3) В о с п р о и з в о д с т в о к а к о н о е с т ь - Маркс против Маркса - И. Г. Львов - Философы и их философия

Начнем во избежание недопонимания принципиальности существующих между обсуждаемыми сейчас главными понятиями различий с терминологии. Существительные «производство» и «воспроизводство» имеют в русском языке опять же (имеется ввиду общий терминологический анализ в приложении к настоящей главе, которое мы настоятельно рекомендуем изучить перед прочтением настоящего раздела) несколько основных значений. И среди них такие сугубо специальные, как соответственно «общественный процесс создания материальных благ»14 и «непрерывно возобновляющийся в последовательно сменяющихся стадиях процесс общественного производства»15, которые и применяются наиболее часто при освещении собственно узко экономической проблематики. Но сейчас нас интересуют не они, а чисто обиходные и потому гораздо более широко используемые, хорошо понятные всем значения указанных терминов, легко демонстрирующие разницу между «производством», как «изготовлением, выработкой, созданием какой-нибудь продукции; работой по НЕПОСРЕДСТВЕННОМУ ИЗГОТОВЛЕНИЮ продукции»16, и совершенно иной задачей «воспроизвести» этот же объект, т. е. «произвести ВНОВЬ, возобновить, повторить в копии, воссоздать»17.

При сравнении последних определений даже невооруженным глазом видно, что воспроизводство представляет собой в действительности нечто принципиально иное, нежели просто предельно широко понимаемый элементарный процесс «изготовления» чего-нибудь, и состоит на самом деле в решении гораздо более узкой по своей смысловой нагрузке специфической задачи именно «воссоздания» обсуждаемого объекта. Т. е. «возобновления» тем или иным способом его прежнего существования на неизменном или пусть даже слегка измененном уровне, обязательно обеспечивающем, однако, определенную преемственность в его целостном бытии. Эта преемственность может быть реализована либо тем наиболее простым способом, что речь вообще идет лишь о различных состояниях одного и того же объекта (например, периодический ремонт здания позволяет поддерживать его в нормальном состоянии и тем самым обеспечивать перманентное воспроизводство свойственных ему полезных качеств, сохраняя, однако, неизменным само здание как таковое), либо именно «повторением в копии», когда место выбывающего из строя старого занимает действительно специально произведенный совершенно новый объект, но опять-таки похожий в чем-то на исходный (постройка нового здания на месте снесенного устаревшего или, напротив, в совершенно другом районе, но для выполнения им тех же самых функций и пр.).

Оба эти способа упоминались, в том числе, и при краткой характеристике в предыдущем разделе общих рассуждений Маркса о воспроизводстве человека и его рабочей силы, когда речь шла о необходимости сохранения как собственной жизни каждого отдельно взятого рабочего, так и жизни всего класса рабочих в целом - путем подготовки достойной новой смены выбывающим из строя по возрасту поколениям. Так что суть процесса воспроизводства и способы его реализации являются принципиально одними и теми же независимо от того, имеем ли мы дело с неодушевленными или, напротив, как раз одушевленными предметами. В любом случае, повторим, воспроизводство изначально представляет собой нечто гораздо более сложное, чем просто производство, а именно - своеобразное комплексное понятие, состоящее, в конечном счете, в поддержании тем или иным способом определенного статус-кво.

К тому же важно еще раз подчеркнуть для ясности, что здесь нас интересуют не производство или воспроизводство в первом специальном варианте трактовки данных понятий (как особых общественных процессов), а просто самые что ни на есть тривиальные акты создания или, напротив, воссоздания чего-либо предельно определенного. Мы особо обращаем на это внимание именно профессиональных экономистов, т. к. для них свойственно как раз не замечать принципиальной разницы между двумя названными вариантами использования одних и тех же слов, привычно воспринимая все через призму сугубо специальных представлений о производстве как неком абстрактно-обезличенном экономическом процессе и воспроизводстве как способе обеспечения его непрерывности (т. е. как о воспроизводстве того же производства). Но сейчас, повторим, важно понимание как раз того, что в свете интересующей нас проблематики имеет смысл говорить только о производстве или воспроизводстве того или иного конкретного объекта - лишь при таком ничем не затуманенном взгляде становится совершенно ясно, что любое воспроизводство чего-нибудь всегда является одновременно и производством чего-то другого. Именно другого, а не того же самого, что собственно воспроизводится! Соответственно и труд, затраченный на воспроизводство первого из названных объектов, одновременно является и трудом по производству второго. Но трудовую стоимость какого же из них он в таком случае должен определять?

Для правильного ответа на данный основной для нас сейчас вопрос необходимо, прежде всего, выяснить, с потребительной стоимостью какого из названных двух участвующих в анализе благ указанный труд вообще может быть при этом связан непосредственной причинно-следственной связью. Ведь, как следует из приведенных в приложении слов самого К. Маркса, стоимостеобразующая способность труда должна обязательно соотноситься именно с полезностью рассматриваемой вещи – «если она бесполезна, то и затраченный на нее труд бесполезен, не считается за труд и потому не образует никакой стоимости»! Но влиять труд может только на полезность той вещи, на которую он действительно «затрачен», т. е. в непосредственном создании которой он на самом деле принимал участие! Другими словами, той, трудом по производству которой он, в конечном счете, и являлся. И напротив - с полезностью воспроизводимого им объекта он никак связан быть не может, ибо при этом принципиально не могут быть соблюдены как раз те исходные критерии, которые, как было показано в первом разделе, и определяют саму возможность любой причинно-следственной связи в целом. Докажем теперь эти фундаментальные выводы  более строго.

В первом варианте понимания воспроизводства воспроизводимый и одновременно производимый тем же самым трудом объекты разделены между собой только временем, и линией такого раздела является, понятно, как раз сам момент анализируемого труда. До него существует только старый (с позиций упомянутого момента) объект, подлежащий собственно воспроизводству, после него - уже принципиально новый, о непосредственном производстве которого как раз и нужно говорить в данном контексте. Отремонтированное здание может и должно рассматриваться именно как вновь произведенное здание, произведенное в данном случае тем самым трудом, который был затрачен на его ремонт. И для которого старое, существовавшее до указанного ремонта, частично износившееся здание является лишь подлежащим соответствующей обработке сырым материалом. Но одновременно, повторим, можно и нужно квалифицировать тот же самый труд и как труд по воспроизводству названного износившегося здания. И само различие между этими производимым и соответственно воспроизводимым объектами, подчеркнем еще раз, лежит именно во временной плоскости - они отделены друг от друга тем самым промежутком времени, в течение которого осуществлялся рассматриваемый труд.

Отсюда следует, что по отношению к самому упомянутому процессу труда (речь идет о том же ремонте), как теперь абсолютно ясно, воспроизводимый им объект всегда находится в прошлом, а производимый - в будущем. Но это как раз и означает, что он может рассматриваться как причина только для последнего и, напротив, принципиально не может иметь своим следствием существовавшую еще до его начала потребительную стоимость собственно исходного здания, воспроизводство которого и осуществляется с его помощью. Ведь причина, напомним, согласно первому фундаментальному критерию объективности любой причинно-следственной связи должна обязательно опережать следствие, предшествовать ему во времени. В отношении же воспроизводимого объекта это требование в рассматриваемом первом варианте воспроизводства как раз принципиально не может быть выполнено: если говорить о труде, который сколько-нибудь предшествовал появлению того же старого здания и тем самым был способен выступить причиной свойственной ему конкретной потребительной стоимости, то он по определению должен быть квалифицирован (если указанная причинная связь действительно существовала) как непосредственно производящий указанное старое здание труд и потому вообще не будет иметь какого-либо отношения к вопросу о его же воспроизводстве; действительно же реализующий этот процесс труд, как теперь окончательно ясно, по определению относится именно к будущему бытию подлежащей воспроизводству вещи и потому на сей раз никак не может выступать уже именно самой причиной ее потребительной стоимости.

Последний вывод, посмотрим теперь на вопрос с другой его стороны, полностью сохраняет свою силу и при втором возможном способе реализации задачи воспроизводства (новое здание приходит на смену окончательно потерявшему способность выполнять соответствующие функции старому, о воспроизводстве которого и идет речь), хотя приводящая к нему логика выглядит здесь несколько иначе. Само воспроизводство и в данном случае по-прежнему выступает, так сказать, в двух лицах, ибо воспроизводство старого здания одновременно является также и производством нового, но теперь уже игравший ранее решающую роль временной аспект отходит при анализе возникающих при этом коллизий в целом на задний план. Ведь основное различие между воспроизводимым и одновременно производимым тем же самым трудом принципиально разными объектами лежит на сей раз  в сугубо материальной плоскости - они по условию являются разными материальными телами! А это значит, что установить тот конкретный объект, с потребительной стоимостью которого рассматриваемый труд имеет непосредственную взаимосвязь, в данном случае совсем просто - это тот из названных двух предметов, к которому он был непосредственно приложен.

Но приложен он может быть при данном втором способе воспроизводства, понятно, только к собственно новому зданию, иначе бы мы имели дело, напротив, с уже рассмотренным первым способом. А следовательно, именно его трудовую стоимость он единственно только и может определять! И так как это новое здание является по отношению к анализируемому труду именно производимым им объектом, то получается, что названная категория опять-таки напрямую оказывается связанной все с тем же фундаментальным процессом производства. Мы неизбежно вновь приходим к тому, с чего и начинали!

Что же касается собственно интересующего нас сейчас в первую очередь самого воспроизводимого старого здания, то его трудовая стоимость, напротив, как раз никак не может быть определена рассматриваемым трудом по его воспроизводству, ибо последний принципиально не может быть причиной самой заключенной в этом здании потребительной стоимости, к величине которой он, понятно, не имеет ровным счетом никакого отношения. И объяснением данному очевидному факту может и должен служить на этот раз уже именно второй из двух названных нами в первом разделе основных критериев объективности любой причинно-следственной связи, требующий, чтобы причина самым непосредственным образом коррелировала со следствием, т. е. была связана с ним по существу. Но как раз этого-то в отношениях между рассматриваемым трудом и собственно воспроизводимым им объектом в данном случае совершенно не наблюдается!

Итак, причинно-следственная связь между трудом по воспроизводству какого-либо объекта и заключенной именно в нем же (а не во вновь производимом новом объекте!) конкретной потребительной стоимостью принципиально невозможна при любом способе реализации названного специфического процесса. А это означает, как уже говорилось, что и трудовая его стоимость никак не может быть связана с этим трудом, т. е. определена именно затратами на его воспроизводство. Если же таковой шаг будет все-таки предпринят, то данная важнейшая категория просто-напросто лишится всякой объективной основы и окажется неспособной адекватно отражать те базовые экономические закономерности, реализация которых как раз и осуществляется благодаря отмеченным причинно-следственным связям. Другими словами, будут подорваны коренные основания самой содержащей указанную ошибку теории, вследствие чего она потеряет всякое право претендовать на звание объективной.

Для понимания последнего обстоятельства особенно существенно, что сами рассуждения о воспроизводстве требуют включения в анализ уже не одного, как в случае элементарного производства, а сразу двух принципиально разных предметов. Причем речь при этом всегда идет о процессе труда, производящем вовсе не тот продукт, трудовая стоимость которого нас действительно интересует, ибо воспроизводство по самой своей сути  всегда есть новое производство нового товара! Распадается при этом и собственно связь времен, ибо из экономического анализа неизбежно выпадает прошлая жизнь интересующего нас объекта. Этот важнейший момент, между прочим, в полной мере ощущал и сам К. Маркс, неоднократно подчеркивавший в своих работах, что заключенный в товаре труд, определяющий его трудовую стоимость, всегда есть именно труд прошлый! Принципиально решающее значение названного обстоятельства особенно ярко проявилось у него при разрешении такого особо важного для теории трудовой стоимости вопроса, как внутренняя структуризация самой этой категории, где только указанный взгляд на определяющий трудовую стоимость труд, как однозначно прошлый, и позволил нашему автору успешно раскрыть сам базовый принцип упомянутой структуризации - деление образующего эту стоимость труда именно по временному признаку на живой и собственно «прошлый». А по сути - на особые структурные единицы, различающиеся между собой просто разной степенью своей удаленности все в то же неизменное прошлое!

И напротив - как раз там, где у него возобладал рассматриваемый сейчас иррациональный воспроизводственный подход к определению трудовой стоимости, связывающий ее преимущественно с будущим по своей сути трудом - в отношении трудовой стоимости собственно рабочей силы, о подобной структуре уже не могло быть и речи! Ее место неизбежно заняла некая совершенно иная, глубоко эклектичная, в конечном счете, структура, не имеющая абсолютно никакого отношения к основополагающей градации составляющих ее отдельных единиц по упомянутому временному признаку. (Рассмотрению данного вопроса, принципиально важного для основной темы проводимого в настоящей первой части исследования, будет почти целиком посвящена вся ее третья глава, и потому мы не будем здесь на нем далее подробно останавливаться.) А сама стоимость рабочей силы превратилась в итоге в этакое аморфное образование, величина которого уже по определению не могла быть строго рассчитана. (Как это имело место в отношении всех прочих товаров, где глубоко объективная структуризация их трудовой стоимости позволяла точно вычислить количество овеществленного в них труда - речь идет, разумеется, не о практических расчетах, а о полной определенности в сугубо теоретическом представлении той или иной величины.) Другими словами, стоимость рабочей силы неизбежно приобрела характер почти произвольно декларируемой характеристики, количественный размер которой можно было провозгласить большим или меньшим по сути дела просто по своему усмотрению!

Сам К. Маркс глубокомысленно объяснял данный удивительный факт, который он, подчеркнем, полностью осознавал, тем неожиданным обстоятельством, что «В ПРОТИВОПОЛОЖНОСТЬ ДРУГИМ ТОВАРАМ определение стоимости рабочей силы включает в себя исторический и моральный элемент»18. И, видимо, был убежден, что подобный аргумент вполне самодостаточен для оправдания упомянутой произвольности, с которой он уже только затем пытался сладить при помощи непосредственно следующего в «Капитале» за только что процитированным  не менее странного довода, почти полностью воспроизводящего, как мы еще увидим, аналогичные трудно поддающиеся осмыслению слова некоторых его предшественников: «Однако для определенной страны и для определенного периода объем и состав необходимых для рабочего жизненных средств в среднем есть величина данная»19!

Но ведь совершенно очевидно, что упомянутый «исторический и моральный элемент» в абсолютно равной степени сказывается на трудовой стоимости - как, впрочем, и всех других экономических характеристиках в целом - любого товара вообще! Ведь товары производятся людьми и для людей, и при том всегда в строго определенных исторических условиях, что, однако, ничуть не мешает им, не смотря на связанные с отмеченными обстоятельствами неизбежные моральный и исторический аспекты, иметь вполне конкретные значения всех указанных параметров! Так что уникальная произвольность в марксовой теории именно  трудовой стоимости рабочей силы принципиально не может быть объяснена собственно самим названным особым «элементом», свойственным ей якобы принципиально «в противоположность другим товарам».

И напротив - само подчеркивание здесь Марксом очевидного противопоставления им рабочей силы всем «другим товарам» (причем именно по способу «определения стоимости», хотя всего лишь страницу назад, непосредственно в том самом исходном определении стоимости этого важнейшего товара, в котором и появилось впервые на свет не весть откуда взявшееся воспроизводство, он прямо настаивал на совершенно ином, особо декларируя, что трактовка указанной характеристики изначально обязана быть точно такой же, «как и у всякого другого товара») должно было бы прямо заставить всех серьезно мыслящих людей глубоко задуматься: не в этом ли противопоставлении скрыт настоящий ключ к пониманию истинных причин  явно не совместимой со строгим научным подходом указанной произвольности? Ведь пороки очень многих экономических теорий, как учит многовековая история развития политической экономии, были изначально связаны как раз с тем, что некоторые товары в них противопоставлялись всем прочим по тем или другим экономическим признакам. Достаточно вспомнить в этой связи, например, меркантилизм и физиократическое учение, раскритикованные, между прочим, самим Марксом именно за необоснованное выпячивание в них якобы уникальной роли одного из многих товаров - соответственно денежного материала и продуктов сельского хозяйства. Но ведь практически то же самое можно сказать в данной связи, что давно уже очевидно многим, и о роли рабочей силы в его собственной теории!

Однако самого по себе понимания очевидности последнего обстоятельства, конечно же, еще явно недостаточно. Вся трудность как раз и состоит в выявлении того исходного звена в длинной цепи взаимосвязанных логических выводов, с которого и берет начало указанное противопоставление, ибо само это звено, как уже говорилось, чрезвычайно глубоко замаскировано у нашего автора многими последующими наслоениями из непосредственно соприкасающихся с ним второстепенных слоев теории. И распутать причудливо переплетающиеся между собой нелогичности в каждом из названных внешних слоев намного сложнее, чем просто осознать исходную порочность собственно отмеченного противопоставления (а также понять суть самой достаточно простой главной ошибки, когда она уже будет, наконец, выявлена). Именно поэтому нам и предстоит еще весьма длительный путь к точному пониманию многих аспектов марксизма.  Но уже здесь мы можем теперь, после проведенного в настоящем разделе краткого анализа, вполне определенно заявить, что тем исходным пунктом, с которого и берет начало итоговое противопоставление в теории нашего автора рабочей силы всем прочим товарам (ведущее, в том числе, и собственно к отмеченной неизбежной произвольности величины ее трудовой стоимости), как раз и является на самом деле продемонстрированная выше подмена им тривиального понятия производства в определении названной ключевой категории весьма созвучным, но принципиально иным по  смыслу понятием воспроизводства.

В результате, как уже говорилось, именно в прямую «противоположность» всем «другим товарам» трудовая стоимость рабочей силы оказалась определена у К. Маркса не объективно существующими и потому легко учитываемыми затратами прошлого труда, а, напротив, не имеющими никакого реального отношения к заключенной в ней конкретной полезности и потому неизбежно «включающими в себя элемент произвольности» затратами труда будущего! И никакие специальные ссылки на «данность в среднем объема необходимых для рабочего жизненных средств» и т. д., совершенно излишние, обратите внимание, при решении вопроса о величине стоимости всех остальных товаров в целом, спасти ситуацию уже принципиально не могли.

К. Маркс сполна испытал на себе самом всю неопровержимость последнего вывода, т. к. за много лет так и не смог прийти к окончательному мнению о том, какова все же должна быть объективно-нормальная величина самой названной стоимости. Сначала он считал ее обусловленной минимально необходимым набором благ, позволяющим рабочему разве что только не умереть с голоду и поддерживать на том же предельно низком уровне жизнь своей семьи. Но позднее изменил эту точку зрения и выдвинул в «Капитале» тезис о том, что «сумма жизненных средств должна быть достаточна для того, чтобы поддержать трудящегося индивидуума как такового в состоянии нормальной жизнедеятельности»20. Но так до конца и не определил, что, собственно говоря, следует понимать под упомянутой «нормой» (для всех остальных товаров такой вопрос, обращаем внимание еще раз, даже не стоит!). Затем обусловленные указанной неразберихой споры продолжились между ним и его ближайшими сторонниками (по крайней мере, считавшими себя таковыми), отстаивающими опять же исходную точку зрения («железный закон» заработной платы Лассаля и т. д.), но так и не привели, естественно, ни к какому положительному решению, ибо его просто не могло быть. В результате же Ф. Энгельс уже после смерти нашего автора вынужден был вновь вернуться к данной проблематике и, в конечном счете, весьма существенно модифицировать приведенное выше исходное утверждение о том, что «объем и состав необходимых для рабочего жизненных средств... есть величина данная», написав в своем введении к отдельному изданию работы К. Маркса «Наемный труд и капитал» 1891 года буквально следующее:

«Издержки производства рабочего ...установить можно. Они изменяются в зависимости от времени и обстоятельств, но при данном состоянии общества они являются величиной данной, по крайней мере данной В ДОВОЛЬНО УЗКИХ ПРЕДЕЛАХ»21!

Издержки производства абсолютно всех товаров, повторим вновь, «изменяются в зависимости от времени и обстоятельств», но при этом их стоимости, определенные затратами прошлого труда именно на их собственное производство, являются на момент реального бытия названных товаров действительно данными, т. е. существующими объективно, без всяких уточняющих оговорок. Но о стоимости рабочей силы, определяемой, вопреки общему правилу, будущими затратами будущего труда по ее воспроизводству, говорить как о данной можно лишь весьма условно, специально оговаривая, что речь в данном случае идет только о сугубо количественной стороне вопроса. Но и тогда эта чисто количественная данность может быть признана таковой лишь с известными ограничениями, учитывающими саму возможность предсказания величины будущих затрат только в каких-то определенных пределах, узость или широта которых зависит от предполагаемой точности прогнозирования всех грядущих событий. Фактически это и означает то самое отсутствие однозначной определенности, которое в количественном плане приводит к элементарной неточности, а на качественном уровне как раз и позволяет во многом произвольно трактовать в теории собственно итоговую величину названного фундаментального показателя. Возможные же последствия такого произвольного теоретизирования достаточно очевидны каждому.

Самое удивительное во всей этой истории состоит, конечно, в том, что для преодоления всех своих бед нашему автору требовалось на самом деле совсем немного. Всего лишь и надо было не мудрствуя лукаво связать названную характеристику все с теми же глубоко тривиальными прошлыми затратами по непосредственному производству данного специфического товара, элементарно уравняв его в рассматриваемом вопросе со всеми остальными. Но как раз этого-то сделать он и не захотел, ибо в подобном случае лишалась корней, как уже говорилось, сама главная цель всех его научных изысканий - теория прибавочной стоимости!

Впрочем, там, где ситуация позволяла на время «забыть» об указанной злополучной воспроизводственной трактовке (более того - даже прямо требовала этого), К. Маркс и в отношении рабочей силы сам неоднократно возвращался опять-таки к чисто производственному принципу соотнесения ее трудовой стоимости именно с прошлым трудом, что давало ему возможность совершенно адекватно осмысливать многие чрезвычайно важные вопросы. Так, например, в том же «Капитале» он сам совершенно недвусмысленно утверждал, что «ПРОШЛЫЙ труд, который заключается в рабочей силе, и тот живой труд, который она может выполнить... - это две совершенно различные величины. Первая определяет ее меновую стоимость (а значит, прежде всего, и собственно стоимость трудовую - И.Л.), вторая составляет ее потребительную стоимость»22.

И в другом месте, особо подчеркивая как раз принципиально разностороннюю направленность указанных двух базовых характеристик во времени относительно момента реального бытия нашего рабочего (как и его рабочей силы): «Его стоимость, ПОДОБНО СТОИМОСТИ ВСЯКОГО ДРУГОГО ТОВАРА, БЫЛА ОПРЕДЕЛЕНА РАНЬШЕ, чем он вступил в обращение (т. е. предстал в окончательно готовом для полезного использования виде - И.Л.), потому что определенное количество общественного труда УЖЕ БЫЛО ЗАТРАЧЕНО на ПРОИЗВОДСТВО его рабочей силы, но ее потребительная стоимость состоит лишь в ее позднейших активных проявлениях»23.

(Во избежание недоразумений необходимо специально отметить, что по причинам, о которых подробно говорится в приложении к настоящей главе, мы пока совершенно не затрагиваем здесь вопросов о меновой стоимости и процессе обращения в целом, и потому, в частности, везде понимаем термин «стоимость», как это было заявлено еще в конце первого раздела, только как полный синоним собственно стоимости трудовой, единственно обсуждаемой, в том числе, и в настоящем разделе. Точно так же мы воспринимаем и находящиеся пока вне пределов нашего понимания различные прочие термины самого К. Маркса, стремясь увидеть в них скрываемое за наносной внешней оболочкой действительное рациональное зерно. Тем более что в приведенных сейчас его высказываниях, какие бы слова не фигурировали в них формально, речь и на самом деле идет, подчеркнем это факт особо, именно об интересующей нас названной важнейшей характеристике.)

Но прошлый характер определяющего стоимость труда и воспроизводственная трактовка этого показателя, как уже не раз было показано, принципиально не совместимы, так что нашему автору пришлось неизбежно выбирать в качестве основного только один из названных сейчас принципов. И окончательный его выбор оказался в целом связанным, к нашему глубокому сожалению, все-таки именно с воспроизводством.

Итак, подведем итог настоящему разделу, теперь уже окончательно ясно, что в случае обращения при формулировании определения главной для марксовой концепции категории трудовой стоимости товара именно к труду по его воспроизводству неизбежно будет нарушено одно из двух основополагающих  условий, которые, как было показано еще в первом разделе, должны соблюдаться каждой претендующей на адекватное отражение реальной действительности строгой экономической теорией. В зависимости от рассматриваемого способа реализации названного особого процесса сами результат соответствующей целесообразной деятельности и связанные с ним затраты, выражаемые здесь именно показателями потребительной и трудовой стоимостей произведенного товара, окажутся  либо отнесенными к одному и тому же временному периоду (в данном случае - к будущему, в результате чего прошлое просто-напросто вообще выпадет из экономического анализа), либо изначально взаимоувязаны с совершенно разными объектами. Другими словами, они в прямую противоположность сформулированным ранее обязательным требованиям окажутся как раз наоборот либо совмещены во времени, либо разделены в пространстве, т. е. отнесены к принципиально разным объектам (либо и то и другое вместе)!

Но такая рокировка, подчеркнем еще раз особо, в корне разрушает существовавшую до этого возможность глубокого осмысления экономических причинно-следственных связей, в чем не трудно убедиться путем самых элементарных логических рассуждений. По крайней мере совершенно очевидно, что после такого шага учитываемые теорией трудовые затраты вообще теряют способность как-либо влиять на полезность изучаемого ею конкретного товара (ведь с их помощью теперь по условию производится абсолютно иной будущий продукт), без чего любые попытки экономического анализа становятся попросту бессмысленными. И там, где указанный шаг будет все-таки совершен (т. е. воспроизводство будет выбрано в качестве основного стоимостеформирующего процесса), стройное здание экономической логики мгновенно разрушится подобно  карточному домику.