7) Итоговый взгляд на внутреннюю основу меновой стоимости - Маркс против Маркса - И. Г. Львов - Философы и их философия

Теперь же нам предстоит несколько подробнее охарактеризовать сам взгляд К. Маркса на злополучную категорию меновой стоимости, объективной основой которой он считает, как уже не раз говорилось, по внешней видимости один только труд. Что и провозглашает, наконец, в том же первом параграфе «Капитала» в следующем на первый взгляд уже окончательно расставляющем все по своим местам утверждении: «В самом меновом отношении товаров их меновая стоимость явилась нам как нечто совершенно не зависимое от их потребительных стоимостей. Если мы действительно отвлечемся от потребительной стоимости продуктов труда, то получим их стоимость, как она была только что определена. Таким образом, то общее, что выражается в меновом отношении, или меновой стоимости товаров, и есть их стоимость»49!

Казалось бы, все теперь предельно ясно: именно трудовая стоимость является, по мнению нашего автора, единственной внутренней причиной, определяющей величину меновой стоимости, а потребительная стоимость, напротив, не имеет к таковой абсолютно никакого отношения. Однако, как показывает дальнейший ход событий, спешить с подобными выводами не стоит - в заключающих сам первый параграф двух коротких предложениях мы читаем уже нечто прямо противоположное, почти полностью перечеркивающее приведенное только что высказывание: «Вещь не может быть стоимостью, не будучи предметом потребления. Если она бесполезна, то и затраченный на нее труд бесполезен, не считается за труд и потому не образует никакой стоимости»50!

Вот так - на протяжении всего вводного параграфа, как мы имели возможность убедиться, меновая стоимость товаров декларировалась нашим автором «как нечто совершенно не зависимое от их потребительных стоимостей», а под самый его занавес вдруг оказывается, что стоимость любой вещи (а вслед за нею в понимании Маркса, естественно, и ее меновая стоимость, о которой в первую очередь и идет здесь в действительности речь) требует обязательного учета при своем исчислении как раз степени ее полезности! Т.е. последняя категория, будучи на словах громогласно изгнанной из искомой формулы для меновой стоимости (более того - даже из всей экономической науки, т.к. в «К критике политической экономии», к примеру, с самого начала прямо подчеркивается: «Потребительная стоимость, хотя и является предметом общественных потребностей и потому включена в общественную связь, не выражает, однако, никакого общественного производственного отношения... Быть потребительной стоимостью представляется необходимым условием для товара, но быть товаром, это - назначение, безразличное к потребительной стоимости. Потребительная стоимость в этом безразличии к экономическому определению формы, т.е. потребительная стоимость как потребительная стоимость, находится вне круга вопросов, рассматриваемых политической экономией»51), на самом деле, хотя и без излишнего шума, фактически включается все же в нее нашим автором - в виде своеобразного ограничительного условия, требующего безусловной увязки стоимостеобразующей способности затраченного на производство той или иной вещи труда с уровнем его полезности, которая, в свою очередь, определяется полезностью самого товара.

Такой сложный путь Маркс вынужден выбрать именно в силу своего предубеждения относительно принципиальной невозможности количественного соизмерения (методом опять-таки сведения к одному и тому же одноименному единству) полезности в целом, вследствие чего он не мог включить последнюю в упомянутую формулу для меновой стоимости прямо. Но жизнь властно требовала такого шага (иначе бы, как мы увидим в следующей главе, получались бы просто абсурдные выводы), и наш автор, сам до конца не осознавая этого, сделал если не полновесный, то, по крайней мере, явный полушаг в данном направлении. Однако пошел при этом, как мы видели, сложным окружным путем, определив саму меновую стоимость якобы одними только производственными затратами (конкретно - затраченным трудом). Это и создало видимость чисто трудовой природы меновой стоимости в его теории, введя в заблуждение не только многочисленных читателей, но и в какой-то мере самого автора. И мало кто обратил особое внимание на то, что сама трудовая стоимость, провозглашенная непосредственной имманентной основой любой меновой пропорции, определяется при этом у него совершенно специфическим образом - в упомянутой теснейшей взаимоувязке с конкретной степенью полезности рассматриваемого товара, с его же потребительной стоимостью.

Другими словами, что полезность так же влияет в данной концепции на итоговое уравнение обмена, как и собственно реальные трудовые затраты, но только включена в формулу для меновой стоимости не непосредственно (почему сама «формула» как таковая у К. Маркса вообще отсутствует), а через преобразование названных реальных затрат в некую трансформированную их форму, учитывающую в себе сразу обе упомянутые основные характеристики одновременно (точнее, еще большее их число, т. к. уравнение обмена, как уже говорилось, включает в себя экономические параметры по меньшей мере двух товаров, оцениваемые к тому же для двух разных людей, о чем, между прочим, Маркс сам прямо говорит в короткой специальной второй главе «Капитала» с характерным названием «Процесс обмена»).

Для читателей, хотя бы немного ориентирующихся в математике, смысл нашего последнего заявления о косвенной форме учета полезности хорошо понятен, ибо не суть важно, как именно та или другая величина входит в какую-либо математическую формулу - последнюю всегда можно преобразовать к интересующему нас виду. Для остальных же все станет достаточно ясным в следующей главе, когда мы частично рассмотрим сущность фундаментального марксового понятия общественной необходимости, призванного в первую очередь обеспечить именно реализацию задачи введения в анализ на словах почти не нужной в нем категории потребительной стоимости. Тогда и выяснится, что тот самый общественно необходимый труд, который уже несколько раз упоминался без всяких объяснений на наших страницах, и есть на самом деле названная трансформированная форма затрат, в которой в равной степени находят свое отражение как сами реальные затраты по производству рассматриваемого продукта, так и собственно полезность последнего.

И благодаря этому теория меновой стоимости нашего автора пусть и не до конца (все-таки здесь имел место, напомним, только полушаг, ибо измерять потребительные стоимости количественно он считал возможным лишь в натуральных единицах определенных строго однотипных товаров), но приобрела явный элемент объективности. Хотя в целом, как уже не раз говорилось, так и осталась незаконченной концепцией, о которой мы здесь вообще ведем речь только потому, что именно на ее фоне К. Маркс и рассмотрел все действительно интересующие нас сейчас основные вопросы. И в том числе саму исходную задачу сопоставления между собой выраженных соответственно в потребительной и производственной стоимостях товара результата любой целесообразной человеческой деятельности и всегда сопровождающих ее затрат. Данная важнейшая задача тоже оказалась практически без ответа в силу все того же отказа нашего автора учитывать в полной количественной определенности все прочие экономические величины помимо собственно самого затраченного труда. (Что касается дополняющих его в рамках собственно производственной стоимости отдельных составных частей последней, то все они, включая затраченное время, тоже получили некоторое косвенное отражение в анализируемой теории, о чем нам еще также предстоит говорить впоследствии, но, в конечном счете, так и остались на ее задворках.)

Итак, повторим,  полезность  получилась   включенной   в   теорию К. Маркса особым косвенным способом - через преобразование определенным образом величины самих трудовых затрат. В этом и состоит главная особенность примененного им способа изложения экономических закономерностей, вылившегося, как отмечалось в предисловии, в особый научный язык - язык теории трудовой стоимости. При этом сама последняя категория превратилась у него, в конечном счете, в сложную комбинированную величину, в которой соединились все три основные экономические понятия - помимо собственно трудовой еще и отмеченные потребительная и меновая стоимости. (Весьма символичен в этом смысле сам авторский выбор названия для названной многозначной характеристики - просто «стоимость»: в данном слове, напомним, в той или иной мере изначально заложены все упомянутые сейчас аспекты.) А общая схема теории стала удивительно похожа, как отмечалось, на геоцентрическую систему мироздания, т. к. в обоих случаях оказались несколько асимметрично выбраны сами центральные точки отсчета, что и привело к неоправданному усложнению возникающих картин.

В космологии такой выбор всегда был связан с распределением приоритетов между Землей и Солнцем, в экономике же - между трудом по производству товара и собственно потреблением последнего. Маркс поставил в центр экономической картины мира именно труд (в упоминавшемся уже «Введении» он прямо заявляет: «Будем ли мы рассматривать производство и потребление как деятельность одного субъекта или как деятельность многих индивидов, они во всяком случае выступают как моменты такого процесса, в котором производство есть действительно исходный пункт, а потому также и господствующий момент»52). Потреблению же он отвел, как мы теперь знаем, только сугубо подчиненную роль, выразившуюся в придании ему статуса своеобразного модификатора самого первично учитываемого труда при преобразовании последнего в форму общественно необходимого. (А на словах опять же просто-напросто вообще вывел его за рамки экономической науки, ибо в том же «Введении», например, вполне недвусмысленно утверждается, что «потребление ...лежит, собственно говоря, вне политической экономии...»53.)

Во многих случаях, однако, такой подход оказался вполне приемлемым для более или менее адекватного описания реально разворачивающихся процессов (ведь главным процессом , изучаемым экономической теорией, является все-таки именно производство, точно так же как, впрочем, главным космическим телом для человечества всегда оставалась сама Земля, что нисколько не мешает ему, тем не менее, признавать последнюю лишь одной из многих зависимых планет, обращающихся вокруг единого центрального светила). Но рано или поздно, как и в случае с геоцентрической системой, начали сказываться неизбежные неудобства подобного асимметричного взгляда на мир, приводящие к ошибкам и, как следствие, ограничению возможностей самой теории. Ведь приоритет в отмеченном ряду экономических процессов принадлежит все-таки именно потреблению, т. к. во имя него и ведется, в конечном счете, любое производство. (Потребление первично уже потому, что если производство без потребления является бессмыслицей, то последнее в принципе может существовать и без производства. Например, в случае полностью готовых от природы благ. Как абсолютно верно заметил сам наш автор в том же «Капитале», «с первого дня своего появления на земном шаре человек должен потреблять ежедневно, ПОТРЕБЛЯТЬ, ПРЕЖДЕ ЧЕМ ОН НАЧНЕТ ПРОИЗВОДИТЬ...»54!).

Поэтому дальнейшим естественным шагом в развитии науки должен был стать (и действительно стал) подобный коперниканской научной революции переворот экономической мысли с головы на ноги, поставивший именно потребление (и определяемое им понятие полезности) в центр экономической проблематики. Решающую роль в решении указанной задачи сыграл, как известно, возникший в последней трети девятнадцатого - первой трети двадцатого веков маржинализм, хотя примат потребительной стоимости был свойственен, как мы видели, еще учению Аристотеля. Да и позже эта мысль никогда не покидала экономистов, проявившись наиболее ярко в семнадцатом веке, например, в трудах Барбона, а в восемнадцатом – Тюрго. Маржинализм, таким образом, лишь завершил собой очередной виток в спирали развития экономической теории, в ходе которого она последовательно прошла этапы сначала отрицания ведущей роли полезности, как это имело место в трудах большинства авторов классической школы, творивших в конце восемнадцатого - начале девятнадцатого веков, а затем повторного возрождения названной очевидной мысли, но уже на совершенно новом уровне анализа.

Но ни маржинализм, ни все ранее сказанное отнюдь не перечеркивают, как уже говорилось, исторического и собственно непреходящего научного значения теории К. Маркса, ибо труд (и производство в целом) в любом случае остаются важнейшими факторами, подлежащими первоочередному учету всякой целостной системой экономических взглядов на мир. Сам маржинализм, подчеркнем, потому так и не стал до конца таковой, хотя связанные с ним успехи, конечно, не оспоримы, что, приобретя, несомненно, в одном - в осознании собственно ведущей роли потребительной стоимости, незаслуженно приниженной до него и забытой, потерял, однако, в никак не менее важном другом - во многом утратил само марксово понимание стоимости трудовой, которое мы считаем, повторим еще раз, главной научной находкой нашего автора и, соответственно, самым ценным теоретическим феноменом марксизма!

Спираль развития теории совершила очередной оборот, пройдя на сей раз через этап необоснованного отрицания уже именно важнейшей роли собственно трудовых затрат, как отдельной, имеющей принципиально самостоятельное значение, особой составляющей производственной стоимости в целом. И теперь жизнь настоятельно требует возврата этой ключевой категории, являющейся ядром классического подхода, в лоно современной науки (что пытались уже частично осуществить неорикардианцы, но пока, к сожалению, неудачно). Именно в соединении названных двух важнейших достижений теоретической мысли, развитых в рамках соответственно классической (включая Маркса, у которого концепция трудовой стоимости получила наиболее полное окончательное завершение) и неоклассической школ, и состоит, по нашему глубокому убеждению, сама суть дальнейшего прогресса в области экономического мировоззрения. Еще только ожидающего своих Кеплера и Ньютона для придания окончательной завершенности экономической картине мира.