Исследование диссоциативного расстройства на примере фильма "Три лица Евы"

Диссоциативное расстройство личности - это целый комплекс психических нарушений, происходящих с чувством личностной идентичности, памятью, сознанием и осознанием беспрерывности собственной идентичности. Все эти нарушения можно рассмотреть на примере фильма «Три лица Евы». Уже само название предполагает, что сюжет будет как-то связан с тремя линиями повествования или тремя идентичностями. Рассмотрим их подробнее.

Главная героиня фильма Ева – молодая «приятная женщина», хорошая мама, послушная жена. Она замужем за простым, эмоционально и интеллектуально ограниченным человеком с традиционными патриархальными взглядами на брак и место женщины в нём как на мужской придаток или, говоря психологическим языком, мужскую функцию. Его характеризуют командный авторитарный тон, вспыльчивость, покровительственный стиль и превосходство в поведении по отношению к жене. Неслучайно имя главной героини Ева, мифологически это женщина, появившаяся из ребра Адама, и олицетворяющая собой не равного партнера в паре, а подчинённую производную.

Фильм начинается с обращения главной героини (которую впоследствии лечащий врач обозначит как Белую Еву) за помощью к психиатру в связи с жалобами на участившиеся до двух раз в неделю так называемых провалов в памяти, головные боли, а также потери сознания. Как впоследствии станет понятно, появление таких симптомов по времени совпало с тем, что дочь Евы достигла того же возраста, в котором была сама Ева на момент возникновения психологической травмы, когда её собственная мама заставила её шестилетнюю поцеловать мёртвую бабушку. Кроме того, за четыре месяца до визита к психиатру у женщины был выкидыш (о причинах которого ничего не говорится), что уже делает отсылку в повествовании к теме мертвого ребенка, и дальше эта тема обозначится еще раз в другом аспекте. Почему-то сюжет фильма обошел стороной тему агрессии на мать. Рассказывая психиатру о случае с мертвой бабушкой, Белая Ева заступается за свою маму, говорит, что та не хотела ничего плохого, когда заставила целовать мертвую бабушку, что тогда было так принято. Возможно, в какой-то степени бессознательная и запретная ярость на мать сыграла свою роль во внутреннем расколе психики ребенка.

Далее рассмотрим образ Черной Евы, которая появилась в детстве как защищающая часть в ответ на насилие со стороны матери. Ева Белая не предполагает о существовании своего альтер эго. Чёрная Ева говорит о себе, что будучи маленькой она делала то, чего не хотела делать Ева Белая под насильственным давлением матери. Черная Ева, «игривая гулёна», считает себя незамужней и бездетной. Она яркая, сексуально раскрепощенная и нормы общественной морали её не волнуют. Её поведение противоречиво по сути. С одной стороны, она является защитницей Белой Евы и появляется, когда той становится страшно, а с другой - предпочитает саморазрушительный стиль жизни. В этой связи супер-эго не пускает ее в жизнь функционировать постоянно и поэтому удерживает из-за конфликта влечений. В фильме Черная Ева проявляется в экстремальной ситуации, когда пытается задушить дочь Бонни шнурком от жалюзи. Бонни спас прибежавший на крики отец. Способ Евы Черной заявить о себе - это прорыв наружу своим особым образом, т.е. через действия (в частности в эпизоде нападения на дочь Бонни). Таким образом Ева Черная бессознательно пыталась убить ребенка того же возраста, в котором у неё самой произошла травма, в результате которой мертвенность поселилась в ней, и которую она хочет поместить в свою дочь Бонни. Образ Черной Евы ассоциативно напоминает мифологический образ Лилит ("Комплекс Лилит. Тёмная сторона материнства" Ханс-Йоахим Маац).

На очередной сессии у психиатра Ева проявляет новую личность, поначалу безымянную, которая не знает, кто она, но в общих чертах знает обо всем остальном. Она называет себя Джейн и по всему отличается от двух других Ев. Она спокойна, в ней чувствуется взрослая уравновешенная позиция. Предположу, что Джейн появляется именно в тот момент, когда вытесненное содержание травмы уже было готово войти в сознание. На этой сессии происходит реконструкция травматических событий детства (случай с мертвой бабушкой) и происходит трансформация психики – Ева Белая и Ева Черная больше не появляются. Внутренний раскол преодолён интегрирующей Джейн. В этом образе, на мой взгляд, действительно читаются и внутренний объём, и глубина, которых не было у предшественниц Джейн. Думаю, Белая Ева психологически представляла собой девочку, Черная Ева – негативную мать, а Джейн - преобразующую их и интегрирующую взрослую часть, которая в дальнейшем по-своему реализовала себя в качестве мамы и жены.

Поначалу переключения между Белой и Черной Евой происходили спонтанно и бессознательно. Амнезия, потеря сознания и головная боль Белой Евы были признаками переключения, когда одна Черная Ева рвалась наружу, а Белая её не пускала. Первый муж Евы, вероятно, обычно не замечал происходящего, т.к. базовая личность все равно функционировала. Белая Ева не помнила поступков Черной Евы из-за вытеснения, связанного с травмой. В момент травмы эго Евы создало защиту путем инкапсуляции и далее, когда она впадала в состояние беспомощности и отчаяния, то появлялась другая часть, Ева Черная – защитник от страдания и от боли.

В целом, переключения возникали в момент угрозы той субличности, которая почувствовала опасность. Так, например, на одном из приемов у психиатра противоречивая Ева Черная ушла из-за угрозы переживания чувства вины (когда сказала, что похмелье оставляет Белой Еве), и вернулась Ева Белая.

Окончание фильма оставило неоднозначное впечатление. В разговоре в машине на свидании Джейн с мужчиной, который объяснился ей в любви, есть интересные детали. Она ничего не сказала о своих чувствах к нему, однако сделала акцент на том, что душевно больна и поэтому никогда не сможет выйти замуж. Не является ли эта отсылка Джейн к болезни попыткой вообще избежать брачных отношений как таковых. Возможно, новый брак Евы является не осознанным шагом, а бессознательным поступком, совершенным под давлением внутренних (неразрешенные глубинные конфликты, связанных с принятием своей женской самости) и внешних (социальные клише в отношении места женщины в патриархальном обществе) обстоятельств. Поэтому остается открытым вопрос, не стал ли этот опыт повторением прежнего, только на уровне новой субличности Джейн.