Васильева Н.Л. Аня, или как далеко может завести фантазия

Мать привела Аню на консультацию по её просьбе 1,5 года тому назад. Ане было в то время 12 лет. Основной жалобой были трудности в общении со сверстниками.  В классе Аня была мишенью для насмешек, её постоянно дразнили и мальчики, и девочки. Ходить в школу было для неё мучением. Друзей у Ани не было совсем. Собственно, она и обратилась к психотерапевту, чтобы «научиться дружить с ребятами». Выглядела Аня  по-мальчишески. Она носила мешковатые джинсы, а её стрижка была короткой и бесформенной. Движения её были неуклюжими и размашистыми. Аня сообщала, что на улице или в транспорте к ней часто обращались как к мальчику.

Диагностическое интервью выявило наличие у девочки разнообразных соматических проблем: сердечная аритмия, сильные головные боли (у неё был диагноз вегето-сосудистая дистония), трудности мочеиспускания (она могла ходить в туалет только дома, когда никого вокруг не было).  Консультация выявила также, что у Ани также были  значительные проблемы с установлением менструального цикла. Большинство проблем носили функциональный характер, то есть не были связано с органической патологией. Эти проблемы отражали сбои в работе тех или иных телесных систем. Вы спросите, в чем причина сбоев? Часто человек сталкивается с существованием у него психологических проблем только в виде какого-то соматического симптома или симптомов. Психически он своих трудностей не ощущает.  Символический канал выражения проблем у него не развит. Так, вместо того, чтобы психологически почувствовать дискомфорт от своего созревающего  тела, Аня переживала трудности становления менструального цикла. Или, сильное напряжение от того, что её постоянно отвергали сверстники, Аня могла выразить только в форме головных болей.  Нет сомнений, переживание любых проблем психологически - болезненно и неприятно. Осознание  тех или иных проблем не может защитить человека от душевной боли, наоборот, даже делает её   гораздо сильнее.  Однако  психологическое осознание проблем защищает организм, тело человека, от разрушения, от необходимости выражать свои проблемы болезнями. Не случайно, многие телесные заболевания и симптомы получили название психосоматических. Иначе говоря, телесные нарушения, в основе которых лежит психологическое основание.  У маленьких детей изначально функционирует только телесный способ выражения негативных эмоций. Боли в животе, подъем температуры, постоянные срыгивания - все это может указывать на нарушения эмоционального благополучия младенца. Постепенно, с развитием,  добавляются новые каналы для выражения эмоциональных трудностей. С появлением у ребенка способности передвигаться и действовать, появляется поведенческий канал. Неугомонное поведение,   повышенная плаксивость, задиристость и пр. - все это формы выражения эмоционального неблагополучия. Постепенно при помощи понимающих и организующих взрослых у ребенка оформляется символический канал выражения своих чувств.  Прежде всего, это использование образов - игры и рисования. Ребенок рисует сражения, разрушения, свой визит к стоматологу. Или играет в это. Постепенно  к образному выражению  переживаний добавляются слова. Мы научаемся  думать и говорить о своих чувствах.  Какое облегчение телу!  Оно теперь может не зависеть от тягот психических. Конечно, полностью связь между психикой и телом никогда не прерывается. Так что в минуты душевных потрясений, человек, сам того не сознавая, может укрыться в «болезнь». Однако в целом,  разъединение физического и психического каналов выражения чувств - это надежная защита организма от поведенческих и соматических патологий. У некоторых людей способность точно и ярко отражать возникающие чувства выше, чем у других. Она может превратиться в творческую деятельность (художественную или литературную).

Но есть люди, которые так и не освоили символического канала выхода чувств. То ли взрослые не смогли помочь в этом, то ли испытываемые чувства были в семье под запретом, и вообще не могли быть выражены как опасные…. Возможны разные варианты. Но если человек не может полностью осознавать и выражать свои чувства с помощью психологических средств, то что остается? Остается выражать проблемы телом. Гипертония, язва желудка, бронхиальная астма, даже диабет - за этими заболеваниями прочно закрепилась репутация психосоматических, то есть порожденных психическими проблемами. У Ани телесный канал выражения чувств был полностью открыт, что и выражалось в её соматических проблемах, описанных выше. 

Психологическое обследование показало, что у девочки очень низкая самооценка.  Физически она вошла уже в пубертат (биологическое созревание подросткового возраста), но эмоционально она была значительно младше своего возраста.  Её «Я» не было достаточно развитым, во-первых. Во-вторых, Аня испытывала значительные затруднения с принятием своей женской идентичности, и страдала от разнообразных амбивалентных чувств, которые она не могла  опознать и с которыми она, естественно, не могла справиться.

Семья

Семья Ани состояла из папы, мамы и сестры, младше Ани на 4 года. Раньше с семьей жила прабабушка Ани, которая 5 лет назад умерла. Теперь у Ани своя комната.

Отец отсутствует большую часть времени, он много работает, и часто не бывает дома даже ночью.  Когда он дома, то он активно воспитывает девочек, но, в основном, его общение с дочерьми  сводится к строгой критике и выражению недовольства, особенно Аней как старшей. Анины ошибки и неудачи он рассматривает как проявления её «испорченности и тупости». Аня боится своего отца. С отцом я так ни разу и не виделась. Несмотря на все приглашения, он так и не пришел на встречу. Однако он регулярно выдавал деньги для оплаты Аниной психотерапии.

Мать производила впечатление рассудительной женщины. Внешне она вела себя  мягко и дружелюбно, однако сквозь социальную адекватность просматривалось её душевное одиночество и замкнутый характер. Я не уверена, что она мне все рассказала о  своей семье. Например, мама постоянно сообщала о том, что  отношения с мужем у неё хорошие и прочные. Только через полтора года наших постоянных встреч она смогла сказать о трудностях в их взаимоотношениях. Она знала о романах мужа уже в течение нескольких лет, но никогда не обсуждала с ним этого и не обнаруживала своего знания. Она считала, что выяснение отношений только повредит семье, да и, в конце концов, «это все могла быть просто ложь». Когда мама убедилась, что роман был реальностью, то у неё с мужем состоялся серьезный разговор. Мама рассказала впоследствии, что ситуация была очень близка к разводу, но все-таки им удалось договориться. Отец обещал, что порвет свои отношения вне семьи. Он стал проводить дома гораздо больше времени. А мама превратилась из бесцветной увядшей женщины в молодую и привлекательную!

В процессе наших разговоров мать упоминала свое детство. Она рассказывала, что в её родительской семье никто не выражал ни к кому ни привязанности, ни других чувств. Строгость и дистанция были основными формами отношения и к ней, когда она сама была ребенком. Так же она обращалась и со своими детьми, особенно со своей старшей дочерью, Аней. В процессе наших встреч и разговоров об Ане мама пришла к выводу, что была излишне сухой и строгой к дочери. Она стала более ласковой и нежной со своими дочками, с Аней в том числе.

История развития

Аня была первым ребенком в семье. Кормление грудью продолжалось до 8 месяцев. Раннее развитие было нормальным, хотя деталей мама не помнит. По её словам, Аня была спокойным и послушным ребенком. Каждое лето она уезжала на каникулы в деревню к бабушке (маминой матери) и проводила все три летних месяца вдали от своей семьи.  Из детского сада не поступало никаких жалоб. Аня производила впечатление адаптированного и спокойного ребенка. Всё в её развитии казалось благополучным, пока Аня не начала посещать школу. Программа в школе была достаточно сложной. Скоро выяснилось, что Аня с этой программой не справляется. Да и отношения с одноклассниками никак не налаживались. Тем не менее, Аня оставалась ученицей этой школы в течение 6 лет. Когда ей было 10, Аня, наконец, подружилась с девочкой из своего класса. Аня очень дорожила этой дружбой, но другая девочка «просто использовала Анину привязанность в своих целях», как считает мама. Эта дружба продолжалась в течение целого года, но потом девочка нашла себе новых подруг, и Аня была забыта. Для Ани же это явилось настоящей трагедией. Мама рассказывает, что Аня плакала в тот период целые дни напролет. Я познакомилась с Аней год спустя, но она все еще с болью рассказывала о том, как её бросила подруга. На фоне этих переживаний успехи Ани в учебе становились всё хуже и хуже.  Сочетание этих двух факторов (плохая учеба и предательство подруги) заставило родителей задуматься о перемене школы.

Программа в новой школе была много проще, поэтому Анина учебная ситуация выровнялась и стала более или менее приемлемой. Но отношения с новыми одноклассниками стали проблемой номер один.  Никто не желал принимать Аню. Во время перемен она постоянно находилась одна. Более того, новые одноклассники стали дразнить Аню и смеяться над ней. Именно тогда она попросила маму посетить психолога.

Процесс психотерапии

Было решено, что Аня будет проходить психотерапию. К настоящему моменту мы встречаемся с нею уже 1,5 года 2 раза в неделю. Аня всегда приходила на сессии с желанием и радостью, никогда не пропуская сессий. С большим желанием она разговаривала о себе. В своих коммуникациях со мной Аня была открытой, даже чересчур открытой. Она с готовностью рассказывала о себе и своих переживаниях очень многое. 

Довольно быстро стало ясно, что Аня большую часть времени  проводила в мечтах. Это был её способ справляться с душевной болью и тревогами, другими словами, её психологическая защита. Что такое психологическая защита? В качестве примера на ум приходит самое простое. Например, когда при всем нашем старании нам не удается что-то получить, то мы можем сказать себе: «Ну, и ладно, не очень-то хотелось!». Этот защитный механизм мы хорошо знаем еще с детства, по басне И.Крылова «Лиса и виноград». Ну, и действительно, ведь надо же как-то справиться с досадой, что виноград не достать! Психологические защиты являются частью нормального развития, и каждый человек их использует.  Когда многое не удается, когда ощущаешь себя слабым и никчемным, когда видишь рядом других, гораздо более успешных, когда невыносимо постоянно соприкасаться с этим, то надо как-то защититься от возникающей боли. Это верно для всех людей. Никто не может выносить боль своих неудач долго, просто никто.  Но вот дальше пути, которые мы выбираем, различаются… Кто-то развивает свою личность, в целом. Ни один из великих мыслителей или учителей не стал им от «хорошей жизни». Через страдания и необходимость справляться с реальностью прошли все из них. Это нелегкий, но прогрессивный путь.  Кто-то совершенствует свои  частные способности (вспомните ораторское искусство Диогена -КОГО?). Это тоже может привести к общему личностному развитию. Но и для того, и для другого нужна личностная сила. Сила «Я» необходима, чтобы признать свою неудачу и все-таки идти дальше. А если личность слабая или выбирает считать себя таковой, то выходом может стать и преимущественное использование психологических защит. Например, можно защититься от невыносимой реальности «отрицанием» - тем, что просто не видеть её. Можно сутками не отходить от телевизора, и «жить» событиями и чувствами героев из сериалов. Именно  людскую потребность заслониться от трудной реальности используют создатели бесконечных «мыльных опер». Смотря телесериал, забываешь, что ты замученная неблагополучием женщина. Ты уже роскошная молодая красавица, и впереди у тебя - счастье… Разумеется, это ещё не патология, но уже зерна её. Любая безобидная психологическая защита может стать опасной, если человек использует её в неограниченных количествах или как единственный вариант справляться с реальностью. Кто-то начинает с горя пить. Кто-то считает, что виноваты все вокруг, что просто его талант так и не был оценен по достоинству. (Впрочем, первое и второе часто сочетается).  Если интенсивность любой психологической защиты становится очень выраженной, то  у человека неминуемо появляются определенные социальные ограничения. Например, страх собак может ограничивать возможность ребенка вообще выходить из дома. Или же сокращение целого спектра защит до одного или двух способов может способствовать формированию «своеобразной» личности или даже симптоматического поведения. Например, такой человек будет постоянно «сплёвывать» через плечо, чтобы уберечься от бед, или же он может чрезмерно часто мыть руки, пытаясь оградить себя от всякого рода «заразы». Ведь защита не «спасает» от проблем. Защита просто прикрывает внутренние обиды, гнев, боль. Проблемы-то есть, но просто тебе легче их видеть их по-своему или вообще не видеть. Тем временем, негативные эмоции никуда не уходят, они просто накапливаются невысказанными. Тогда речь уже будет идти о патогенности психологических защит.

Вспомним, что Аня прибегала к «уходу в фантазии» как к основному способу справиться с невыносимой для неё реальностью.  Психологическая защита «уход в фантазии», конечно же,  используется каждым человеком. Иногда так приятно помечтать о чем-то приятном, представить себя успешным, богатым, состоявшимся…. (дальше дополните по своему усмотрению). Но, как уже указывалось выше, если эта защита становится основным способом справляться с реальностью, то проблемы неминуемы....

Иногда учителя жалуются, что какой-то ученик «отсутствует» на уроке, «витает в облаках», не слушает объяснений. Если это происходит постоянно, то такой ребенок неизбежно отстает от своих соучеников. Он просто не решает задач развития своего возраста, погрузившись в фантазийный мир «успеха» и «счастья». Да, он защитился от боли своей малости и неуспешности, но какой ценой! Вспомним, что учеба всегда представляла для Ани трудность. И это при том, что её интеллектуальный потенциал был вполне достаточным для её возраста. По всей вероятности, Аня прибегала к уходу в фантазии чуть ли не с самого начала школьного обучения, что и мешало ей справляться с учебной программой. Только это защитное поведение оставалось закрытым для посторонних. Ведь она не нарушала правил, не была гиперактивным ребенком, не доставляла никому хлопот. Никто просто не замечал, как девочка все глубже и глубже погружается в избранную ею психологическую защиту, находя в ней отраду и утешение. Как просто! Можно  углубиться в фантазии и представить, как ты легко побеждаешь противников, как все вдруг замечают твою несказанную красоту, как ты вдруг проявляешь свой недюжинный талант, … и т.д, и т.п.  К описываемому моменту использование Аней психологической защиты «уход в фантазии» приобрело невероятные размеры. Аня была близка к психической патологии. Не раз я радовалась тому, что психотерапия была начата так вовремя. Еще полгода - год, и Ане пришлось бы ставить уже психиатрический диагноз. Аня рассказывала свои истории с полной убежденностью в реальности своих вымыслов. Её фантазии становились для неё неотличимыми от реальности.

Вначале Анины рассказы были окрашены страхом: довольно часто она «видела» космические корабли  из других цивилизаций. Инопланетяне выглядели как обычные люди, их невозможно было отличить от землян. Аня очень боялась инопланетян, поскольку была убеждена: стоит инопланетянину коснуться спины девочки, и та забеременеет.  Поэтому Аня ездила в транспорте с большим внутренним напряжением, следя за тем, чтобы её спины никто не коснулся.

Кроме того, Аня ощущала присутствие  мужчины, который везде  её преследовал и явно хотел нанести ей какой-то вред. Она видела этого мужчину то на улице, то в транспорте, могла описать его внешность в подробностях. Он постоянно преследовал её, он представлял для неё опасность, насилие было неминуемым…

По мере того, как этот материал разворачивался на сессиях все больше, становилось понятным, что весь он отражает Анины тревоги, связанные с её формирующейся сексуальностью. В течение всего первого года мы обсуждали различные аспекты её созревающего тела, трудности принятия ею своей женственности.  Мы говорили о её страхах и о её чувствах относительно её «нового», уже не детского, тела. Например, она очень гордилась своей увеличивающейся грудью, однако менструации были для неё отвратительными и грязными телесными проявлениями. Мы также говорили об её амбивалентных чувствах, связанных с отношениями с мальчиками и мужчинами.  По мере того, как на Аниных сессиях прорабатывались все эти темы, постепенно истории о преследующем её мужчине и инопланетянах прекратились: «Я просто больше никого из них не вижу», сказала она спустя полгода после начала психотерапии.

На место тревожных фантазий пришли рассказы о мужчинах-друзьях и мужчинах-возлюбленных. Эти фантазии, появившись, стали чрезвычайно устойчивыми. Вначале я пыталась понять, реальны или нет Анины рассказы. В отличие от видений инопланетян, эти новые истории выглядели гораздо более реалистично. Да и рассказывала Аня очень правдоподобно, красочно, с множеством точных подробностей и диалогов. Однако никакие  сомнения в реальности  происходящего Аней не признавались. Она просто «не слышала» вопросов и комментариев, если они ставили реальность её рассказа под сомнение. И я очень  скоро перестала пытаться понять, что же в этих рассказах было правдой, а что нет. В конце концов, это не имело особого значения. Для Ани то, что она рассказывала, было её истинной реальностью, пусть даже всего лишь реальностью субъективной. Я просто слушала Анины рассказы, разделяя с ней радость и грусть её удач и неудач во взаимоотношениях с многочисленными «друзьями».

Аня рассказывала, например, что одна очень популярная поп-группа давала концерт в её школе. Выступавшие певцы случайно выделили её из толпы школьников и попросили что-то донести до машины.  Аня чувствовала себя польщенной, особенной. Этот эпизод, по её словам, положил начало её отношениям с певцами. С той поры Аня постоянно рассказывала что-то новое о развитии своих отношений с  участниками этой поп-группы. Каждый из них был ей по-своему дорог. Молодые люди по очереди приезжали в школу навестить её.  В её рассказах они принимали очертания то отца, то брата, то возлюбленного. Их образы плавно перетекали из одного в другой.  При этом  критики к своим рассказам у Ани не было. Она просто не замечала противоречащих деталей в своих историях.  В конце концов, один из участников этой группы  был наделен постоянной ролью Аниного брата.  Аня приносила фотографию этой известной группы на каждую сессию и рассказывала множество подробных историй о растущей дружбе между нею и участниками группы.   По её словам, она стала также очень популярной в школе.  Все одноклассники теперь были влюблены в неё. Она же никого не хотела  выбрать, предпочитая  общение с молодыми людьми из поп-группы.

В течение первого года Аня вообще не говорила о своих взаимоотношениях с родителями и сестрой.  Все мои попытки установить связи между её чувствами и её взаимоотношениями в семье не имели успеха. Аня либо «не слышала» моих слов, либо игнорировала их. Например, я говорила: «Должно быть, грустно, когда мама проводит столько времени с младшей сестрой  и при этом ей совсем некогда поговорить с тобой»  или «Ты говоришь, что прабабушка была человеком, который любил тебя больше всех. После её смерти тебе, должно быть, было очень печально и одиноко». Короткое «нет» было основным ответом, который Аня давала.

По Аниным словам, её мама была просто идеальной: любящей, нежной, заботливой, не ругающей Аню никогда и ни за что. Другими словами, только одна сторона отношения к маме была представлена в Анином сознании. Недовольства или гнева она не испытывала. Отца она упоминала крайне редко и всегда очень коротко. Она говорила только о том, как он к ней строг и как она его боится. Но разговора о родителях Аня сама не поддерживала никогда.

Ниже приведены выдержки из сессий Ани того периода.

№  67

А.  Я хотела Вам рассказать, что когда девочки в классе еще со мной разговаривали, то они сказали, что все мальчики в классе в меня влюблены.
(Раньше Аня уже неоднократно рассказывала о том, что все мальчики в неё влюблены. Поэтому я сочла, что данное высказывание скорее сообщало об её отношениях с девочками-одноклассницами).
П. Значит, теперь девочки уже больше с тобой не разговаривают?
А. Нет, не разговаривают. Они считают, что я совсем как мальчишка, не похожа на девочку. А у меня, между прочим, опять месячные сейчас. Я даже у директрисы спросила, могу ли я носить брюки. Я ей  тихонечко в ухо прошептала о «своих женских делах». А все другие девочки носят юбки. Наверное, у них пока еще нет месячных.
П. Похоже, ты испытываешь гордость за себя.
А. Да, я больше не ощущаю месячные как противные. Скорее, мне нравится.
П. Да и выглядишь ты женственно, как настоящая девочка.
А. Правда? А знаете, меня больше не называют мальчиком в транспорте.
П. Получается, что твою женственность признают многие люди.
А. Да, правда. Все, кроме, девочек в классе. Наверное, они просто завидуют. Потому что это в меня, а не в них влюблены мальчики.
(Здесь мы  видим, как Аня  с рельс реальности опять уходит в фантазии. Мы уже говорили, что так ей легче справиться с болью отвержения).
А. Очень больно, когда тебя отвергают.
А. Да, очень.
Некоторое время Аня молчит….
А. Да, я совсем забыла. Я хотела рассказать Вам о мальчике из класса, который сегодня забыл дома дневник. Так учительница поставила ему тройку на лбу.
(Аня смеется, но её напряженное состояние при рассказе не может не привлечь внимания).
П. Что, интересно, ты хотела сказать этой историей? Ты смеёшься, но твои глаза совсем не смеются, когда ты это рассказываешь.
А. Да нет, история, и правда, смешная. У меня часто бывает, что мои глаза не смеются.
П. Какие оценки у тебя были в последнее время?
А. В основном, 4 и 5. Вот только сегодня я получила тройку по алгебре.
П. Что на это сказали твои родители?
А. Они пока что не знают об этом.
П. Может быть, ты и рассказала эту историю, потому что волнуешься, как отреагируют родители на тройку?
А. Может быть. Знаете, особенно я боюсь папу. Он будет меня ругать. Раньше он меня вообще бил. Когда я была маленькая. Я боялась его больше всего на свете. Как войну.
П. Тогда ты ощущала себя беспомощной и бессильной.
А. Именно. Даже в войну люди могут спрятаться в убежище или еще куда-нибудь. А я ничего не могла сделать. Даже спрятаться не могла. Этот ужас всё еще сидит во мне. Когда он ругает сестру, то я невольно вспоминаю тот свой страх.
П. Похоже, ты боишься не только прошлого, но и настоящего тоже.
А. Конечно. Он ведь может снова побить меня. Знаете, бабушка рассказывала мне о том, как мама с папой поженились. Они встречались, а потом папу забрали служить в армию.  А мама в то время уже была беременная. Ему пришлось, поэтому, жениться на ней перед уходом в армию, хотя он и не хотел. До своего ухода в армию, он часто бил маму. А потом мама родила мальчика.  И родители назвали его Славой. У него было больное сердце, как и у меня. Когда ему было три года, его отправили в санаторий на целое лето. Когда я родилась, он вернулся домой, обнял меня и умер. Мама часто называла меня Славой в память о нем. Мне это нравилось. Я бы хотела, чтобы меня называли Славой. Давайте Вы будете называть меня Славой.
(В этой истории можно  проследить и Анины фантазии о том, что папа, возможно, бил маму перед её рождением, и потому  у неё больное сердце как у Славы. Можно заметить и Анино желание быть мальчиком, тогда, возможно, её бы больше любили. И желание иметь старшего брата. И желание быть любимой, мной, в том числе. Из всех возможных вариантов ответа я выбрала здесь отношения переноса).
П. Ты хочешь, чтобы, как и твоя мама, я называла бы тебя этим именем.
А. Да, я бы очень хотела. А Вы можете быть моей мамой?
П. Похоже, тебе хочется, чтобы мы жили в сказке, где ты была бы Славой, а я твоей мамой.
А. Очень хочется.

В дальнейшем, Аня еще несколько раз возвращалась к теме Славы. Аня рассказывала, как она скучает без него, что она жалеет, что его нет, ведь он мог бы быть для неё идеальным другом. Я комментировала, что Слава может представлять для неё недостающую часть её самой, необходимую, чтобы чувствовать себя в безопасности и более сильной. Что вдвоем со Славой  она как раз и  ощущала бы себя идеальным целым, к которому она так стремится. Аня  соглашалась с этим, но все равно продолжала говорить о Славе как о реальном умершем человеке. К этому времени многие другие  истории уже признавались ею как выдуманные. Аня сама оценивала их как фантазии, помогающие ей справляться с тяжелой реальностью. Однако история с братом рассказывалась ею как история реальная. Тем не менее, Аня очень настаивала, чтобы я не упоминала маме об этом «прошлом», «никогда бы не говорила с ней о Славе» (при этом Аня знала: содержания наших с ней разговоров я с мамой не обсуждаю). Такая избыточная тревога указывала на то, что Аня сознавала фантазийный характер этой истории тоже. 

№ 68

А. Знаете, у меня в эти выходные был сон.
(Большинство Аниных снов тоже были выдуманными. Они были лишены свойств бессознательной продукции, и носили характер фантазий).
Шварценеггер пригласил меня к себе в гости на остров. Мы жили на острове, и там больше никого не было. Он был таким большим и красивым! Мне было так хорошо!
П. Тебе нравилось быть вместе с таким красивым мужчиной.
А. Нет, мне нравилось то, что он был большой и сильный.
П. Да, хорошо иметь рядом сильного мужчину!
А. Это было так здорово! А еще там была женщина, которая была его подругой.
П. Вот как? А кто же была ты?
А. Ну, я не знаю. Я просто жила с ними. И мне было очень хорошо.
П. Хорошо и спокойно.
А. Да, я вдруг вспомнила, что они  были мои родители.  А еще я вспомнила, что его подругой были Вы.
П. Ты еще в прошлый раз говорила, что хотела бы, чтобы я была твоей мамой. А сейчас добавился еще и сильный отец, которого ты не боялась, который защищал тебя и никогда не бил.
А. Это правда. Я бы очень хотела, чтобы Вы были моей мамой, а Шварценеггер - моим папой.

Мы видим, что этот отрывок продолжает Анины раздумья об идеальной реальности. За этими фантазиями скрывается её разочарование в реальности настоящей. Но об этом Аня пока не может ни говорить, ни думать. Она пока что не готова  соприкоснуться со своей злостью, с тем, что её чувства к любимым людям могут быть разными, не только хорошими.
Именно это отражает следующий отрывок.

 №  71 (ближе к концу сессии)
…….
А.  У меня нет часов, но мне кажется, что мне уже пора уходить. А можно мне еще немного побыть здесь?
П. Похоже, тебе трудно сказать мне, как ты  разочарована тем, что пора уходить.
А. Да нет, я совсем не разочарована. Нисколечко.
П. Каждый раз, когда мы сталкиваемся с ситуацией твоего недовольства, оказывается, что ты ничего  такого не чувствовала.
А. Я думаю, я знаю, почему. Когда я ходила в детский сад, там были двух-ярусные кровати. И я хотела спать на верхнем ярусе. Но воспитательница не разрешала мне этого. Однажды я снова попросила её, а она опять отказала. Тогда я схватила тарелку и разбила её. А оказалось, что это тарелка самой воспитательницы. Она ничего не сказала, и уложила меня спать на верхний ярус.  Во время тихого часа, я не могла уснуть, очень боялась. Целый час я проплакала, а после тихого часа я подошла к воспитательнице и извинилась. Она извинила меня. Я попросила её не говорить ничего моей маме. Она обещала, потому что она видела, как сильно я была напугана. Вот с тех самых пор я никогда не могла больше выражать своего гнева. Я его просто не чувствовала больше.
(Будучи не в состоянии говорить о своих истинных чувствах, Аня  опять соскальзывает в фантазии. Эта история отвлекает саму Аню от её истинных чувств здесь и теперь и, возможно, отвлечет и меня тоже).
П. Похоже, ты и сейчас тоже напугана своим недовольством. И хочешь, чтобы я, как та воспитательница, тоже ничего не говорила об этом.
А. Я боюсь.
П. Интересно было бы понять, чего ты боишься сейчас...
Аня молчит…
П. Может быть, наши отношения для тебя настолько важны, что ты хочешь сохранить их. Тебе, возможно, кажется, что, выразив  недовольство, ты  разрушишь их.
А. Знаете, иногда люди могут своими мыслями очень навредить.  Моя прабабушка говорила мне это. Она говорила, чтобы я думала о других только хорошее. Я замечаю, что, и правда, иногда я могу оказывать своими мыслями влияние на других людей.
П. Как?
А. (покраснев и волнуясь) Иногда я сердилась на свою прабабушку, а потом она умерла.
П. Ты считаешь, что это твои чувства  привели к тому, что прабабушка умерла?
А. Да, я часто так думала. И еще, так же случилось и с папой. Знаете, моя мама собирается развестись с ним.
П. Ты считаешь, что это тоже происходит из-за твоего недовольства папой?
А. Конечно. Я же  раньше часто думала, как было бы хорошо, если бы его с нами не было! А теперь это становится реальностью!
П. Так страшно думать, что чувства и мысли могут в реальности причинить вред!
А. Очень страшно.  И я молюсь, чтобы мама и папа не развелись.
П. Порой бывает так трудно признать, что ты и любишь кого-то, и злишься на него! Ты боишься, что своим недовольством причинила вред папе. А теперь ты боишься, что можешь причинить вред и нашим отношениям тоже.

Больше года мы работали с Аней над проблемами её внешнего и внутреннего мира. Как  уже было  показано, это и различные аспекты её поло-ролевой идентификации, и опасность её чувств, и вопросы взаимодействия с окружающими. Только через год наших совместных усилий, Аня смогла допустить в сознание существование различий между идеальным и реальным состоянием своего «Я». С большой душевной болью она, в конце концов, смогла признаться себе и мне, что она совсем одинока, и в школе, и дома, и вообще в целом мире чужих людей. Она бы очень хотела иметь друзей, но пока ещё у неё их нет. Однако теперь эта душевная боль стала выносимой. Аня стала способна разделить свою боль с другим (с психотерапевтом). Она продолжала сочинять истории, но могла уже и слышать мои интерпретации о том, что в этих историях выражается не столько реальность, сколько её желание, чтобы реальность была именно такой, потому что ей очень трудно выносить одиночество.  Аня обрела способность и сама говорить о своих фантазиях как о выдумке, то есть справляться со своей тревогой, не прибегая к патологическим способам защиты.

После летнего перерыва Аня принесла на сессию толстую тетрадь, исписанную от корки до корки, и попросила меня прочитать её. Это был написанный ею роман. В романе можно было узнать практически все её прошлые фантазии, но только теперь они были представлены как художественное произведение. В этом романе она изобразила себя главной героиней. Сосед по даче, юноша, в которого Аня была влюблена, был выведен главным героем. В этом романе Аня  исследовала проблему братьев и возлюбленных (что часто смешивалось в её сознании). Она живо и ярко описывала приключения главных героев, обнаружив значительные литературные способности.  В конце концов, главная героиня выходила замуж за главного героя, и выяснялось, что Леонардо ди Каприо приходится ей родным братом.  На мой взгляд, этот роман представлял собой значительное продвижение Ани на пути психотерапии: раньше Аня представляла эти факты как свою реальную жизнь, затем они воспринимались ею как сны, теперь же эти фантазии приняли литературную форму.  После того, как мы постепенно прочитали весь роман, Аня отдала мне тетрадь совсем,  попрощавшись таким символическим способом с прежними идеальными состояниями своего «Я». Теперь она много говорит о своем одиночестве  в школе. Она также строит планы  после окончания школы пойти учиться на факультет журналистики. 

В работе с Аней присутствуют и многие другие аспекты, к тому же психотерапевтическая работа еще продолжается. Что важно подчеркнуть  в связи с поднятой  темой «ухода в фантазии», это то, что теперь Аня полностью осознает реальность объективную, её отличия от своей субъективной реальности. Аня стала способна принимать  внешний мир, каким бы трудным он ни был.

Мама сообщает, что трудности в общении с одноклассниками стали меньше. Аня теперь больше общается с одноклассниками. У ней даже появились приятельницы. Трудности с установлением месячных пока сохраняются. Но уменьшились головные боли и проблемы с мочеиспусканием. Внешне Аня превратилась в очень женственную девушку.