Исаенко О.С. «Архаичные» формы и методы психологической помощи

В статье делается обзор методов психологической помощи, которые существовали задолго до появления современной психотерапии. Дается классификация этих методов. Рассматриваются, формулируются коррекционные механизмы, обеспечивающие их эффективность.

Ключевые слова: психологическая помощь, медитация, остановка внутреннего диалога, измененные состояния сознания, парадоксальное воздействие, ритуал инициации.

В истории развития психологической помощи выделяют религиозно-мистический этап и этап современной психотерапии. Последний, охватывающий около ста лет, довольно подробно раскрывается в учебниках по психотерапии и психологическому консультированию и представлен в большей степени известными европейскими и североамериканскими школами (психоанализ, бихевиоризм, психодрама, гештальт-терапия, клиент-центрированный подход и т.п.) Источники информации об этих направлениях, которые стали доступны в нашем культурном пространстве в конце 90-х, давали достаточно фрагментарное представление об истории развития этих подходов: какие культурные события оказали при этом влияние, как появились те или иные базовые понятия, техники, метафоры. Более глубокое знакомство с теоретическими позициями вызывало ряд вопросов: как индивидуальная психология А. Адлера повлияла на когнитивную терапию, что такое трансформация в юнгианском смысле, кто впервые ввел понятие «избирательная аутентичность» психотерапевта, что такое опыт высших мистических состояний у А. Маслоу и т.п. Исключением является книга С. Гингера и А. Гингер (Гингер, Гингер, 1999), качественно изданная стараниями питерских гештальтистов, где подробно описываются источники, повлиявшие на современную гештальт-терапию: психоанализ, юнгианский анализ, телесно-ориентированная психотерапия, экзистенциальная философия и феноменология, индуизм, даосизм, дзен-буддизм и др.

Религиозно-мистический этап в психологической литературе представлен слабо, это, скорее, «слепое пятно», не только с феноменологической точки зрения, но и с методологической. Поэтому цель данной статьи – сделать обзор архаичных методов и форм психологической помощи, показать их поглощение или «переоткрытие» современной психотерапией, обозначить механизмы коррекционного воздействия. Также необходимо уделить внимание тем ресурсам, которые психотерапия не может интегрировать в силу своего «младенческого» возраста, дефицита рефлексии и неспособности сопровождать некоторые психические процессы.

Этап этот охватывает несколько тысячелетий, постепенно появлялись целые социальные структуры, которые оказывали «психологическую» помощь. Причина появления потребности в такой помощи удачно сформулирована Э. Фроммом, назвавшего человека единственным животным, для которого собственное существование является проблемой (Фромм, 1992). Проблема эта обычно разрешалась через отождествление с религиозной традицией методами ей доступными. Причем следует различать в этих ритуалах вслед за В. Тэрнером (Тэрнер, 1983) профанный уровень, рассчитанный на массового потребителя (участника), и уровень для посвященных, предполагающий длительное обучение и особые практики.

Несмотря на разнообразие архаичных методов, многие из которых имеют восточное происхождение, можно выделить некоторые общие механизмы, лежащие в их основе. Прежде всего, это индукция измененного (трансового, экстатического) состояния сознания, а также остановка внутреннего диалога и дискурсивно-логического мышления. Такого рода опыт дает возможность обрести особое переживание стабильности по отношению к внешнему миру, в том числе позволяет стать в безоценочную позицию по отношению к ситуации, которая воспринимается как проблемная. Это, пожалуй, одно из основных отличий восточного подхода от западного, иллюстрируемое известной притчей о стакане воды, который наполовину пуст или наполовину полон в зависимости от точки зрения наблюдателя. Позиция наивного «западного» психотерапевта в этом случае будет изменить точку зрения с «минуса» на «плюс», т.к. оптимизм – это «хорошо», а пессимизм – это «плохо». Восточная модель предполагает лишение ситуации какой-либо оценки: когда «стакан воды – это просто стакан воды»¹⁾.

В процессуальном смысле при формировании подлинной безоценочной позиции может быть использована работа с полярностями, один полюс заменяется другим, отношение к проблемной ситуации меняется. Все же это, скорее, промежуточная стадия, а не результат. И таких стадий можно выделить несколько: огорчение по поводу проблемы; противоположный смысл и переживание; точка равновесия между двумя полюсами; способность удерживать полярные состояния одновременно; поиск и переживание других полюсов и смыслов, семантически более сложных и непрозрачных; точка равновесия и стабильности, дистанциирование от ситуации. Другими словами, работа с полярностями это ценный метод, и даже его примитивное использование является продуктивным, но это только часть широкого пространства, где существуют куда более значительные результаты. Архаичные методы психологической помощи предлагают разные пути достижения внутреннего равновесия, качества присутствия в моменте.

Рассмотрим основные группы этих методов. Заметим, что данная классификация не является строгой, т.к. одни и те же методы можно отнести к разным группам.

1. Медитативные практики. В европейской культуре нередко слово «медитация» отождествляют с понятием «релаксация». Действительно в процессе медитации возникает состояния расслабленности и покоя, но это скорее побочный эффект, а не цель. Цель медитации – остановка внутреннего диалога, выход за рамки вербального восприятия мира, остановка дискурсивно-логического мышления, активизация более глубоких бессознательных слоев (Абаев, 1991; Судзуки, 1992; Уотс, 1993; Фейдимен, Фрейгер, 2006).

Для этого часто используют дополнительные средства концентрации, которые позволяют дистанцироваться от типичных паттернов «потока сознания», круговорота мыслей, мысленных игр, внутренних конфликтов. Выделяют два типа концентрации – на объекте и на процессе, подобное же деление лежит в основе двух школ в дзен-буддизме. В школе Риндзай медитацию практикуют как специальное занятие, концентрируясь на парадоксальной задаче. В школе Сото принято переносить, погружать практику осознавания еще и в повседневную жизнь: «Как удивительно, как таинственно! Я подношу дрова, я таскаю воду» (цит. по Капра, 2008).

В качестве объекта для концентрации выступают:  собственное дыхание; мандала; пламя свечи; точка на стене; парадоксальная задача и др. Концентрация на процессе является основной задачей в восточных единоборствах (взмах мечом с полной сосредоточением и т.п.), в ритуалах (церемония составления букетов, чайная церемония в Японии и Китае, концентрация на бытовых действиях) (Григорьева, 1993; Дзякуан, 1991; Уотс, 1993; Фейдимен, Фрейгер, 2006).

2. Парадоксальные приемы. В практике современной психотерапии используются техники, основанные на парадоксальном воздействии. Это уже описанная выше работа с полярностями, парадоксальная интенция у В. Франкла, негативная практика у А. Адлера (Бурлачук, 1999; Горностай, Васьковская, 1995; Осипова, 2000). В основе подобных техник лежит т.н. «побуждение к наоборот».

Существует более глубокий уровень психологического воздействия при помощи парадоксов. Это коан – парадоксальная задача в дзен-буддизме, неразрешимая в рамках обычного логического мышления. Коан может выступать в качестве объекта для концентрации в процессе медитации. Цель, опять же, остановка мышления, достижение сатори (просветления).  Пример коана: «Все знают, что такое хлопок двух ладоней. Что такое хлопок одной ладони?» (Капра, 2008; Судзуки, 1992; Уотс, 1993; Фейдимен, Фрейгер, 2006).

В логическом смысле задачи не просто парадоксальны, они абсурдны и первая реакция обывателя при знакомстве с ними – недоумение: на мгновение, на несколько секунд возникает внутренняя пауза, поток мыслей замирает, а дальше включаются привычные способы мышления и рассуждения в поисках результата. А результат, в частности – та самая внутренняя пустота, которая, едва возникнув, была сразу утрачена. Другими словами, результат разрешения коана – не когнитивный и не вербальный, а процессуальный: особый опыт целостности личности, который также принято называть состоянием недвойственности. Пожалуй, этот процесс можно сравнить с ездой на велосипеде: ходьба пешком – одно событие, велосипед как конструкция – другое событие, их соединение «человек, едущий на велосипеде» – это некоторая целостность, особый опыт стабильности и равновесия каким бы абсурдным он не казался наивному наблюдателю на заре первых велосипедов. Понятно, что длительное удержание такого равновесия требует некоторой тренировки, и объяснить человеку, не умеющему ездить, «как такое равновесие нужно удерживать» – невозможно.

Психотерапевтическая ценность остановки внутреннего диалога уже описывалась выше, следует только заметить, что значимость и культурная ценность подобного результата намного выходит за рамки психотерапии, хотя и может быть обозначена как «опыт высших, мистических состояний».

3. Метафорическая коммуникация. Метафора активно используется в качестве метода в психотерапевтической практике различными школами (Калина, 1997), ее специально конструируют или обращают к уже готовым источникам (притчи, сказки, анекдоты, загадки, поговорки, житейские истории и т.п.). Их сюжет соотносится с проблемной ситуацией клиента, но хорошая метафора при этом должна содержат еще нечто, чтобы расширило и обогатило проблемное поле: структурирование ситуации, разгадку, другой ракурс видения ситуации, юмор, дополнительные символы и смыслы. Метафора основной способ передачи знаний в священных книгах различных религий. Ментальный опыт, который сложно поддается вербализации, часто представляется в метафорической форме.

Интересным в контексте психологической помощи является метафорическое описание личностного роста. Так известная суфийская притча «Сказание о песках» (Шах, 1996) может быть хорошей иллюстрацией югианского этапа «трансформация», а «Десять быков дзен» дает описание изменений на каждой условной ступени роста (Фейдимен, Фрейгер, 2006).

Любопытную особенность можно заметить у суфийских притч, в том числе и у тех, которые ориентированы на «бытовое» содержание (Шах, 1996). Очень часто они обладают непредсказуемым финалом. Здесь, как в хорошем анекдоте, нельзя угадать концовку истории, последняя фраза всегда появляется неожиданно, т.е. нелогично, может содержать в себе изрядную долю юмора. Такого рода воздействие близко по механизму к парадоксальному: предполагает наличие качественного когнитивного скачка, некоторую целостность и многомерность полученного итогового образа, что указывает на участие синтетического правого полушария. Коррекционные ресурсы правого полушария часто используются в современной психотерапии, даже если это не осознается психологами-практиками: все варианты арт-терапии, юнгианская техника активного воображения, семейные расстановки как пространственно-организованный метод, психодрама (пространство, креативность, спонтанность), сказкотерапия и т.п.

Особым видом метафоры, описывающей миропонимание и социальное устройство, является миф (космогонический, религиозный и т.п.). Это способ отражения, рефлексии мироустройства, коррекционный механизм которого можно обозначить как внесение структуры в хаос.

4. Трансовая коммуникация. Индукция измененного состояния сознания обязательная процедура помощи при телесных и душевных недугах в традиционных культурах, объектом воздействия является и отдельный человек, и группа. При этом используются психоактивные вещества (растения, грибы и т.п.), метафора, ритм (Белик, 1998; Калина, 1997; Леви-Стросс, 2001). Воздействие ритмом один из наиболее распространенных приемов: песнопение, ритмичное повторение одних и тех же фраз, пение мантр, молитва, танец, монотонная ритмичная деятельность и т.п.

Трансовая коммуникация чаще выступает не как самостоятельный метод, а как часть специальных ритуалов, в том числе ритуалов инициации.

5. Ритуалы инициации можно рассматривать и как форму, процесс и как метод психологической коррекции. В жизни каждого человека или социальной группы бывают критические периоды, предсказуемые (ритмичные, возрастные, сезонные) и непредсказуемые. Существует способы и механизмы, помогающие личности и группе проживать эти периоды адаптивно, обеспечивающие выживание в экстремальных условиях. Описание таких ритуалов можно найти в работах М. Мид, К. Леви-Стросса, В. Тэрнера, М. Эллиаде, В. Проппа и др.

Основным контекстом такого вида психологической помощи является символическая смерть переходного объекта (личности, группы) и последующее возрождение. Старая личность с ее психологическими трудностями «умирает» и «рождается» новая личность с новым именем, новыми возможностями и ресурсами. В ритуальном смысле «умирание» предполагает использование психоактивных препаратов, социальную смерть адепта (лишение социального статуса, социальных прав, одежды, гендерных различий), использование символики смерти и внутриутробного существования. Такого рода глубокий регресс подразумевает ассимиляцию ресурсов коллективного бессознательного.

Важный компонент ритуалов инициации – наличие испытаний и, как один из вариантов, испытание болью. Ценность такого события заключается, возможно, не столько в проверке мужественности и выносливости, сколько в способности адепта сохранять «себя», свою человечность (внимание, контроль, границы личности) в экстремальных условиях. К признакам ритуалов инициации вслед за В. Проппом (Пропп, 2005) можно также отнести: манипуляцию с волосами; половую амбивалентность; уединение, запрет выходить из дому; невидимость, слепоту, переодевание в лохмотья;  молчание, запрет на похвальбу (немота); символику смерти и рождения, имитацию проглатывания адепта каким-либо чудовищем (например, рыбой, тотемным животным).

Ритуалы обычно вписываются в контекст определенного религиозного, космогонического мифа и с развитием культуры приобретают характер мистерий (Элиаде, 2002; Элиаде, 2002). Более поздние культурные варианты мистерий утрачивают инициирующий, трансформирующий смысл, становятся виртуальными, формой без содержания, на что указывает Р. Генон (Генон, 2000).

6. Герменевтические процедуры. Толкование сновидений, различные варианты гадания (руны, и-цзин, таро и др.) один из наиболее древних способов душеведческой помощи. Коррекционный механизм этих методов, вероятно, можно обозначить как внесение структуры в хаос (жизненный хаос, хаос бессознательного, хаос будущего). На карту «малознакомой местности» наносятся знаки, ставятся опознавательные вехи, что позволяет лучше ориентироваться, прокладывать путь, двигаться дальше из тупиковой ситуации. При этом знаковая система, которая лежит в основе толкования, может быть разной, и речь идет не о правильности интерпретации, а о «разрешимости проблемной ситуации»* с помощью предлагаемой «карты местности».

7. Телесно-ориентированные методы. В современной психотерапии и консультировании телесно-ориентированный подход занимает уверенную позицию как самостоятельный вариант помощи или в сочетании с психоанализом, а также как отдельный технической прием, например, в гештальт-терапии. Несмотря на целый ряд эвристик в этой области, как на уровне конкретных техник, так и на уровне целостного процесса (В. Райх, А. Лоуэн), можно говорить о фрагментарности подхода, о недостаточной глубине в сравнении с тысячелетним опытом, который предлагает йога.

Йога как телесный и ментальный подход включает в себя все «западные» телесно-ориентированные методы. Для описания изменений, телесных и личностных, используется метафора энергии, которая помогает выразить телесное через личностное и наоборот. Стабилизация (повышение уровня) энергии с помощью дыхания, практики асан, упражнений для равновесия, движений глаз и концентрации взгляда, очистительных практик, медитации приводит к появлению внутреннего равновесия, исчезает внутренне метание. Ситуация перестает восприниматься как проблемная и исчезает, гештальт растворяется в фоне (Айенгар, 1992; Фейдимен, Фрейгер, 2006).

Метафора «стабильная/нестабильная энергия», думаю, может быть проиллюстрирована с помощью детской игрушки юла (волчок). Получив хороший импульс, юла вращается, сохраняя вертикальную позицию. Как только энергия исчерпана, эта стабильная позиция утрачивается, и игрушка начинает заваливаться из стороны в сторону.

Еще одна сторона восточных телесных походов (йога, восточные единоборства, чайная церемония и т.п.) это максимальная концентрация на процессе, на каждом движении, что в свою очередь также приводит к гармонизации внутреннего мира (Григорьева, 1993; Дзякуан, 1991; Уотс, 1993; Фейдимен, Фрейгер, 2006). Опыт такой концентрации может возникнуть у ученика спонтанно, в экстремальных условиях или с помощью учителя, но все же не стоит питать иллюзий по поводу «легкости» пути. В том случае, если уровень энергии низкий, нестабильный, телесная практика, а уж тем более попытки концентрации, будут длительное время вызывать скуку.

8. Сакральная символика. Большинство религиозных традиций используют в ритуалах священные символы: пантеон божеств и святых, их изображения, мандала, янтра и т.п.

Ритуализация религиозных служб в христианской церкви обладает коррекционным потенциалом не столько в силу «процессуальности», так как, возможно, глубокая концентрация на процессе от участников не требуется, сколько в силу символической насыщенности. Символика религиозной службы аппелирует к архетипам коллективного бессознательного,  обеспечивая их объективацию, диалог с ними, а значит и возможность коррекции. Современной аналогией в данном случае являются юнгианский подход, где один из технических приемов – поиск символа вербального или невербального для обозначения архетипа, и организация диалога с этим символом (Юнг, 1998; Бурлачук, 1999).

Экстраполяция внутреннего во внешнее, так чтобы внутренним можно было манипулировать, а значит изменять – один из базовых коррекционных механизмов в современной психотерапии. Он, к примеру, используется в психодраме. Проблемная ситуация, точнее  внутренний контекст клиента, выносится в пространство. Опора на внешние фигуры и манипуляция с ними, позволяет расширить сюжет, выйдя за рамки болезненного тупика, очень тесного ментального события, которое обычно состоит из нескольких фрагментов или фраз и обладает свойством обрываться и возвращаться к началу, т.е. многократно прокручивается без способности к завершению. Вынесение внутренних фигур во внешний мир, позволяет удерживать ситуацию от очередного витка к началу и выйти из замкнутого цикла.

9. Катарсис как метод и как результат мы можем встретить в традициях античного театра, в процессе исповеди, в мистериях и ритуалах, на карнавале. Это может быть индивидуальным переживанием, либо особым коллективным опытом, обозначенным В. Тэрнером как «коммунитас» (Тэрнер, 1983).

Институт исповеди достаточно понятный и распространенный в христианской культуре метод. Рассказ о жизненных трудностях внимательному человеку сам по себе приносит облегчение в переживании психологической проблемы. Катартический эффект выговаривания предполагает также релаксацию, снижение тревоги. Хотя в психоанализе, фрейдовском или юнгианском, катарсис не принято считать результатом терапии, а только лишь промежуточным звеном (Бурлачук, 1999).

Подводя итог, обобщим коррекционные механизмы перечисленных архаичных практик:

1. Внесение структуры в хаос.
2. Преодоление кризиса (смена статуса в обрядах инициации, глубокий регресс к коллективному бессознательному в измененном состоянии сознания).
3. Индукция измененного состояния сознания.
4. Катарсис, релаксация, снятие напряжения и тревоги.
5. Переживание сакральности, священности, праздничности в обыденной жизни (карнавал, чайная церемония и т.п.).
6. Чувство общности с группой, «коммунитас».
7. Экстраполяция внутреннего во внешнее.
8. Доступ к бессознательному и воздействие на его феномены. Возможность рефлексии бессознательных процессов (обращение в молитве к сакральным фигурам, экспликация бессознательного).
9. Нахождение смысла в религиозных ценностях.
10. Использование ресурсов правого полушария (пространство, целостность, синтез).
11. Выход за рамки дискурсивно-логического мышления, остановка внутреннего диалога. Процессуальная невербальная целостность, способность удерживать полярности, в отличие от вербальной двойственности.
12. Дистанциирование от ситуации. Способность находиться в позиции наблюдателя по отношению к проблемной ситуации.

Таким образом, в процессе анализа архаичных методов психологической помощи, были выделены следующие группы: медитативная практика, парадоксальные приемы, метафорическая коммуникация, трансовая коммуникация, ритуалы инициации, герменевтические процедуры, телесно-ориентированные методы, сакральная символика, катарсис. Эффективность данных методов связана с целым рядом коррекционных механизмов, которые используются обычно более глубоко в сравнении с аналогами в современной психотерапии. Вопрос интеграции всей системы методов в психологическую практику, тем не менее, автором работы не поднимается, т.к. профессиональное сопровождение проблемных ситуаций в этом случае потребует не только специальной рефлексии, но и специального ментального опыта, а значит специального обучения. И, возможно, стоит присоединиться к тем психологам-психотерапевтам, которые предпочитают разделять психотерапию и духовный путь.

Примечание

¹⁾ Здесь и далее знаком «*» обозначены фразы, которые содержат идеи, смыслы, не принадлежащие автору статьи, а «услышанные» когда-то в различных диалогах, ссылки на которые как на литературные источники невозможны.

ЛИТЕРАТУРА

1. Абаев Н.В. Концепция "просветления" в "махаяна-шраддхотпада-шастре" // Психологические аспекты буддизма / Отв. ред. Н.В.Абаев. Новосибирск: Наука, 1991.
2. Айенгар Г. Йога для женщин. М.: Наука, 1992.
3. Белик А.А. Экстатические (измененные) состояния сознания как сторона культуры // Культурология: Антропол. теории культур. М.: Изд-во РГГУ, 1998.
4. Бурлачук Л.Ф. и др. Основы психотерапии / Л.Ф. Бурлачук, И.А. Грабская, А.С. Кочарян. К.: Ника-Центр; М.: Алейтейа, 1999.
5. Генон Р. Христианство и инциация // Альмонах "Милый Ангел" № 2. М., 2000. http://arctogaia.org.ru/modules.php?name=News&file=article&sid=357
6. Гингер С., Гингер А. Гештальт-терапия контакта. СПб.: Специальная литература, 1999.
7. Горностай П.П., Васьковская С.В. Теория и практика психологического консультирования: Проблемный подход. К.: Наук. Думка, 1995.
8. Григорьева Т. Чайная церемония // Григорьева Т. П. Красотой Японии рожденный. М., 1993. С. 355—368.
9. Дзякуан Сонтаку. Записки о дзэнском чае // Логос. Философско-литературный журнал. М., 1991. Вып. I. С. 152—163.
10. Калина Н.Ф. Основы психотерапии. М.: «Рефл-Бук»; К.: «Ваклер», 1997. 272 с.
11. Капра Ф. Дао физики. М.: София, 2008.
12. Леви-Стросс К. Структурная антропология. М.: Изд-во ЭКСМО-Пресс, 2001.
13. Осипова А.А. Общая психокоррекция. М.: ТЦ «Сфера», 2000.
14. Пропп В. Исторические корни волшебной сказки. М.: Лабиринт, 2005.
15. Судзуки Д.Т. Основы дзен-буддизма. СПб.: Реверс. Альманах, 1992. С. 70—95.
16. Тэрнер В. Символ и ритуал. М.: Наука, 1983.
17. Уотс А. Путь Дзэн. К.: София, 1993.
18. Фейдимен Д., Фрейгер Р. Дзэн и традиция буддизма // Личность. Теории, упражнения, эксперименты. М.: Прайм-Еврознак, 2006. С. 438—464.
19. Фейдимен Д., Фрейгер Р. Йога и индийская традиция // Личность. Теории, упражнения, эксперименты. М.: Прайм-Еврознак, 2006. С. 413—437.
20. Фромм Э. Человек для себя.  Минск: «Коллегиум», 1992.
21. Шах И. Сказки дервишей. М. Изд.-торговый дом "Гранд" : Агентство "ФАИР", 1996.
22. Элиаде М. История веры и религиозных идей. Том второй: от Гаутамы Будды до т$риумфа христианства. М.: Критерион, 2002.
23. Элиаде М. История веры и религиозных идей. Том первый: от каменного века до элевсинских мистерий. М.: Критерион, 2002.
24. Юнг К.Г. и др. Человек и его символы. М.: Серебрянные нити, 1998.