Если потребности не удовлетворяются

В продолжение темы о пользе  фрустрации важно сказать и о том, чем она отличается от депривации.  

Реальность такова, что далеко не все потребности удовлетворяются. И, более того, именно столкновение с препятствиями на пути к удовлетворению является вызовом к развитию и адаптации (Лекарева, 2016).

В отличие от фрустрации, которую понимают как встречу с препятствием и реакцию человека на это, депривацию связывают с объективным отсутствием предмета или возможности удовлетворения потребностей.

В гештальт-подходе термин депривация не используется, но попробуем отграничить его от понятия фрустрации с помощью понятийного аппарата гештальт-терапии.

Ф. Перлз, опираясь на Фрейда, различает понятия вознаграждения, вре́менной фрустрации и просто фрустрации и сравнивает их по таким  параметрам, как удовлетворение, воспоминание, влияние на личность, принцип удовольствия/боли и реакция. Сравнительная таблица выглядит так (Перлз, 2000):

Можно говорить, что под фрустрацией (последняя колонка таблицы), в отличие от временной фрустрации,  здесь и имеется в виду депривация.

То есть фрустрация – состояние временное, ситуативное или связанное в основном с субъективными трудностями; депривация – хроническое, длительное, объективно обусловленное. В любом случае, в ответ на экзогенное (обусловленное действием внешних факторов) прерывание цикла контакта (будь то фрустрация или депривация) организм, чтобы сохраниться, находит способы адаптации. В подходе GATLA изначально творческим приспособлением считают все, что позволило организму выжить (имеется в виду в том числе и «эмоциональное выживание» (Резник, 1999) – сохранение себя не просто как биологического организма, но как личности).

Если эти способы закрепляются, ­переходят во внутренний план, то в какой-то момент они становятся механизмами прерывания контакта, когда используются негибко, без учета контекста, и начинают мешать творческому приспособлению и развитию. То есть, становясь автоматическими, формы контакта перестают быть творческими. Интересным и не вполне ясным является вопрос о том, как именно происходит закрепление и автоматизация некогда творческих форм контакта. Процесс образования паттернов связывают с процедурной памятью, которая функционирует вне осознавания, помогая организовать автоматические, стереотипные действия, экономящие усилия организма. При этом исследователи замечают, что важным фактором в этом является состояние и уровень возбуждения, а также то, как оно регулируется (Burly, 2004).

Вероятно, можно говорить о «количественных» и «качественных» факторах, влияющих на образование паттернов. Так, разнообразие ответов среды способствует гибкости и сохранению творческого приспособления, а однотипность ответов и их частота – закреплению автоматизмов. Для ребенка такое разнообразие или однообразие обеспечивает родитель.

Так, например, если родитель иногда сердится в ответ на плач ребенка, но чаще позволяет плакать и утешает, то впоследствии мы скорее будем иметь дело с более или менее гибким реагированием: повзрослев, человек будет способен в каких-то ситуациях плакать, в каких-то уметь осознанно сдерживаться, в каких-то (напоминающих ситуации, когда родитель сердился и прерывал его) неосознанно сдерживаться, хотя это уже может не соответствовать условиям среды (и тогда мы говорим о прерывании как последствии фрустрации).

Если же родитель всегда или в большинстве случаев запрещал плач, то можем предсказать вероятность тотально негибкого реагирования впоследствии – неспособность переживать печаль (и тогда мы говорим о последствиях депривации).

Но важно и то, что в процессе развития ребенок оказывается особенно чувствителен к удовлетворению или неудовлетворению потребностей, актуальных для определенного возраста. Одно и то же событие, которое для ребенка старшего возраста пройдет без следа или будет фрустрирующим, для ребенка более младшего возраста может оказаться депривирующим. Так, на регулярно повторяющуюся недельную разлуку с родителями будут по-разному реагировать дети разных возрастных групп: шестилетний будет в той или иной степени фрустрирован, подросток 15 лет может быть даже обрадован, ребенок до трех лет может получить депривацию (вспомним документальный фильм «Джон» (1969) Джеймса и Джойс Робертсонов), поскольку разлука с родителями означает для него потерю возможности удовлетворять базовые, жизненно необходимые для возраста потребности в безопасности и любви.

Итак, сталкиваясь с задачей различить последствия фрустрации и депривации, будем полагать, что в результате фрустрации образуются паттерны, которые проявляются ситуативно, а в случае депривации они  становятся не только автоматическими и стабильными (повторяющимися), но и тотальными (проявляются в разных сферах жизни, в разных отношениях, отношениях со всеми людьми), то есть такими характерологическими чертами, которые приводят к значительной дезадаптации.

Если в случае фрустрации мотив потребности осознается, представлен в сознании («знаю, чего хочу, но сейчас не могу получить»), то в случае депривации он либо не осознается вообще, либо происходит бессознательный отказ от мотива («это не для меня»), и чем раньше в онтогенезе происходит депривация, тем прочнее этот отказ: так, ребенок, еще не овладевший понятием времени, не может воспринять какую-то ситуацию как временную и за счет этого выдерживать неопределенность, и принимает бессознательное решение отказаться от удовлетворения, не ждать. «Чем большая эмоциональная реакция связана с данным процессом, тем более выраженным будет его прерывание» (Бэрли, 2001).

Литература:

1. Бэрли Т. Теория личности, основанная на феноменологии // Российский гештальт/ Под ред. Н. Б. Долгополова, Р. П. Ефимкиной. Новосибирск: Научно-учебный центр психологии НГУ, 2001.

2. Лекарева М. П. Из личной переписки, 2016.

3. Перлз Ф. Эго, голод и агрессия / Под ред. Д. Н. Хломова. М.: Смысл, 2000.

4. Резник Р. "Порочный круг" стыда: альтернативный гештальт-подход // Российский гештальт. Новосибирск; Москва, 1999.

5. Burley T., Freier M. C. Character structure: gestalt–cognitive theory // Psychotherapy: Theory, Research, Practice, Training. Vol. 41, No. 3, 2004.