Зачем нужна личная психотерапия и супервизия психологу-психотерапевту и врачу-психотерапевту?

У меня есть внутренняя профессиональная ценность: психолог или врач, который занимается психотерапией обязательно должен пройти длительную личную психотерапию.

Откуда взялась эта ценность?

Известно, что психолог и врач-психотерапевт работают собственной личностью и главные инструменты психотерапии – психотерапевтические отношения и контрперенос (эмоциональный отклик на поведение клиента.). Эти инструменты подразумевают эмоциональное присутствие в отношениях с клиентом: телесные ощущения, эмпатию, включённость, внимание, регуляцию импульсов.

Загвоздка в том, чтобы построить качественные и безопасные терапевтические отношения, а также профессионально пользоваться контрпереносом, терапевту важно досконально узнать самого себя. А это возможно лишь пройдя личную психотерапию.

У каждого человека есть прошлый жизненный опыт, который сформировал представление о себе и «оставил следы» в бессознательной части личности. Этот опыт не всегда является прожитым, часто чувства и воспоминания бывают «замороженными», вытесненными, искаженными. Так психика защищает личность от разрушения. Для специалиста, занимающегося психотерапевтической работой крайне важно проработать свой прошлый жизненный опыт, сделать его осознанным. Это позволит отделять события и переживания клиента от пробуждения собственного травматического опыта.

- А как же супервизия? – спросите вы. И я соглашусь с тем, что это ещё одна необходимая часть работы психотерапевта. На супервизии можно развить мастерство в концептуализации клиента (понимании его внутреннего устройства, уровня имеющихся трудностей, особенностей построения работы с ним), в применяемых техниках и интервенциях, в выстраивании терапевтических отношений, использовать контрперенос, вызванный реакциями и поведением клиента и др. Если кратко сказать, то супервизия помогает оценить качество проводимой терапевтом работы, а так же повысить его уровень компетентности и мастерства.

Проблема в том, что существует контрперенос, вызванный непрожитым травматическим опытом терапевта. Такой контрперенос может быть выявлен на супервизии, но прорабатывается он только в рамках личной психотерапии. Почему так? Потому что в такой работе чтобы эффективно помочь терапевту справиться с возникшей проблемой, требуется совершенно другой формат взаимодействия и другие границы отношений, не такой, как на супервизии.

Бывают специалисты, которые думают, что досконально знают свой внутренний мир и считают, что личная терапия им не требуется. Мне знакомы чувства таких специалистов, ведь в начале своего профессионального пути я тоже так думала. Мне казалось, что ясно вижу ситуацию клиента, его реакции и способности. Когда я пришла в профессиональное сообщество, стала посещать супервизии и начала личную психотерапию, то сделала для себя колоссальные открытия. Я и помыслить не могла, что реальное моё устройство, умение работать с людьми и старые представления об этом, мягко говоря, имеют некоторые различия. Я не просто это поняла, но и прочувствовала.

Бывают другие специалисты, которые говорят о том, что в их работе влияние личности терапевта полностью нивелируется. Слушая такие высказывания, я сразу вспоминаю Полу Хайман, которая первая заявила о пользе работы с контрпереносом. А она являлась психоаналитиком, где декларировалось то, что терапевт – экран, на который клиент проецирует свои переживания и включение в терапевтические отношения каких-либо реакций терапевта было грубым нарушением. Потом Гарольд Сирлз, Дональд Вуд Винникот стали описывать проявление контрпереносных переживаний в своей работе. Я не говорю уже об Ирвине Яломе, в книгах которого очень ярко писаны все тонкости психотерапевтической работы и роли контрпереноса в ней.

Существует ещё один тип специалистов, которые работают в основном с техниками, алгоритмами, методиками и т.п. Такую работу я не могу назвать терапией, мне кажется, что здесь взаимодействие специалиста и клиента ограничивается уровнем паттернов (действий), для меня, это формат консультирования, педагогического воздействия или коучинга.  Считается, что личность специалиста в такой работе никак не влияет на результат. Но я не могу согласиться с такой позицией, особенно, если это длительная работа, а не одноразовая. Ведь на то, как клиент выполняет то или иное упражнение, на то, что он говорит, как реагирует на увиденный результат у специалиста всё равно появляется бессознательный эмоциональный отклик. Этот отклик влияет на то, как специалист выстраивает общение с клиентом, даёт инструкции, проявляет степень настойчивости, решает каким инструментом воспользоваться в дальнейшем и т.п. Считается, что у таких специалистов есть чёткие инструкции по поводу того как выстраивать работу в зависимости от типа клиента. Но на мой взгляд, пока с клиентом работает человек, а не искусственный интеллект, исключать влияние разного рода контрпереноса нельзя.

Существует ещё один важный факт, укрепляющий мою позицию по данному вопросу: специалист, обучающийся в любом психодинамическом методе (психоанализ, позитивная психотерапия, гештальт-терапия, психодрама, и др.) не получит сертификат психотерапевта, пока не предоставит данные о пройденных часах супервизии, личной психотерапии и групповой психотерапии. Это для меня ещё один аргумент, ведь получается, что большая часть психотерапевтического сообщества признало роль личности терапевта в построении качественной психотерапевтической работы с клиентом.

Супервизия и личная психотерапия специалиста, работающего в формате психотерапии и психологического консультирования – это условие качества проводимой им работы. Что это значит? Это значит, что работа такого специалиста является осознанной, безопасной, направленной на достижение поставленных целей.