Граница на замке

Тема границ в терапии — вечная, но всегда по-своему свежая. С ней невозможно не столкнуться, и она далеко не однозначно понимается как специалистами, так и их клиентами. И если по поводу вопроса, возможен ли секс с клиентом, существует только одно мнение — о его недопустимости, которое я и (надеюсь) все коллеги разделяют, то в отношении менее интимного взаимодействия у многих позиции расходятся. Поскольку цель установления терапевтических границ — обеспечение интересов клиента в терапии, рискну предположить, что то, как разные терапевты видят и понимают терапевтические границы, должно каким-то образом быть связано с тем, как они понимают интересы клиента.

Как правило, все просто с границами, которые отделяют терапевтические отношения от всех прочих отношений клиента и терапевта в их жизни: как время и место сессий, оплата и конфиденциальность. Границы другого плана разделяют клиента и терапевта, это темы самораскрытия терапевта, физического контакта с клиентом, подарков, контактов вне сессий и многие другие. И здесь, мне кажется, важно разделять нарушение границ и их пересечение.

Нарушение границ всегда наносит вред. В таком взаимодействии один из участников из полноправного Я становится объектом, Оно. Участник, чьи границы нарушены, не дает на это осознанное согласие, его в чем-то используют, не уважают, пренебрегают. Он не имеет ценности в глазах нарушителя, либо его ценность ниже чего-то, ради чего произошло нарушение. Переживание того, что мои границы нарушены, ранит чувства — как физический укол ранит тело. Нарушитель как будто берет себе больше пространства — за счет пространства, которое раньше принадлежало другому. Его действия всегда несут в себе элемент эксплуатации.

При пересечении границы тоже сдвигаются, но здесь их сдвигают и терапевт, и клиент вместе, осознавая ценность и уважая границы друг друга. Фактически, это то, что происходит (или должно происходить) в жизни человека: клиент встречает не эксперта, а такого же живого человека с его чувствами, мыслями и телом, и они выстраивают друг с другом отношения.

Терапевт, который может себе позволить плакать вместе с клиентом, разделяет с ним его горе (безусловно, если терапевт в этот момент его чувствует и плач искренний). В этот момент он в нем вместе с клиентом, оба могут быть в этом и выдерживать эти переживания. Если клиенту важно, чтобы его обняли, чтобы почувствовать тепло и поддержку, это хорошо, если терапевт может позволить себе это сделать. Точно так же важным может оказаться звонок или письмо терапевта клиенту, сообщение о личном опыте переживаний терапевта, или случайная встреча вне кабинета. Все эти вещи иногда дают возможность клиенту прикоснуться к чему-то ценному в себе, иногда — обнаружить, что его на самом деле понимают, иногда — испытать доверие к человеку, а не к его образованию.

Возражение о том, что пересечение границы может легко перейти в ее нарушение, не выдерживает критики: природа этих действий разная. Самораскрытие терапевта не приводит по умолчанию к тому, что терапевт и клиент меняются местами, а большинство прикосновений в нашей жизни к сексуальности отношения не имеют. И, как и в жизни вообще, здесь нет универсального правила: когда и как можно пересекать терапевтические границы. Понятно только то, что происходить это может, если терапевт и клиент оба открыты себе и другому в своей уязвимости и человечности и обращены друг к другу. Фактически, только на этом уровне интересы клиента и становятся по-настоящему видны.

http://www.istrigin.ru/2639