О «битвах за реальность» и поиске истины

Терапия иногда превращается в перетягивание каната между психологом и клиентом: каждый из них пытается доказать, что его взгляд на мир самый правильный и объективный, что другой искажает картину, чего-то не понимает или не видит.

Со стороны терапевта это могут быть послания:

• «вы неправильно смотрите на реальность, вам нужно исправиться»
• «я лучше вас знаю, что вы сейчас чувствуете»
• «вам нужно слушать меня, тогда ваши проблемы решатся»

Клиент, в свою очередь, может выражать такое мнение о психологе:

• «что вы понимаете, вас бы на мое место/в мое детство/в мой брак/в мою ситуацию»
• «вы навязываете мне свои интерпретации, они ложные»
• «никто никогда не понимал меня, это безнадежно»

В худшем случае бывает так, что психолог подавляет своим авторитетом и клиент искренне пытается ему поверить: например, если ему говорят «вы злитесь», он внушает себе, что и правда ощущает злость, даже если на самом деле ее не чувствовал. Или напротив, психолог боится озвучить свой взгляд на происходящее, предвидя взрыв негодования и уход с терапии.

Нормально ли такое противостояние в терапии? Как его избежать или что с ним делать?

Можно сказать, что разные направления психотерапии разошлись именно на этом вопросе. Является ли психолог абсолютным авторитетом, обладателем знания? Если да, что это за знание - медицинское ли, или житейская мудрость, или способность видеть насквозь душу другого? Если мы рассматриваем современную психологию как ответвление от психиатрии, картина достаточно ясна: врач разумен, пациент в той или иной степени "безумен", и задача - вернуть его в реальность, причем делается это обычно через внешние правила и руководство.
Современный психоанализ, по большей части, исходит из противоположной модели: аналитик вообще не является носителем истины, и тем более истины о клиенте; у него только есть некоторые инструменты и знания, чтобы помочь идти верным путем и не заблудиться. Истина уже содержится внутри клиента, но он по какой-то причине потерял с ней связь, доступ к ней, и задача анализа - восстановить эти нарушенные связи с самим собой.

Как это сделать? Один из способов – уделять основное внимание тому, что происходит внутри терапии, отношениям между клиентом и аналитиком, как это предлагает интерсубъективный подход (Р. Столороу и другие). Клиент и аналитик совместными усилиями создают общее пространство – условное пространство терапии. Где речь не идет о соответствии или несоответствии объективной реальности. В безопасном пространстве клиент активнее проявляет себя – всплывают его неудовлетворенные потребности из детства, остановившиеся в какой-то точке и нереализованные импульсы. Вопрос не в том, чтобы удовлетворить все эти потребности внутри терапии, хотя отчасти и это возможно. Вопрос в том, чтобы дать им слово, чтобы они свободно проявлялись и заявляли о себе. Это уже приносит большое облегчение, и самопознание, и возможность для роста. Такая позиция аналитика противоположна тому, чтобы патологизировать проявления клиента, считать их регрессией или искаженным взглядом на мир.

Сопротивление при этом рассматривается не как отказ клиента принимать интерпретации со стороны аналитика или активно способствовать внутренним изменениям. А как нарушение глубоких терапевтических отношений, обрыв эмоциональной связи между аналитиком и клиентом – и происходит это зачастую из-за того, что клиент боится повторения предыдущего опыта, отвержения, пренебрежения к его ранним потребностям.