа, реализуют «понимающий» подход в психологии. Они являются качественными, идеографическими, интерракционистскими. Как основная единица анализа рассматривается динамическая смысловая система, говоря более конкретно – динамическое смысловое отношение к элементам ситуации. Для того, чтобы обеспечить преемственную связь между «пониманием» и «познанием», мы сочли необходимым ввести математические процедуры.
Литература:
Категория: СТАТЬИ » Статьи по психологии Другие новости по теме: --- Код для вставки на сайт или в блог: Код для вставки в форум (BBCode): Прямая ссылка на эту публикацию:
|
|