По-видимому, — и это имеет особое значение, — собственно
существенное для меня как для ego распространяется не только на актуальности и
потенциальности потока переживаний, но и на конститутивные системы и на
конституированные единства, — последнее, однако, с некоторым ограничением.
Именно: там и в той степени, в какой конституированное единство неотделимо от
самой изначальной конституции в модусе непосредственного конкретного единства,
там конкретной собственной сфере моей самости принадлежит как конституирующее
восприятие, так и воспринятое сущее.
Это касается не только чувственных данных, которые берутся
лишь в качестве данных ощущения и конституируются как мои собственные данные,
как имманентные временности в рамках моего ego; это относится и ко всем моим
хабитуальностям, которые тоже входят в мою собственную сферу и на основе моих
собственных институциональных актов конституируются в качестве постоянных
убеждений, в силу каковых я сам становлюсь постоянно убежденным в том-то и
том-то и посредством чего я (как Я в особом смысле, просто как полюс Я)
приобретаю свои специфические определения. С другой стороны, сюда же относятся
и «трансцендентные» предметы, например, предметы внешней чувственности,
единства, принадлежащие многообразиям чувственных способов явлений, — если при
этом я, как ego, принимаю во внимание именно то, что, как являющаяся пространственная
предметность, действительно originaliter конституируется при посредстве моей
собственной чувственности, моих собственных восприятий, как нечто образующее с
ними единую конкретность, нечто неотделимое от них. Мы сразу же видим, что в
эту сферу полностью входит тот мир, который мы ранее редуцировали посредством
исключения смысловых компонентов «другого», и что его, тем самым, по праву
следует причислить к позитивно определенному конкретному составу ego как нечто
собственное для него. Поскольку мы оставляем в стороне результаты
интенцио-нальной работы вчувствования, результаты ,опыта «другого», мы получаем
природу (и живую телесность), которая хотя и конституируется как пространственно-предметное
и по отношению к потоку переживаний трансцендентное единство, но лишь как
многообразие предметностей возможного опыта, причем этот опыт есть чисто моя
собственная жизнь, а то, что в нем познано, — не более чем синтетическое
единство, неотделимое от этой жизни и ее потенциальностей.
Таким образом, становится ясно, что ego, взятое в своей
конкретности, обладает неким универсумом того, что является собственным для
него, универсумом, который подлежит раскрытию путем аподиктического (или, по
крайней мере, предписывающего некую аподиктическую форму) исходного истолкования
его аподиктического ego sum. Внутри этой исходной сферы (исходного
самоистолкования) мы находим и трансцендентный мир, вырастающий на основе
объективного мира как интенционального феномена благодаря редукции к своему
собственному ego (в позитивном смысле, которому мы теперь отдали
предпочтение). Однако и все соответствующие, представляющиеся нам
трансцендентными видимости, фантазии, чистые возможности, эйдетические
предметности, если только мы подвергли их редукции к собственной сфере ego,
также включаются в эту область — область сущностно-собственного мне самому,
того, что я в своей полной конкретности семь в себе самом, или, как мы еще
можем сказать, в качестве своей монады.