§ 38. Активный и пассивный синтез - Эдмунд Гуссерль и его Картезианские размышления - Неизвестен - Философы и их философия

Если теперь мы, как возможные, связанные с ми­ром субъекты зададим себе вопрос об имеющих уни­версальное значение принципах конститутивного генезиса, то последние разделятся на две основные формы как принципы активного и пассивного генезиса. В первом случае Я функционирует как про­дуктивно конституирующее посредством выполня­емых им специфических актов. Сюда относятся все достижения практического разума, понимаемого в самом широком смысле. В этом смысле практическим оказывается даже логический разум. Характерная осо­бенность состоит в том, что акты Я, обобщенные и связанные в социальности (трансцендентальный смысл которой еще только предстоит выявить), свя­зываются в разнообразных, специфически активных синтезах и на основе уже данных предметов — дан­ных в способах осознания, обеспечивающих предва­рительную данность, — изначально конституи­руют новые предметы. Последние выступают потом как продукты сознания. Так в объединении конституируется множество, в счете — число, в раз­делении — часть, в высказывании — сказуемое или сказываемое обстояние дел, в умозаключении — вы­вод и т. д. Изначальное сознание всеобщности также представляет собой активность, в которой всеобщ­ность конституирует себя предметно. Как следствие этого, в коррелятивном Я конституируется хабитуальность непрерывной значимости, которая теперь сопринадлежит конституции предметов просто как сущих для Я и которой, следовательно, всегда мож­но снова воспользоваться, будь то в воспроизведе­нии, когда синтетически осознается та же самая предметность как данная вновь в категориальном созерцании, будь то в участвующем в этом синтезе смутном сознании. Трансцендентальному конституированию предметов такого рода, соотнесенных с различными видами интерсубъективной активнос­ти (например, предметов культуры), должно предше­ствовать конституирование некой трансценденталь­ной интерсубъективности, о которой мы будем говорить несколько позже.

Высшие формы подобной активности разума в специфическом смысле слова и продуктов этой ак­тивности как ее коррелятов, которые в совокупнос­ти характеризуются как ирреальные (идеальные предметы)1, мы не можем, как уже было сказано, бе­зоговорочно считать принадлежащими каждому конкретному ego, как таковому (что уже показало воспоминание о нашем детстве).

1 См.: Ингарден, 13.

Однако с низшими уровнями, такими, как опытное познание, истолко­вание познанного в его особых моментах, обобще­ние, установление связей и пр., дело будет обстоять уже иным образом.

В любом случае все, что создано активностью, с необходимостью предполагает в качестве своего низшего уровня пассивность, в которой нечто дано нам заранее, и на этом пути мы сталкиваемся с про­блемой конституции посредством пассивного гене­зиса. Все то, что встречается нам в жизни, так сказать, в готовом виде, просто как некая существующая вещь (лишенная какого бы то ни было духовного или куль­турного характера, который делает ее узнаваемой в качестве, например, молотка, стола, произведения искусства), в своей изначальности, как «оно само» дано в синтезе пассивного опыта и дано как таковое прежде, чем с началом активного постижения всту­пят в игру духовные активности.

В то время как эти активности выполняют свою син­тетическую работу, поставляющий им всю их мате­рию пассивный синтез не прекращается. Вещь, данная сначала в пассивном созерцании, является затем в едином созерцании, и сколь бы многое ни изменялось в ней при активном истолковании, постижении отдель­ных ее частей и признаков, в этой активности и во вре­мя ее работы, она остается заранее данной; продолжа­ется течение многообразных способов явления, единых визуальных или тактильных образов восприя­тия, в очевидном пассивном синтезе которых является эта вещь, эта ее форма и т. п. Однако именно этот син­тез, как синтез этой формы, обладает своей, в нем са­мом выраженной историей. Именно благодаря сущ-ностному генезису я, как ego, могу узнать в опыте некую вещь, и притом с первого взгляда. Впрочем, это верно как для феноменологического, так и, в обычном смыс­ле, для психологического генезиса. Недаром говорит­ся, что в детстве мы сначала вообще должны научиться видеть вещи, и что это видение должно генетически предшествовать всем другим способам осознания ве­щей. Таким образом, в раннем детстве поле восприя­тия заранее данного не содержит еще ничего, что при простом взгляде могло бы быть эксплицировано как вещь. Однако, не возвращаясь на почву пассивности и даже не прибегая к психологии с ее внешней, психофизической точкой зрения, мы, как размышляющие ego, можем путем проникновения в интенциональное содержание самих феноменов опыта — феноменов опытного постижения вещей и всех остальных фено­менов — найти интенциональные отсылки, которые ведут к некой истории и таким образом дают возмож­ность распознать эти феномены как формы, следую­щие за другими, сущностно предшествующими им формами (хотя последние могут и не относиться в точ­ности к тому же самому конституированному предме­ту). Но при этом мы вскоре столкнемся с сушностными закономерностями пассивного образования все новых и новых синтезов, которое отчасти предшеству­ет всякой активности, отчасти вновь объемлет ее саму, с пассивным генезисом многообразных апперцепции в качестве относящихся к некоторой хабитуальности образований, которые являются как заранее данные предметы, сформированные для пребывающего в цен­тре Я, и, актуализируясь, воздействуют на Я и мотиви­руют его действия. Благодаря этому пассивному син­тезу (включающему, таким образом, и результаты активного) Я постоянно окружено предметами. Об этом говорит уже то обстоятельство, что все воздей­ствующее на меня, как на развитое ego, воспринима­ется как предмет, как субстрат предикатов, с которы­ми я могу ознакомиться. Ибо такова заранее известная возможная форма, к которой стремятся возможные экспликации как такие экспликации, в которых про­исходит ознакомление, которые могли бы конституи­ровать предмет как непреходящее достояние, как не­что всякий раз вновь доступное; и эту предельную форму можно заранее понять как продукт генезиса. Генезис сам указывает на изначальность этой формы. Все известное нам предполагает некое изначальное знакомство; то, что мы называем неизвестным, тем не менее известным образом структурно организовано: имеет форму предмета, в частности, форму простран­ственной вещи, культурного объекта, орудия и т. д.