Границы в терапии: бои без правил или...?

Границы - это правила, о которых клиент и терапевт договариваются и которые регламентируют работу. Это длительность сессии, частота, продолжительность, оплата, общение между сессиями или его отсутствие и т.д. Всё перечислять не буду. В разных направлениях терапии описано, как должно быть, где-то правила более жёсткие, где-то помягче. Но есть много ньюансов, которые невозможно раписать и сам терапевт решает, как поступить, если возникают вопросы.  Поэтому хочу объяснить своё понимание этой темы. 

Для чего нужны границы? С одной стороны, как я написала, регламентировать общение между клиентом и терапевтом. С другой - сам процесс обсуждения границ - это уже сама терапия. Ведь чтобы договориться о каких-то правилах - нужно понимать, чего хочешь, что подходит, что не подходит, ориентироваться на чувства и прямо говорить о своих потребностях, слышать желания другого и идти на компромисс или отстаивать свою позицию, если она важнее сохранения отношений. Однако, если клиент это умеет делать - значит можно сказать, что терапия близка к завершению. Чтобы этому научиться - нужно время. А решать основные вопросы с границами приходится в начале работы.

На что же клиент ориентируется в начале работы? Может ориентироваться на желания терапевта, может на усвоенные в детстве интроекты (про то, что "маме видней", "делай как сказали", "никто с тобой нянчится не будет" и т.д., а так же на свои временные и финансовые возможности. 

На что ориентируется терапевт? На предыдущий опыт и знания, на правила, принятые в направлении, в котором он работает. Ну и на свои предположения по поводу того, как помочь клиенту эффективнее и собственный комфорт. Выстроить "живые и гибкие", не искуственные границы в терапии можно только понимая собственные мотивы и реакции на каждого конкретного клиента. Понимая свою позицию, из которой хочется клиенту что-то позволить или запретить. Или что-то предложить. Ведь с помощью границ можно не только выстраивать отношения с клиентом, но и защищаться от него, отгораживаться, игнорировать. Думаю, что в этом месте у терапевта довольно много власти. 

В процессе работы активизируется потребность клиента в большей близости и страх раниться в близких отношениях. Это может проявляться в желании управлять терапевтом, проверять его на устойчивость и контролировать, или, наоборот, отдать ему всю ответственность за процесс, результат и другие потребности, не реализованные в отношениях с родителями. Часто он не может сказать об этом прямо, но косвенно всегда сообщает. Пытается затянуть сессию, переносит встречи, говорит о главном в последние 5 минут, высказывает сомнения по поводу эффективности терапии, обвиняет терапевта в непонимании, многозначительно молчит, ставит условия, неподходящие терапевту и не хочет идти на компромиссы. Он пытается удовлетворить потребности, которые может не осознавать и потому не может сказать о них прямо. Терапия же направлена на осознавание этих потребностей и обсуждение способов их удовлетворения, а так же того, что ему (удовлетворению) мешает. И именно в моментах обсуждения границ желания терапевта и клиента выходят на первый план. А с ними и чувства и эмоции обоих.

По тому, замечает ли терапевт, что клиент нарушает границы или выполняет все условия, но при этом молча страдает; по тому, как на это терапевт реагирует, что позволяет, может ли сохранять устойчивость и идти навстречу - клиент определяет, можно ли ему доверять и делает выводы об отношении к нему терапевта. Здесь всё очень индивидуально. Одна и та же реакция терапевта на одно и то же поведение разных клиентов может для клиента быть как продвигающей в терапии, так и тормозящей её. Например, клиент опоздал на терапию. Если это клиент, который привык "жить по правилам, не обсуждать их и не нарушать" - он может испытывать чувство вины и ждать наказания. Если же клиент привык не замечать другого, а использовать его как функцию - он ждёт, что терапевту будет всё равно, просто сессия будет короче. Но на более глубоком уровне клиент ждёт противоположной реакции, потому, что она позволит получить новый опыт. Думаю, в первом случае более терапевтично будет сделать акцент на том, что клиент опоздал впервые и что это не повлияло на отношение к нему терапевта, хоть и заставило поволноваться. Что нарушение правила не катастрофично и что терапевту очень интересно, что чувствует клиент всвязи с этим. И что ещё клиенту хочется "нарушить" в их работе. Во втором случае терапевт может сделать акцент на своих чувствах, показать, что ему не всё равно, как относится клиент к нему лично и процессу терапии. Помочь увидеть себя как живого человека.

Почему клиент так чувствителен к тому, как терапевт с ним выстраивает границы? Потому, что это актуализирует детский опыт отношений с мамой. Именно мама создаёт для ребёнка правила, по которым он должен жить. Ребёнку нужна и опора в виде чётких правил, выполняя которые, он чувствует себя в безопасности, и, одновременно, свобода чувств, эмоций, желаний в рамках этих правил.  В раннем возрасте ребёнок не относится критично к тому, как мама это делает, он просто приспосабливается, как может, к её стилю воспитания. Приспособление направлено на то, чтобы не вызвать у мамы агрессию, не чувствовать себя с ней отвергнутым, ужасным, виноватым, неуместным, глупым и т.д. Он пытается быть для неё хорошим, чтобы она была хорошей для него. Часто это происходит за счёт удержания своих чувств, игнорирования неудобства, боязни что-то прояснять. Ребёнку приходится выбирать между свободой и безопасностью. Хотя это невозможный выбор, ведь свобода и безопасность - необходимые условия для развития. Ребёнку хочется и жить по этим правилам, чтобы чувствовать себя в безопасноти и нарушать их, чтобы исследовать мир.

В терапии ситуация в какой-то степени повторяется. Клиенту, с одной стороны, хочется быть хорошим для терапевта, чтобы тот его не отверг, с другой стороны - он приходит в терапию, чтобы быть собой и идти за своими потребностями, чувствами, интересами. В стремлении нравиться терапевту страшно потерять себя, а в стремлении проявить себя страшно быть отвергнутым. Хочется выстраивать границы с ним, чтобы быть уверенным, что баланс брать-давать соблюдён, и хочется их нарушить. И не быть за это наказанным. Но быть ответственным за свой выбор. И сохранить хорошее отношение к себе терапевта. От терапевта зависит, сможет ли он понять клиента и помочь ему и, одновременно, позаботиться о себе, в этом насыщенном эмоциями, чуствами, фантазиями, домыслами и проекциями пространстве. Сможет ли он признаться себе и клиенту в своей неидеальности, позволит ли себе ошибаться и признаваться в этом, сможет ли клиент донести до терапевта, что он не согласен с его действиями и реакциями и они его ранят? Смогут ли они сохранить отношения, понять друг друга не смотря на "неидеальность" терапевта и "трудность" клиента? Сможет ли клиент в результате начать жить по собственным правилам и при этом заботиться о тех, кто рядом или решит, что это несовместимо, что даже терапевт отвергает его настоящего и нужно либо "надевать маску" либо оставаться в одиночестве? Заранее никто не может знать об этом. 

Но именно в отсутствии определённости и чётких схем есть свобода двух живых людей, есть пространство для новых переживаний, ощущений, открытий. Пространство для проявления и раскрытия тех частей личности клиента и тех желаний, проявить и раскрыть которые он не мог ни в каких других отношениях.