Гештальт-терапия. Контакт. Контактирование. Границы личности в контакте.

Если бы мы были одинаковые,

то один из нас был бы лишним.

Когда я  начинаю фокусироваться   на теме контакта и контактирования, то прекрасно понимаю, что в этой точке  происходит разворачивание всей картины искусства и опыта гешталь – терапии в принципе. В этом эссе я не ставлю перед собой задачи исследовать все возможные темы и нюансы, касающиеся контакта в психотерапии. Мой интерес в том, чтобы преоткрыть своё личное понимание и восприятия контакта.

Начну свои рассуждения о контакте с очень буквальной вещи - наглядного примера. Здесь и сейчас, в актуальном моменте, я контактирую с выбранным (мною же) эпиграфом. Процесс контакта, с моей стороны, осуществляется по средствам, как минимум, пяти модальностей:

• Зрения (когда я перечитываю эпиграф).
• Речи (когда я произношу эту фразу вслух).
• Слуха (когда слышу произносимые мною слова).
• Движения (когда я трогаю пальцами напечатанный текст, а так же шевелю губами).
• Обоняние (когда чувствую запах бумаги и свежей полиграфической краски).

Так же, я осознаю, что в контактировании с данным эпиграфом задействованы как мои воспоминания, так и представления о будущем, которые присутствуют одновременно с реальным временем. В этом месте я считаю необходимым остановиться подробнее.

Память и воспоминания являются неотъемлемой частью контакта с фигурами и фоном реальности. В данном случае события разворачивались приблизительно так. Мой выбор пал неслучайно именно на эту, конкретную фразу-эпиграф. Одним из определяющих факторов, повлиявших на выбор, стала гамма идентифицируемых мною чувству, которые возникают, как резонанс, на тему эссе. Эту замечательную, хлёсткую, лаконичную фразу я когда-то выделила для себя из контекста одной обучающей терапевтической сессии в группе. Её произнёс гештальт – терапевт – тренер своему клиенту. Это было четыре года назад. Я помню тему той сессии, выражение лица терапевта, его позу, повисшую вязкую паузу, и некоторые свои самые яркие переживания по поводу происходящего. На несколько минут эта фраза стала для меня фигурой, вокруг которой всё остальное превратилось в фон с разной силой плотности и ощутимости для моего восприятия. Такое еле уловимое состояние можно сравнить с кругами на воде, возникающими от брошенного туда камешка. Если придерживаться образа данной метафоры, то моя память «сфотографировала» координаты «камешка», и по истечении нескольких лет, «нырнула» за ним (не первый раз, кстати). Вот только «круги на воде» сегодня уже совсем иного характера. В момент рождения этой фразы, мои мысли и переживания были ближе к возвышенной экзистенциально-философской тематике. Сопутствующие чувства нахлынули соответствующие: пафосное восхищение с нарциссическим налётом; гордость по поводу талантливости моего тренера; душераздирающая грусть от необходимости принять своё бессилие в чём-то там… и т. д.

Контактируя с той же фразой сегодня, я по-человечески тепло вспоминаю своего тренера в обучающей гештальт – программе. То, чему я у него научилась и не научилась. Какие-то моменты моего с ним контакта, которые каждый раз были разными и всегда очень яркими для меня. Вспоминаю и чувствую: лёгкую грусть; благодарность; удовлетворение; замечаю нотки интереса к его сегодняшней жизни и, одновременно, спокойное свободное нежелание повторить моменты нашего контактирования (по большому счёту это и не возможно). Прошлая ситуация и минувшие отношения ушли в фон, тот человек другой и я другая, а фраза осталась, только с иным вкусом. И сегодня я свободно наделяю её различными смысловыми оттенками.

Если сказанное выше подытожить до состояния «сухого остатка», то влияние памяти и воспоминаний на функцию Эго в актуальности «здесь и сейчас», можно обрисовать схематично приблизительно так:

1) впечатлившее событие ----> 2) запоминание ----> 3) осознанное вспоминание (как процесс) ----> 4) свободное творческое ассоциативное приспособление информации (интеллектуального характера и чувственного) в контактировании с чем-либо или кем-либо / оно же – свободный выбор.

Пункт 4 в предложенном варианте «свободного» выбора возможен только при условии, если пункт 3 («осознанное вспоминание») был ассимилирован качественно. И ещё, если процесс «вспоминания» был именно осознан. В худшем случае, можно говорить о срывах контакта, а также обращаться к тому же пункту 1 для поиска незавершённых, травмирующих ситуаций. Момент осознанности (п. 3) не зависит от качества переживаний в п.1 (они могли маркироваться как приятные, так и болезненные) главное, чтоб личность была в контакте с этими переживаниями.

Представления о будущем так же плотно встроены в любой контакт, который имеет место «здесь и сейчас». В примере контакта с эпиграфом я ввела две модальности (см. выше), в которых говорится о напечатанном на бумаге тексте. Но! Здесь и сейчас я отдаю себе отчёт, что в реальном времени я печатаю данный текст на компьютере, а не на бумаге. И, при совершении действия касания, я чувствую поверхность холодного гладкого экрана, а вовсе не бумаги и печатной краски. Таков реальный контакт с данностью ситуации. Всё остальное – моё представление, фантазирование, которое по большей части базируется на богатом опыте прошлого.

Здесь и сейчас бумаги с напечатанным эпиграфом и всем последующим текстом нет. Но это случиться в обозримом будущем, потому что у меня уже оформилась такая потребность. И что интересно, потребность тесно переплетена с уверенностью – «так будет!». На фоне твёрдой уверенности мне волнительно осознавать, что «именно так!» может и не быть... Где гарантии? Кто их даст? Как это проверить? Я попадаю в зону великолепнейшего пространства для свободного полёта сладостных, бескрайних фантазий!

Гарантий никто не даст, проверить это невозможно. С кем или чем я сейчас в контакте? Похоже, с опытом моего прошлого. Следовательно, когда я рассуждаю о печатном варианте, я не совсем в контакте с реальностью, если быть искренней до конца. Мне очень повезло, что я это понимаю.

Что может быть важным для меня в данный момент, чтоб контакт с фразой-эпиграфом не нарушился? Наверное, придерживаться буквального феноменологического взгляда на предмет, с которым я контактирую. Важно (внутри себя) допускать и давать право на жизнь любому из предполагаемых возможных событий. Важно удерживаться в параллельной, а не пересекающейся позиции по отношению к свободно всплывающему ассоциативному ряду. Важно правильно обойтись с опытом прошлого. Здесь я имею ввиду, что стоит учитывать наличие тонкой грани между фактом его неотъемлемого присутствия и специальным «притягиванием за уши».

На ленте времени эти три точки (прошлое, настоящее, будущее) тесно переплетены и одновременно существуют отдельно на расстоянии, которому необходимо давать место.

Если в точке «здесь и сейчас» феноменологического восприятия очень мало либо его вовсе нет, то я могу предположить, что происходит неосознанное накладывание прошлого опыта на прогнозирование будущего, и неизбежно некоторое выпадение из контакта с реальностью. В какой-то степени это происходит всегда. Если рассматривать печальный исход событий, то, как следствие, может возникнуть тревога, страх, невротизация. На мой взгляд, это очень важный фактор, с которым необходимо тщательно работать в психотерапевтическом контексте. А этот фактор возникает всегда, когда речь идёт о тревожных состояниях. Для восстановления контакта с реальностью, основная проработка происходит в зоне проекционного механизма, а также в прошлом травмирующем, негативном опыте. Но если опыт случился в прошлом достаточно позитивный, то представления о будущем сложатся спокойными и радужными. Лучше меня эту мысль оформил господин Ф. Перлз: «Контакт – осознание и поведение, направленное в сторону привлекательного нового и отвержения непривлекательного».

Обратная связь. Всё сказанное выше – это про меня и мой контакт с фразой – эпиграфом. А что с другой стороны? Самое интересное и забавное в данном пространном повествовании, это вывод – эпиграф со мной не контактирует, определённо! Я даже чувствую себя немного сумасшедшей от такого понимания.… В качестве иллюстрации, вспоминается любимая шутку моей подруги юности. Если я выражала своё восхищение чем-либо, например: «Я так люблю квашенные огурчики!». Она саркастично спрашивала: «А они тебя?». Эпиграф – это фраза, которую я сама наделяю смыслом. Здесь речь идёт больше о моём контакте с продуктом окружающей среды. Процесс контактирования с живым субъектом – более интересный, многогранный, волнительный, завораживающий, насыщенный переживаниями.

«Мы говорим об организме, вступающем в контакт со средой, но именно контакт является простейшей и первичной реальностью. Это осознавание в отношении поля, двигательная реакция в поле формирование представляющей для нас интерес фигуры на фоне поля организм/среда. Давайте поймём, что контактирование в широком смысле включает в себя любую живую взаимосвязь, которая возникает на границе взаимодействия организма и среды. Любой контакт является творческим приспособлением организма и среды. Контактирование может быть понято как континуум сложным образом переплетённых между собой процессов со стороны обеих частей ситуации, среды и личности». /Джордж Воллантс/

«Если бы мы были одинаковые, то один из нас был бы лишним» - всего двенадцать слов и один знак препинания, а сколько возникло любопытных наблюдений, ярких акцентов, волнительных воспоминаний, ассоциативных нитей, удивительных осознаваний! Благодаря осознанному контактированию с фразой.

Я в контакте, как человек – терапевт. По поводу границы контакта, процесса контактирования вообще, и в терапии в частности, у меня часто возникает желание облечь это явление в метафоричные образы. Иногда я сравниваю процесс контакта с большим резиновым мячом, стенки которого могут быть упругими и гибкими, как личностные границы. Мяч может выскользнуть, ускакать и откатиться, если на него случайно передавить. Мяч можно оттолкнуть агрессивно или спокойно, и тогда он упрыгает в сторону. Его можно даже проткнуть острым предметом, тогда контакт сойдёт на «нет» и подлежать восстановлению сможет только с заметной заплаткой на поверхности.

В контакте с клиентом или с какой-либо информацией я могу себя чувствовать, как на зеркальном льду в живой природе. Вроде бы есть объект (либо субъект) в приближённой среде и осознаваемом соприкосновении, а процессы, происходящие в контактировании, заряжены опасением, непредсказуемостью, и полярным желанием – то в сторону отползти на «всех четырёх», то быстро промчаться по скользкой поверхности с ветерком. И это бодрящее предчувствие, когда понимаешь, что от контакта со скользящей поверхностью, можно получитьморе удовольствия, а можно пораниться и обогатиться новым опытом.

С некоторыми клиентами я чувствую себя «терапевтом – змеёй». Это происходит в тех случаях, когда взгляд клиента устремлён куда угодно, только не на меня уже на протяжении нескольких сессий. А ведь я единственное живое существо в этом замкнутом пространстве. Горю ли я желанием, чтоб он увидел меня? Рано или поздно это, скорее всего, случиться, вне зависимости от моих потребностей. Похоже на то, что на границе контакта лично у меня созрела потребность быть увиденной. Я отслеживаю в своём теле (еле уловимые для меня) змееподобные движения. Будто я хочу «подлезть» под его взгляд, и больше не оставить ни одного шанса (этому взгляду) ускользнуть в сторону. Но это про меня. А что же с ним происходит в данный момент? В контакте он с терапевтом или нет, либо это его способ контакта? Данный вопрос требует времени на разбирательство. Обрисованный эпизод может стать отправной точкой для множества вариаций разворачивания сюжета, а также гипотез. Возможно, пока что его тревога и страх удерживают в шаткой, но, всё же, зоне комфорта. Или его актуальное восприятие настолько занято мыслями о прошлом опыте и проецированием на близлежащие перспективы, что являются сейчас фигурами для него, а «здесь и сейчас» (вместе с терапевтом) - это едва уловимый фон. Он не в контакте с терапевтом, но его процесс носит полярный характер – это, непосредственно, прерывание контакта одним из способов, известных в гештальт – методе.

Предполагать можно долго, только к контакту это имеет весьма посредственное отношение. «Объяснялки» способов контактирования и поведения клиента – это явный брак в работе. Пространные теоретические рассуждения таковыми и останутся, пока «терапевт – змея» не сделает движение к границе контакта.

«Сегодня постепенно становится очевидным, что объявление чьего-то поведения проективным, интроективным, ретрофлективным и т. д. не имеет отношения к гештальттерапии, к теории поля и не согласующееся с ситуационным подходом. Но более уродливые формы подобная мания навешивания ярлыков принимает тогда, когда достигает стадии персонификации: клиент уже не проецирует; он - тот, кто осуществляет проекции, «проектор», «интроектор», «ретрофлектор» и т. д. Первый недостаток подобной практики заключается в том, что она фиксирует клиента на одном из полюсов, и он обречён там оставаться. Во-вторых, клиент рассматривается с позиции отстранённого наблюдателя, как если бы поведение терапевта не имело отношения к ситуации, частью которой оно в действительности является. Например. Клиент может не «совершать перенос», а замечать те черты терапевта, которые более или менее объективно напоминают деструктивные черты его родителя. Как насчёт ответственности терапевта в терапевтической ситуации? В-третьих, проблемы клиента однобоко рассматриваются как невротическое нарушение границы, а не как то, что даёт ему возможность иметь дело с чем-то новым». /Джордж Воллантс/

Эта цитата наталкивает на размышления о том, что бывает очень непросто для меня, (как для терапевта) «пригласить» нового клиента на границу контакта впервые. Это место насыщено волнением и возбуждением, а также множеством моих предположений, о том, какую реакцию я могу получить на своё «приглашение». Такой шаг к контакту ассоциируется с прыжком в холодную воду, которую как не пробуй осторожненько руками и ногами, а всё равно предсказать реакцию организма невозможно. Именно с этого момента может начаться терапия и наши отношения, но здесь я могу так же, столкнуться и с сопротивлением в разных его проявлениях (вплоть до отказа от дальнейшего контакта со мной).

В этой точке я всегда остро чувствую большую разницу между сессиями в обучающих гештальт – группах, где все «клиенты опытные» и буквально умеют обходиться с любой интервенцией терапевта (и где граница контакта такого клиента находится в гарантированной безопасности), и сессиями с клиентами «с улицы». Часто бывает так, что терапии предшествует период откровенного психотерапевтического консультирования и определённой «педагогической» работы, в контексте которой клиент только научается приближаться к пониманию того, что контакт бывает в принципе (с кем-либо, с чем-либо и с самим собой). Моя работа, как терапевта, по вступлению с клиентом в первый контакт (в терапевтическом его смысле) всегда в «бархатных» перчатках и осознанно ответственна.

Я в контакте, как человек – человек (или – немного нарциссизма). В завершении моих наблюдений и рассуждений о контакте, хочу поделиться своими наблюдениями за собою же, когда я контактирую не из роли терапевта, а в обычной социальной среде. В стенах своего кабинета, в кресле гештальт - терапевта, наделённая статусом специалиста и профессиональными правами, я – «немножечко хозяйка» контакта со своим клиентом, я «белый экран» для проекций своего клиента, я – «большая часть рабочего материала» в терапии. И я всегда приблизительно знаю, как обойтись с процессом контактирования в специфической и специальным образом организованной среде. Я работаю в отношениях и побуждаю к такой работе клиентов.

В бытовых контактах с разными милыми (и не очень) людьми, которые не имеют никакого отношения к психологии, дело обстоит кардинально иначе. У меня нет проблем с разделением контекстов, и я никоем образом не привношу себя - как гештальт – терапевта, в беседы с пожилой соседкой об её огородном урожае или в разговоры с приятельницей о нашем общем стоматологе. Безумное желание срочно всех-всех «выстроить» на границе контакта и по-быстрому «оттерапевтировать», у меня безболезненно отпало ещё в начале профессионального обучения, так и не успев оформиться в дурную отталкивающую привычку! Я с удовольствием общаюсь и контактирую с разными людьми. Но я часто замечаю, свои чувства грусти и бессилия, по поводу отчаянной невозможности качественно достичь другого в контакте и быть замеченной самой. Мы беседуем, испытываем и выражаем эмоции, приближаемся и отдаляемся, нам приятно и интересно, но как будто мы не совсем встречаемся. У моего собеседника всегда есть некая тёмная зона неприкосновенности, которую я вижу и очень явно ощущаю её действие на себе. Но я не в праве дотрагиваться до неё без ведома хозяина. Меня туда не приглашают. А «хозяин» живёт, действует и по-своему контактирует из этой зоны, не подозревая о её существовании.

Я разными чувствами отзываюсь внутри себя на то, что обнаруживаю в тёмной зоне своего собеседника. Он что-то «делает об меня» и я это прекрасно осознаю, а разместить в нашем контакте свою обратную связь нет возможности. В такие моменты я на время теряю часть себя. Вернее сказать – отодвигаю, задвигаю часть себя. Я могу только отслеживать и осознавать, что со мной происходит, и осознанно выбирать свою реакцию ещё могу. И это, конечно, не мало. Но в некоторых моментах контакта моя «задвинутая часть» отчаянно мечется и хочет кричать на весь мир что-то вроде: «Пожалуйста, я умоляю вас! Не фантазируйте так жёстко про меня! Я здесь есть живая и искренняя перед вами! Просто задайте мне про меня пару вопросов! Это так просто – интересоваться! И это так сложно – пытаться «накормить» меня своими фантазиями и затем принимать за личное оскорбление мои деликатные вкрадчивые опровержения! Не надо так лихо закручивать сюжет, я умоляю вас! Просто сделайте шаг на встречу к контакту со мной! Эй! Я тут – напротив тебя, на табуретке, на маленькой кухне. Ты видишь меня? Ты слышишь меня?».

Профессия, естественно, внесла неизбежные коррективы в моё мировосприятие и видение людей. Я очень этому радуюсь и бережно несу по жизни, как ценное приобретение. Гештальт, – это образ мышления и жизни. Это та степень свободы для меня, которая привносит много комфортной свежести и одновременно возможность разумно и гибко контролировать свою жизнь.

                                                                                                             Алина Адлер

/гештальт - терапевт, психолог - консультант/