Диссоциация (перевод статьи Ханны Хиамс) часть 1

Диссоциация: определение, диагностика, проявление, терапия, а также упоминание о взаимосвязи с культом/сектой.

      (Dissociation: definition, diagnosis, manifestation and therapy, with special reference to cults/sects)

 Ханна Хиамс(Hanna Hyams)      Transactional Analysis Journal 28:3, July 1998

 Перевод – Котляров Дмитрий

Общий обзор

Автор рассматривает понятие диссоциации в историческом аспекте, а также приводит современные взгляды профессионалов на этот феномен. Диагностика, стадии развития и проявления диссоциации иллюстрируются на примерах случаев из практики. Подчеркивается важность учёта социальной, культурной и психической наследственности клиента. Понятие диссоциации может использоваться психотерапевтами в их терапевтических отношениях и других взаимосвязях. В статье предоставляется перечень возможных проявлений диссоциаций, а также описываются способы манипуляции этими проявлениями сектами/культами. В частности говорится о том, как гуру или лидеры эксплуатируют своих адептов, усиливая их диссоциации, что приводит их к воспоминаниям ранних случаях насилия над собой. В процессе лечения, задача терапевта помочь людям, перенесшим травму и насилие над собой отделить своё «Я» от диссоциированных частей. И в заключении, авторы предполагают, что цель терапии это достижение воссоединения своих частей или частей эго-состояний, которые диссоциировались вовремя стресса.

           ________________________

 Когда мы препятствуем многообразию в нашем  внутреннем самоопределении, то многообразие регрессирует к форме дезинтеграции, с которой мы обречены, жить в обществе.

Джеймс Хиллман, 1989, стр.37

После того, как я осознала, что расщепление (разделение) на хорошее и плохое/злое является важной причиной для формирования чувства стыда (Хиамс, 1994), я начала понимать идею диссоциации. По сути, для того, чтобы основательно понять этот защитный механизм, необходимо подумать над  диссоциацией с точки зрения понятия полярностей т.е. обладания двумя противоположными качествами. Этот феномен присутствует в нашем физическом, психологическом и культурном мире. Мы говорим о вдохе и выдохе как о фундаментальных основах жизни; о том, что существует положительное и отрицательное электричество. Мир вокруг нас полон полярностей, таких как высокий и низкий, хороший и плохой, правильный и неверный, сознательный и бессознательный. Однако, несмотря на то, что мы осознаём, что множество вещей обладают полярными качествами, часто мы способны принять только один из полюсов. Это то, что я называю «расщеплением».

В тот момент, когда мы говорим о себе как о «Я», мы отрезаем от себя «не моё» или «чужое». «Я» это попытка эго представить себя целостным и объединенным, без всяких полярностей и противоположностей. Принимая своё «Я», мы освобождаемся от внутреннего и внешнего, плохого и хорошего. Наше эго делает невозможным воспринять единство в какой-либо другой форме.

Определение частей

Части это психологическая реакция на травму: создание несоединенных друг с другом личностей (я предпочитаю использовать понятие «части», принятых в литературе; в другом контексте о них упоминают  как о «личностях» или «альтернативных личностях»). Как только человек с диссоциативным расстройством личности столкнётся с каким-либо конфликтом, который будет вынуждать его принять какое-либо решение, начнётся внутренняя война между его частями. Несмотря на всю парадоксальность, диссоциированные части, избегая принятия решений,  позволяют личности справляться с внутренними конфликтами.

В семейном кругу, в образовательных учреждениях, религиозной системе и в социальных кругах, мы говорим «да» одной части и говорим «нет» противоположной. Каждое «нет» укрепляет разобщённость частей. Эго трудно воспринять своё расщепление. Не ощущая себя целостным «Я», эго развивает защитный механизм, который приводит  ещё к большей диссоциации.

Слово «диссоциация» прямо противоположно слову «ассоциация» т.е. «объединение», которое означает сотрудничество друг с другом для достижения общей выгоды или цели. Соответственно, мои клиенты определяли диссоциацию как отсутствие внутреннего «единства».

До недавнего времени, диссоциация считалась редким феноменом. Существовало много скептиков среди психиатров и психологов, которые сомневались относительно существования этой проблемы. Некоторые называют диссоциацию «американским изобретением», хотя ранние работы в этой области принадлежат Францу Антону Месмеру (1734-1815);  а позже этот феномен описывал Пьер Жане (1859-1947) упоминая о нём как о «дезинтеграции» (по-французски: désegrégation).

Осознав, в чем заключается сущность проблемы диссоциации, мои клиенты почувствовали доверие и поддержку необходимую им для того, что разглядеть карту своей внутренней диссоциации в их жизни и сделать несколько открытий. То, что представлялось «сопротивлением» на самом деле оказалось диссоциацией, направленной на выживание.

Определение

Если взглянуть с исторической точки зрения, то наше понимание диссоциации стало более ясным, после того как обнаружили, что посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР) включает в себя нормальные реакции на такие травмы как война, землетрясение, терроризм, госпитализация и различные формы насилия. Диссоциация это совокупность реакций  (от умеренных форм таких как «пошли вон из моей головы» до сложнейших случаев диссоциативного расстройства идентичности), которые переживаются как множественность внутренних частей. Эти части не связаны друг с другом и образуют психологические личности, которые ещё иногда называют альтернативными личностями.

Рейган (цитата из книги Брайанта, Кесслера & Ширара, 1992) определял диссоциацию как «бессознательный механизм защиты, в котором часть психической деятельности отщепляется от потока сознания и формируется в отдельную секцию, которая пропускает «естественные» стадии развития (стр.22)».

Гулдинг и Шварц (1995) понимают диссоциацию как внутреннее проигрывание частей семейной системы, с привнесением, как их патологий,  так и здоровых реакций на насилие.

В диагностическом и статистическом справочнике психических расстройств (DSM-IV) (Американская психиатрическая ассоциация, 1994) на данный момент диссоциация включена как часто встречающийся психиатрический диагноз. Определение диссоциативного расстройства идентичности в DSM-IV (ранее оно называлось множественное личностное расстройство) звучит таким образом: «Наличие двух или более различающихся идентичностей или личностных состояний, которые периодически захватывают контроль над поведением человека. При этом индивид не способен вспомнить важную персональную информацию, что выходит за пределы обыкновенной забывчивости, а само расстройство не вызвано прямыми физиологическими эффектами какого-либо вещества или общим медицинским состоянием. У детей данные симптомы не следует относить к вымышленным друзьям или другим видам игр с применением фантазии. ДРИ отражает неудачу при интеграции разнообразных аспектов идентичности, памяти и сознания. Каждое отдельная личностное состояние проявляется, так как если бы она имело свою отдельную историю, образ-Я, идентичность и своё имя (стр. 484)».

Я убеждена, что каждая личность также имеет своё отличное поведение, чувства, мысли, убеждения и переживания, которые могут вмешиваться в деятельность и ставить другие части в неприятные, неконтролируемые или непредсказуемые ситуации. Многие авторы заявляют, что клиентам с такими проблемами очень часто ставят неверный диагноз. Это происходит, поскольку диссоциация может напоминать различные варианты других симптомов и клиенту можно поставить, таким образом, три или гораздо больше диагнозов. Диагностика клиентов с диссоциацией может быть поставлена ошибочно ещё из-за трудностей в вербализации недомогания и боли, которые возникает в результате диссоциации.

Аспекты диссоциации

Тень, концепция Карла Юнга (Юнг вместе с  вон Францем, Хендерсоном, Якоби & Джаффе, 1964, стр. 118) часто определяется как плохая/злая  часть и поэтому неприемлемая в семье, обществе, да и для нас самих. Она заключает в себе все отторгнутые нами части, то есть, те, что мы не принимаем за свои. Мысль, что другие могут обнаружить у нас эти части также неприемлема для нас и пугающа. Мы обычно переживаем это в виде стыда.

Отторгнутые аспекты внутри нас накапливают чувство страха. Для того, чтобы избежать этого страха, некоторые части начинают отделяться от тех, которые наполнены страхом и это может привести к кризису. Реакцией на этот кризис может стать диссоциация. Отторгнутые части часто проецируются на внешние объекты, которые потом могут вести себя, словно являясь зеркалом нас самих. Если мы наберемся, смелости и сможем заглянуть в это зеркало и признать там свою тень, мы достигнем «ассоциации» (объединения).

Голдберг (1996, стр.1) привёл  в пример наблюдения Лифтона  за нацистскими докторами, которые совершали массовые убийства. В своих семьях, там, где врачи жили «нормальной» жизнью, они могли быть великодушными и добрыми людьми. Для того, чтобы достигнуть этого, они использовали психологический механизм физической онемелости и «сдваивания» (прим. пер. – психологический механизм, позволяющий с помощью рационализации интегрировать две прямопротивоположные сущности человека – плохую и хорошую – так чтобы они могли гармонично функционировать в одном человеке). Это пример крайней степени диссоциативного расстройства.

Стадии развития

Будучи детьми, мы все грезим наяву. Эти фантазии, мечты и убеждения являются элементами здорового развития. Однако, когда отсутствие контакта с реальностью здесь-и-сейчас затягивается, то это начинает становиться проблемой. Как сказал один пациент: «Когда у ребёнка плач это единственный способ продемонстрировать своё несогласие, то он, обнаружив, что это не помогает ему остановить боль, начинает отрицать её. Он учится отщеплять, то, что является для него непереносимым и таким образом, удалять это от себя» (Коэн, Гиллер, & Линн, 1991, стр.122).

Если взглянуть с точки зрения развития, то люди могут использовать диссоциацию, когда недостаток в контактах с родителями или другими значимыми людьми переживается ими как оставление. ДРИ может развиться в результате травмы, психологического или физического насилия, в случае войны, участия в сектах, терроризме, природных катастроф и заболеваний - то есть в то время когда «Я» = эго становится «Мы» для того, чтобы справиться со своим страданием. Диссоциация – это зов о помощи или заботе и о потребности ощущать свою идентичность. Другими словами, диссоциация это защитный процесс, направленный на восстановление гомеостаза, в контексте физического и психологического выживания.

Я убеждена, что каждый в некоторой степени использует диссоциацию. Диссоциативный процесс включает в себя уход и отрицание, которые происходят и во внутреннем мире и во внешнем. К примеру, для того, чтобы продолжать нормально жить и работать, я использую диссоциацию, когда вижу на экране телевизора сюжет об ужасах войны. Ощущая свою беспомощность, я отгораживаюсь от переживаний отвращения и боли. Повторяющиеся действия и диссоциация это естественная реакция на сильный стресс.

Признаки диссоциации

У детей проблемная диссоциация проявляется в виде трансоподобного поведения, колебаний в способностях в школе и дома, перемежающейся депрессии,  изменения настроения, галлюцинаций, внутренних голосов, воображаемых друзей, частой лжи, непоследовательности, попыток суицида и самоповреждения. Ребёнок вырабатывает механизмы защиты, пытаясь изолировать свою боль. Постепенно эти механизмы усовершенствуются и всё тверже закрепляются в психике ребёнка. Позднее они будут проявляться как диссоциация, направленная на выживание. Очень ярко это было описано Пегги Д. (цитата из книги Коэна и др, 1991): «Мы пытаемся сказать тебе самыми разными способами о своей боли-страхе-отчаянии-стыде. Однако всё это выходит из нас только в виде немых криков… Мы и сейчас кричим. Пожалуйста услышь нас, пожалуйста поддержи нас, пожалуйста заговори с нами даже если мы выглядим невозмутимыми; пожалуйста не допускай больше немых криков (стр. 5)».

Слышим ли мы как психотерапевты эти немые крики? Слушаем ли? Способны ли мы разглядеть их в сопротивлении?

Мои клиенты рассказывали мне страшные истории похожую на ту, что была описана Сюзан В. (цитата из книги Коэна и др, 1991): «Избиение могло продолжаться и продолжаться, это зависело только от маминой энергии. Но на самом деле было совершенно неважно, как долго это могло происходить потому, что маленькая девочка могла просто выпорхнуть из своего тела и пойти покататься на качелях…всё выше и выше взмывая над верхушками деревьев, улететь туда, где маленьких девочек всегда любят (стр. 57-58)».

Внутренние войны

Непредвиденная травма может превратиться в тотальное отрицание любых чувств – диссоциацию. Ни печали, ни гнева, ни ярости, ни чувства вины, только глубокий стыд, с которым не возможно справиться, а также чувство своей ущербности и ответственность за жестокое обращение с собой. Надежда на «внутреннее примирение», при котором не будет ни чувства ужаса, ни унижения связана с желанием смерти. Диссоциация это словно маленькая гибель, позволяющая  избежать гибели тотальной. Она приводит к возникновению внутреннего истязательства над собой и бесконечного сражения частей. Внутренняя война это явный симптом ДРИ.

Мои клиенты подтверждают, что сексуальное или какое-либо другое насилие является своего рода психической смертью и приводит к потере памяти, границ, идентичности и к борьбе между желанием жить и умереть. Идентификация с агрессором приводит к появлению его во внутреннем мире (Кэйн, 1984). Следовательно, появляется существование постоянной внутренней борьбы – между жизнью и смертью – увеличивающей чувство одиночества, страха, тревожности и депрессии. Некоторые формы диссоциации проявляются в повседневной жизни в виде психосоматических симптомов некоторых болезней  (включая рак и наркотические зависимости) или отчаянной потребности в нахождении смысла жизни, что может иногда повлиять на вступление в секту (я буду исследовать вопрос динамики культа далее). Чем грубее было насилие в раннем опыте ребёнка, тем больше  у него будет диссоциация и большее количество идентичностей. Следует помнить, что альтернативные личности являются психологическими структурами, а не отдельными людьми.