Психотерапия. О депрессии: вещь в себе.

Говоря о депрессии, принято понимать, с одной стороны, трудно выносимое эмоциональное страдание - чувство горя, скорби, печали, тоски, грусти. С другой стороны, речь всегда идет о потере значимого, важного, не-обходимого - об утрате.

Психотерапия О депрессии вещь в себе

Начиная размышлять об этом, человек обращается к психологу с жалобой в попытке разделить это несчастье на двоих. Удивительным образом разделение это не удается.

Печаль не поддается обычной логике - требование скорби не может быть удовлетворено, сколь другой бы для этого не старался, однако жалоба, сама по себе, частично приносит удовлетворение. Жалоба желает повторения.

Психолог не скажет: "Довольно!", тем самым позволяя грусти существовать и, потому - изменяться. Именно так начинается процесс психотерапии горестного страдания.

Страдание как бы выносится во вне страдальца. В терапии мы уже вдвоем наблюдаем изменения в горестном чувстве - видим и слышим горевание, каждый со своей стороны.

Давайте взглянем на депрессию с иного места. Разве это только чувство? Разве скорбь - это не мучительные мысли?

В психотерапии это становится отчетливо слышно. Мучитель-мысль возвращается вновь и вновь. Человек перед ней - будто беспомощный ребенок перед злодеем. Являясь вещью в себе, эта мысль и отделена от нашего Я, и является частью Я.

То, что мы вынесли вне себя, как горькое чувство, говорит, возвращаясь одновременно в словах ненависти и обожания. На этом этапе терапии мы приходим к открытию в себе наслаждения: наслаждения мыслью, страданием.

Печальное чувство потери кого-то (чего-то) восполняет эту утрату, заполняя нехватку темным, светом присутствия того, что утрачено. Если в обычном расположении духа, мы желаем развития событий в направлении "еще лучше", то в печали этот желаемый избыток возможен только в смысле "еще печальнее".

Так или иначе, ситуация всегда развивается, даже если это внутренняя, субъективная, ситуация. Избыток нужен хотя бы для того, чтобы отличить один день от другого. Есть ли выход?

Если суть страдания - мысль, слово, то речь идет о мышлении, не более. Вероятно, каждый мыслительный акт имеет, по характеру своему, депрессивный оттенок, выражающийся в поиске решения, сомнении, отрицании, превозмогании и отмене душевной боли.

Таким образом, мы постепенно, окольным путем, возвращаемся к депрессии как к чувству: чувствуя боль, и (или) болея чувством, оказывается человек в депрессии. Само по себе скорбное чувство вдруг обнаруживается как спутник, как сопровождающий, так похожий на утерянный прекрасный любимый образ. Красота этого образа впечатляет - мы буквально захвачены ею, очарованы. Движимый излишком чувства прекрасной ностальгии по утраченному, человек оказывается в плену у депрессии, как вещи. Не в силах расстаться с ней, не в состоянии усвоить её себе.

Любимый образ горевания - ненавистный, но и необходимый, вокруг него мы кружим подолгу, не принимая и не отталкивая его. Однажды он все же рождается на свет в рассказе и наконец-то отделяется.

Сам по себе, этот долгий рассказ психологу о том, как, страдая, вытолкнуть из себя или оставить при себе свое чувство, грусть, мысль, боль, горе - это прощение своей ненависти, как страдания, понесенного за муки рождения, за производство новизны в жизни. Новый образ хоть и несет в себе след горестного прошлого, но наделен силой изменять мысль - дать ей отделиться и превратиться в дело, новые увлечения, хобби, традиции, профессию, одним словом, деятельность. Дела эти хоть и имеют характер былой грусти, но, являясь порождением мысли, живут своей жизнью, по социальным законам, по расписанию, согласному с другими, и потому не являются мучительными. Так, постепенно, возвращается удовольствие от жизни.