Почему мы ведем себя так или иначе?

В зоопсихологии есть такой термин – импринтинг, или научение на основе визуального запечатления и последующего подражания. Импринтинг у животных является переходной формой между инстинктом и условным рефлексом и по сути «программирует» животное на специфику социального, пищевого, полового и др. поведения, характерного именно для этого вида животных. У людей тоже хорошо развит механизм социального научения на основе наблюдения и подражания. Разница между нами лишь в том, что животные не в состоянии преодолеть свои поведенческие паттерны, в отличие от человека. Мы можем изменить абсолютно любую модель поведения, усвоенную таким способом.

Да, мы обучаемся тем или иным моделям поведения в результате наблюдения за другими людьми. Причём, модели поведения, которые мы наблюдаем, позволяют нам легче и точнее их воспроизвести, чем те, о существовании которых мы просто знаем, без наблюдения, даже если считаем их более правильными. Рекомендации психологов воспитывать детей собственным примером основаны именно на этом механизме: дети наблюдают и копируют поведение взрослых, даже если оно противоречит словесным установкам. Дело здесь в том, что в процессе наблюдения за поведением возникает поведенческий интроект, т.е. модель поведения усваивается автоматически, без критического осмысления. А затем и воспроизводится точно также, автоматически, без критического осмысления. Другими словами, все наши модели поведения можно назвать условными рефлексами.

За годы взросления некоторые модели, благодаря постоянному их повторению в семье, усваиваются нами настолько глубоко, что возможность самостоятельно их изменить стремится практически к нулю. Потому что недостаточно только осознавать их неправильность, необходимо ещё и обладать запасом других моделей поведения, уместных в той или иной ситуации. А вот с этим у многих из нас возникают проблемы. "Я знаю, что я веду себя неправильно, но я не могу по-другому". И это правда. Во-первых, не могу на рефлекторном уровне остановиться, потому что программа рефлекса уже запущена. Во-вторых, я не знаю других способов реакции в данной ситуации.

Поведенческий интроект содержит также когнитивный компонент. Поскольку человек наблюдающий не знает, почему человек действующий поступает именно таким образом, в его сознании возникает эффект каузальной атрибуции. Т.е. исходя из своего опыта, наблюдатель, грубо говоря, сам придумывает объяснение увиденного поведения, находит для себя понятную причинно-следственную связь и встраивает модель поведения в свой опыт. Вы наверняка замечали, как дети копируют поведение взрослых в своих играх, повторяют некоторые модели поведения, принятые в семье. Если ребёнка спросить, почему он это делает, он скорее всего ответит: потому что так делает мама/папа, а я хочу быть как мама/папа, поэтому тоже так делаю. Для ребёнка родители являются неоспоримым авторитетом, и их модели поведения репрезентируются на поведение всех взрослых.

Механизм социального научения имеет важное значение для социализации личности. Ребёнок думает, что так поступают все взрослые, и соответственно перенимает эти паттерны на будущее, для того, чтобы прийти в мир взрослых уже готовым, знакомым со взрослыми моделями поведения. Каково же оказывается его удивление, а иногда и разочарование, когда выясняется, что другие взрослые могут поступать по-другому!

С этим зачастую связано непонимание в семейных парах: люди, воспитанные в разных семьях, имеют совершенно разные модели поведения. И каждый хочет, чтобы другой вел себя так, как привычно именно для него. Муж хочет, чтобы жена вела себя так, как вела себя его мама, а жена, соответственно, требует от мужа поведения, присущего её отцу. Чаще всего это происходит на бессознательном уровне, но бывают и случаи, когда паре удаётся отойти от родительских паттернов и выработать в рамках своей семьи новые модели взаимоотношений.

В результате когнитивного искажения поведенческий интроект влечёт за собой и эмоциональное искажение. Т.е. копируется не только поведение, но и его эмоциональный компонент. Например, когда папа что-то делает по дому, он бурчит себе под нос и сыплет проклятиями в адрес окружающего мира. Для психолога очевидно, что папа в этот момент выражает определённый комплекс чувств и эмоций или, говоря иначе, вербальную агрессию. Почему для папы домашние дела связаны именно с таким эмоционально-поведенческим комплексом, можно только догадываться. Возможно, ему не нравится это делать, возможно, он не уверен в своих навыках, возможно, он хочет почувствовать себя значимым и получить признание, а возможно он просто скопировал эту модель поведения у своего отца в далеком детстве и бессознательно ее воспроизводит. А его сын, наблюдающий за отцом, скопирует эту модель и принесёт уже в свою семью, объяснив её как-то по-своему. И будет воспроизводить этот эмоционально-поведенческий комплекс в тех же ситуациях, не осознавая, что именно транслирует и зачем. Более того, для сына эмоциональная окраска этой модели поведения может иметь совершенно другой оттенок и другое значение, в зависимости от того, как он объяснил для себя такое поведение отца, наблюдаемое в детстве.

Многие поведенческие паттерны обретают устойчивость именно за счет неосознаваемого эмоционального компонента. На занятиях с психологом мы имеем возможность выявить скрытые за нашим поведением чувства и эмоции, прожить все возможные варианты поведения в той или иной ситуации, буквально прочувствовать их "на собственной шкуре" и пополнить свой арсенал альтернативными моделями поведения. Изменение хотя бы одного привычного паттерна во взаимоотношениях уже влечет за собой довольно ощутимое изменение самих отношений, поскольку прерывается вся цепочка условных рефлексов, в том числе и у других участников взаимоотношений. Происходит то, что называется разрывом шаблонов, и в этом месте возникает пространство для новых, более конструктивных моделей поведения.