Пограничное расстройство личности. Мышление

Практически у всех людей с подобным расстройством личности имеется склонность к черно-белому, дихотомическому, "или-или" мышлению. Когнитивные терапевты называют это фильтром черно-белого (полярного или дихотомического) мышления. На самом деле, я бы дал по ушам за попытку назвать это "фильтром", потому что это не фильтр. Это способ мышления, обусловленный множеством нюансов. Если мы посмотрим на это как на фильтр, мы прибегнем к изрядному упрощению и снизим фактическую значимость этой особенности мышления. Фильтр «фильтрует» воспринятую информацию, искажает полную, целостную картинку, выделяя или уводя в тень отдельные элементы, черно-белый фильтр в этом случае не имеет никакого отношения к когнитивному стилю или структуре мышления. Дихотомическое мышление при ПРЛ имеет совершенно другое происхождение и функционирование. Я бы назвал такую когнитивную специфику «примитивным мышлением»: структура такого мышления жестко детерминирована восприятием опасности в режиме «да/нет».

1.0. Важной аксиомой, которую мне хотелось бы выдвинуть для обсуждения, является представление об эволюционной прогностической значимости мышления. Мышление (хотя бы следуя за работами Джорджа Келли) имеет прогностическую функцию – оно нечто предсказывает, предполагает, строит некую гипотезу и ищет ей подтверждения. Как ученые.

1.1. Подобная двухвариантная реакция «да/нет» присуща каждому из нас, часто встречается в животном мире – так мы (и животные) реагируем на источник сильной опасности; эта реакция автоматическая, она «проходит мимо» сознания (мимо корковых структур мозга), в ее формировании прямо задействовано множество автономных систем нашего тела, но для нас важна работа миндалевидного тела и гиппокампа (лимбической системы).

Подобное экстренное реагирование на опасность является соматическим ответом на довольно грубый анализ потенциального источника опасности – идя по лесу, мы молниеносно отпрыгнем в сторону от внезапно замеченной длинной черной фигуры под ногами; настороженному мозгу (миндалине) не сразу станет ясно, змея это или кусок шланга, но реакция должна быть незамедлительной, ибо она сохранит жизнь. Анализ ситуации начинается лишь многим позже, когда мы переведем дыхание, уровень адреналина упадет и сознание вернет себе контроль за нашим телом. Улавливаете любопытный момент?

Черно-белое мышление изрядно поляризовано, оно грубое и не делает различий градиента между двумя полюсами; говоря иначе, оно не в состоянии выделить промежуточное значение между опасностью и безопасностью. Если эволюционная задача мышления заключается в прогнозировании будущего для достижения специфических целей выживания и мышление исполняет прогностическую функцию, то в общем контексте развития в условиях насилия, поляризованное мышление совершенно верно и четко исполняет свою роль – грубо предсказывает опасность, успешно справляется с этим. Но сам паттерн, структура двухвариантного мышления «или-или» переносится и на прочие рассуждения-контексты.

1.2. Практически во всех случаях диагностированного ПРЛ человек имеет в анамнезе детское насилие и/или сексуальное насилие. Если речь идет о детском насилии, то редко оно является единичным эпизодом, зачастую это систематические и повторяющиеся акты. Акт насилия воспринимается (что вполне естественно) как опасность. Реакция миндалины на опасность всегда грубая, спонтанная, максимальная. Мышление, которому мы тоже специфично научаемся, привыкает к двум грубым состояниям: относительного покоя (часто с тревогой) и мобилизации в опасности.

Это рождает дихотомию в репрезентации фигуры привязанности, ибо не позволяет исследовать прочие нюансы отношений, а любое насилие – это, в первую очередь, отношения. Нет промежуточных – "Мама либо злится и бьет меня, либо не трогает меня" или "Папа либо пьяный и бьет нас либо трезвый и на работе"; вариантов вроде «Мама может злиться, если я мучаю кошку, но любит меня» или «Папа может сердиться, если я ругаюсь плохими словами» не возникает, ибо они предполагают специфическую позицию между позициями «или-или». Исследования других контекстов отношений не происходит. Развитие образов застревает в дихотомии, а значит и мышление не развивается в сторону мультивариантности.

Нарушается развитие процесса ментализирования – поэтому человек хреново понимает и себя, и другого; понимает в очень жестких рамках. Это не фильтр, это грубое, примитивное, не развитое мышление, идеально выполняющее свою функцию – предсказания, прогнозирования, в данном случае, опасности.

Любопытная связка, следите за мыслью.

Лимбическая система (миндалина + гиппокамп + еще кое-что) жестко и быстро реагирует на любые признаки опасности. Миндалина довольно «груба» в анализе источника опасности, а гиппокамп наполнен смутными воспоминаниями о пережитых опасностях, откуда миндалина «черпает вдохновение» ⇒ миндалина резко и грубо реагирует на любую опасность сильным аффектом, эмоцией.
Кора мозга имеет (с жирными оговорками) две функции: торможение, модуляция и регуляция аффекта и сознательное, целенаправленное, доступное мышление ⇒ кора может «сдерживать» аффект, предавать ему некую форму.
Есть исследования, показывающие, что кора мозга у людей с ПРЛ (и людей, имевших травматичный опыт в детстве) не настолько зрелая, как ей положено быть к их возрасту ⇒ кора взрослых людей не всегда может оттормаживать аффект и обеспечивать полноценное детальное мышление.
Опять же, есть много исследований, показывающих возможности по развитию структур коры головного мозга + она физиологически «созревает» к 25 годам ⇒ во взрослые люди с ПРЛ имеют недостаточно развитый неокортекс.
Отношения привязанности – самый доступный для человека (с рождения) способ обращения с собственным аффектом, эмоциями. В сущности, взрослый выступает в роли «развитой коры мозга» и помогает справляться с аффектом. Почти всегда, ПРЛ зарождается в условиях насилия, где речи про надежную (безопасную) привязанность идти не может, соответственно регуляция эмоций о другого человека невозможна ⇒ модуляция и регуляция аффекта через другого невозможны.
Объект привязанности опасен. Возникновение опасности и нарастание дистресса активирует у ребенка поведение привязанности. Здесь кроется большая трагедия: он стремится ко взрослому, который является фигурой привязанности и вместе с тем опасен, что провоцирует еще более выраженное, более активное поведение привязанности. В сознании ребенка происходит разрыв – самое любимое и важное для него существо, которое должно защищать, атакует его ⇒ внутренняя фигура-объект создается с мощным амбивалентным зарядом.
Объект привязанности (чаще мать) – полигон ребенка для обучения ментализированию. В постоянном контакте с потенциально опасным взрослым, с настороженной и фоново активированной системой реагирования на опасность, у ребенка не развивается ментализирование ⇒ существует дефицит ментализирования – понимания себя, своих чувств и переживаний и равным образом понимания внутреннего мира другого человека.

Мышление «или-или» наиболее ярко проявляется под воздействием дистресса. Эмоциональное или физическое напряжение в жизни человека с пограничным расстройством приводит к манифестации этого примитивного мышления. В остальное время их жизнь вполне обычная. На первый взгляд.