1) Вводные замечания - Маркс против Маркса - И. Г. Львов - Философы и их философия

В первом разделе настоящей главы мы выяснили основные принципы определения таких важнейших категорий любой экономической теории, как потребительная и производственная стоимости товара, во взаимодействии которых и реализуются все экономические причинно-следственные связи. Но чтобы получить возможность реально сопоставлять в теории указанные две основные экономические характеристики, подчеркнем теперь еще один важнейший аспект данного глобального вопроса, недостаточно просто их правильно определить. Необходимо также научиться каждую из них измерять! И вот здесь-то как раз и проявляется основная проблема всей классической политической экономии, которую лучше всего можно проследить на примере анализа Марксом на тех же первых страницах «Капитала» такой сугубо синтетической экономической категории, как меновая стоимость.

Правда, собственно сама названная сейчас особая категория, скажем сразу, относится к весьма специфическому и в целом достаточно сложному коллективному виду экономической деятельности, каковым и является в действительности любой вид обмена. И потому в принципе глубоко ошибочной является вообще сама попытка начать именно с нее изучение базовых экономических законов - отрицательный результат при таком подходе практически заранее предопределен. Начинать, как известно, всегда следует с самого простого (в данном случае - с изучения закономерностей производственной деятельности отдельного индивидуума), лишь затем постепенно восходя от него ко все более и более сложным явлениям.

Но К. Маркс с самого начала заявляет в своем знаменитом «Введении», предпосланном первому черновому наброску будущего «Капитала», что если для экономической теории в целом главный «предмет исследования - это прежде всего материальное производство»1, то конкретно его интересует при этом только сугубо общественный тип последнего: «Индивиды, производящие в ОБЩЕСТВЕ, - а следовательно ОБЩЕСТВЕННО-ОПРЕДЕЛЕННОЕ производство индивидов, - таков, естественно, исходный пункт.- Прямо указывает он, и подробно поясняет далее основную причину данного своего принципиально однозначного подхода:- Единичный и обособленный охотник и рыболов, с которых начинают Смит и Рикардо, принадлежат к лишенным фантазии выдумкам... Это - робинзонады, которые отнюдь не являются - как воображают историки культуры - ...возвращением к ложно понятой природной, натуральной жизни... Чем дальше мы уходим в глубь истории, тем в большей степени индивид, а следовательно и производящий индивид, выступает несамостоятельным, принадлежащим к более обширному целому: сначала еще совершенно естественным образом он связан с семьей и с семьей, развившейся в род; позднее - с возникающей из столкновения и слияния родов общиной в ее различных формах... Человек есть в самом буквальном смысле (общественное животное), не только животное, которому свойственно общение, но животное, которое только в обществе и может обособляться. Производство обособленного одиночки вне общества - редкое явление, которое, конечно, может произойти с цивилизованным человеком, случайно заброшенным в необитаемую местность и потенциально уже содержащим в себе общественные силы, - ...бессмыслица. ...На этом можно больше не останавливаться»2.

Таким образом, как видим, наш автор прямо постулирует свое непоколебимое желание изучать только сугубо общественные формы деятельности, активно критикуя при этом своих великих предшественников даже за саму попытку предварительно рассмотреть упомянутый простейший случай, где действует именно один отдельно взятый индивидуум. Но вся ирония ситуации состоит здесь в том, что сразу же после приведенной сейчас казалось бы совершенно уничтожающей критики робинзонад (основанной главным образом на обвинении их в очевидной внеисторичности и полной ирреалистичности вообще), которой целиком посвящены первые две страницы «Введения», после данного в завершение обещания «на этом вопросе больше не останавливаться», уже в самом начале третьей страницы следует как раз полное опровержение всей приведенной ранее логики, высказываемое, естественно, опять-таки самим К. Марксом.

«Итак, когда речь идет о производстве,- пишет он здесь,- то всегда о производстве на определенной ступени общественного развития - о производстве общественных индивидов. Может поэтому показаться, что для того, чтобы вообще говорить о производстве, мы должны либо проследить процесс исторического развития в его различных фазах, либо с самого начала заявить, что мы имеем дело с определенной исторической эпохой, например с современным буржуазным производством, которое и на самом деле является нашей подлинной темой. Однако ВСЕ ЭПОХИ ПРОИЗВОДСТВА ИМЕЮТ НЕКОТОРЫЕ ОБЩИЕ ПРИЗНАКИ, ОБЩИЕ ОПРЕДЕЛЕНИЯ. ПРОИЗВОДСТВО ВООБЩЕ - ЭТО АБСТРАКЦИЯ, НО АБСТРАКЦИЯ РАЗУМНАЯ, ПОСКОЛЬКУ ОНА ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ВЫДЕЛЯЕТ ОБЩЕЕ, ФИКСИРУЕТ ЕГО И ПОТОМУ ИЗБАВЛЯЕТ НАС ОТ ПОВТОРЕНИЙ... Определения, имеющие силу для производства вообще, должны быть выделены именно... из-за единства, которое проистекает уже из того, что субъект, человечество, и объект, природа, - одни и те же...»3.

Но ведь наиболее общей абстракцией, к которой, в конечном счете, и сводятся все исходные закономерности экономической деятельности в целом, как раз и является названная простейшая деятельность отдельно взятого человека, играющая в экономике точно такую же роль, как, скажем, материальная точка в механике! Однако Маркс, к сожалению, так и не заметил этого и, не смотря на  собственноручный гимн абстракции, которая «действительно выделяет общее» и т. д., поступил  все же именно так, как и спланировал с самого начала - сразу приступил к изучению сложных коллективных форм деятельности, почти полностью игнорируя отмеченные простые. (Эта черта, заметим во избежание недоразумений, свойственна отнюдь не только его отдельно взятой теории - она отличает, не смотря на «робинзонады», практически все предшествующие ей научные построения, а кроме того, подчеркнем особо, во многом сохраняется и по сей день, существенно сдерживая развитие даже самых современных экономических концепций.)

В том числе К. Маркс, повторяя аналогичную ошибку многих своих предшественников, все-таки предпринял в «Капитале» упомянутую выше попытку с самого начала обратиться к достаточно сложным вопросам обмена. (Среди персональных его побудительных причин к данному шагу нужно, видимо, в первую очередь назвать стремление осуществить внешне наиболее естественным путем главную цель всех своих научных изысканий - сформулировав изначально собственно общие законы обмена, построить затем именно на их базе непосредственно вытекающую из таковых непротиворечивую теорию прибыли. Но ни одну из этих действительно взаимосвязанных задач решить ему по-настоящему так и не удалось, т.к. на самом деле, скажем сразу, поступать следовало в точности до наоборот - указанные задачи могут быть  решены только в строго обратном порядке!) И теперь мы тоже вынуждены формально следовать за ним тем же ошибочным путем, хотя и постараемся при этом максимально нивелировать негативное влияние названного обстоятельства на сам ход дальнейшего изложения. В частности, мы попробуем за упомянутыми общими рассуждениями Маркса о меновой стоимости, которые станут теперь неизбежным постоянным фоном всего последующего анализа, увидеть нечто гораздо более важное, и в первую очередь собственно его взгляд на интересующую нас сейчас проблему измерения потребительной и производственной стоимостей (а следовательно - и их сопоставления).