Ретрофлексия (или «Пара слов о людях сдержанных»)

Теоретический материал по работе с ретрофлексией я собирал долго, но никак не мог сесть даже за введение. Дело сдвинулось с мёртвой точки благодаря разговору с коллегой - участницей 2-й ступени подготовки гештальт-терапевтов. Вероятно, мне нужен был внешний стимул, и она успешно прошла кастинг на роль этого самого «стимула», надо отдать должное её навыкам бизнес-тренера. Поводом к началу работы послужили её впечатления обо мне в начале нашего знакомства. Она описала меня как человека, который внешне кажется спокойным и флегматичным, но на деле таковым не является, предположив, что мой характер не конгруэнтен моему темпераменту. Согласившись, я пошёл немного дальше – в сторону гештальт-подхода.

Я начал вспоминать события из прошлого, встречи и знакомства, в которых люди описывали меня как спокойного, устойчивого и невозмутимого человека, хотя я отнюдь не чувствовал себя тогда спокойно и невозмутимо. Я вспоминал ситуации, в которых внутренне был готов «взорваться» (прим. взорвать себя), или же взорвать другого. В итоге я не делал ничего, а человек, с которым я имел дело, не замечал ни моего возмущения, ни моей всевозрастающей ярости. Иногда я, конечно, взрывался (взрывал себя), тогда взрывной волной и осколками ранились те, кто находился рядом. Я и сам ранился (ранил себя), после испытывая вину и сожаление, научаясь (научая себя) всё больше и лучше хранить/держать энергию собственных эмоций глубоко внутри, чтобы не только не показывать их кому-то, но и самому не видеть. Так я научился (научил себя) не быть собой, научился не показывать часть себя другим людям. А если смотреть на это иначе, то я сам стал из себя представлять в основном только этот процесс удержания эмоций.

Именно таким я пришёл на 1-ю ступень подготовки гештальт-терапевтов: сдержанный, закрытый, с багажом созревающих психосоматических симптомов, обостряющихся, например, во время сессий в институте. У меня всегда всё было «нормально», однажды другая участница программы заметила, что я как робот: про чувства не говорю, про себя не говорю, и для меня долго оставалось вопросом: «А о чём же тогда я говорю?». Да не о чём. Об этом говорит наверно большинство ретрофлекторов.

Кто такие ретрофлекторы - это люди, которые подобно мне-прошлому (хочется иногда в это верить) под влиянием различных «установок» удерживают в себе различные чувства, реакции, энергию собственных импульсов к/от, расщепляются, разделяются на действующего и объект действия, раздираемы внутренними баталиями и т.д., в общем, ведут весьма насыщенную и активную жизнь, но внутри себя, где-то глубоко-глубоко. Соответственно то, чем эти люди занимаются, сам процесс – называется ретрофлексией. Чуть позже я, конечно, более подробно опишу этот процесс со всеми особенностями, ловушками и подводными камнями. Достаточно привести такую метафору: частный случай ретрофлексии – это когда я при движении к другому человеку заботливо кладу у себя на пути грабли. А сейчас я бы хотел рассказать о том, почему я избрал этот процесс темой своей работы.

Я вспоминаю трёхдневку, посвященную теме «ретрофлексия». Описывая типичного ретрофлектора, тренер программы сказала нечто такое, что вызвало во мне смешанные чувства, сильно откликнулось, но я не подал вида, остановил себя от прояснений, слушая с натянутой улыбкой, попутно моё лицо разгоралось, а я упорно старался не обнаружить возникающее чувство. Это чувство было стыдом, где-то глубоко внутри я относил эти слова на свой счёт, стыдился себя «такого». Стыд очень частое переживание для ретрофлексии (как и страх), вернее - часто проявляется избегание стыда. Стыд помогает человеку не проявляться, не быть видимым для других людей, помогает «спрятаться» - даже от себя самого, помогает не жить. Что для меня стыд – мой стыд звучит так: «я какой-то не такой, меня такого отвергнут». Стыд невероятно тяжёл для переживания и болезнен - все удержанные, заблокированные чувства окрашиваются болью. Как показал опыт моей работы и теоретические знания - страх стыда (и стыд страха) помогает ретрофлектору укрепляться в сдерживании своих импульсов, помогает совершенствоваться в способах угнетения себя, только этого «сдерживания» ретрофлектор тоже стыдится.

Так я впервые споткнулся («споткнул» себя) о термин «ретрофлексия». А дальше были месяцы работы с личным терапевтом на эту же тему, правда, я только много позже осознал, что я ярко выраженный ретрофлектор. Термин этот звучит грубо, словно диагноз, но таковым не является, это всего лишь название некоторого процесса. И этот термин наиболее полно описывает меня в процессе терапии. В то время, пока я учился, узнавал себя и раскрывал сдержанные, глубоко запрятанные эмоции, ко мне стали приходить клиенты, и я узнавал в них процессы, коими сам «грешил», ко мне с разными темами и предлогами приходили клиенты, отягощенные бременем психологического самоистязания, близкие к депрессии, страдающие от психосоматических симптомов. Тогда я мог работать с ними в основном интуитивно, опираясь на тот опыт, который приобрёл в ходе личной терапии и на теоретические знания, довольно скудные на тот момент. Я помню неизбежные трудности, с которыми сталкивался (сталкивал себя) в работе на первых порах.

Тема эта не раз рассмотрена в различных пособиях по гештальт-терапии. В своей же работе я попробовал систематизировать и упростить имеющуюся информацию, чтобы при случае самому быстро и эффективно использовать её для работы, возможно, кому-то она тоже пригодится. Следующие статьи будут посвящены разбору понятия, видов, особенностей и методов работы с ретрофлексией, а так же я собираюсь затронуть тему работы с симптомом в гештальт-терапии. Это связанные темы, так как в гештальт-терапии понятие ретрофлексии лежит в основе представления о формировании психосоматического симптома.