Что мне с ним надо сделать?

У каждой ситуации зависимого поведения, есть своя «прошлая история», которую нет возможности обнаружить, но благодаря которой приобретается определенный «зависимый» жизненный опыт. Вот, хочу поделиться одной из них. Итак, история.

 Обычный рабочий день. Отвечаю на звонок. Женщина просит записать на приём ребёнка, говорит, что он совсем плохо себя чувствует.

- Сколько лет ребенку? — спрашиваю я

- 34

Понимаю, что дальнейший разговор не будет иметь смысла, во всяком случае того, который я предполагала, но все — же я зачем — то спрашиваю:

- Скажите, а что тревожит именно Вас?

- Ну, он не хочет идти и устраиваться на работу. У него сомнительные друзья. Он выпивает. Он развелся и что характерно, как только я начинаю с ним говорить о его жене, он как то странно реагирует. С ним что — то не так.

Говорю о том, что, можно дать ему мой телефон, но навряд ли он позвонит, а если и позвонит, навряд ли придёт. Говорю о том, что возможно у неё много тревоги, что могу принять её и проконсультировать, если ей важно позаботиться о себе, рядом с ним. Немного погодя, она перезванивает и записывается на консультацию.

В положенный срок, приходит на консультацию женщина, на вид очень измученная и уставшая, но какая — твёрдая и странноуверенная, лет 70 — 75ти, на много старше меня.

Спрашиваю, чего она хочет, что ей важно?

- Я хочу, чтобы Вы мне сказали, что с ним надо делать, чтобы он не пил и чтобы он устроился на работу.

- Т.е. я Вам скажу «что с ним надо сделать», а Вы пойдете и сделаете так?

- Да.

Конечно же, оказываться в когорте помощников и советчиков мне никак не хотелось и я стала прояснять и интересоваться. Дальнейшее я оставлю «за кадром», скажу только, что эта консультационная сессия потребовало много устойчивости, терпения и внимания. Чувствительность моя оказалась «в загоне» на какое — то время. Помогли: неуверенность, растерянность и паузы, помогло то, что скорость моих процессов медленная — «с дробями у меня сосем плохо» и что я не хотела какого — то «результата». Помогло то, что я не хотела «помогать», вернее, вроде бы могла, но не знала «как» и «чем».

Все, что можно было делать (для меня) — это прояснять, что я и делала. Когда тревожный туман и наваждение «сыном» развеялись, и женщина стала доступна для своей истории, показался сюжет — в котором мама, по всей видимости могла что — то чувствовать. Будучи медсестрой, она поставила ему в детстве укол, от которого у ребенка случился анафилактический шок, его с трудом спасли и он стал плохо слышать.

- У меня есть предположение, что это должно быть очень страшно… и что у Вас могло возникнуть чувство вины.

- Какой вины? Нет! Я сделала то, что мне сказали специалисты. Никакой вины у меня нет, тогда я все сделала правильно. Зачем Вы спрашиваете меня про прошлое? Скажите, что мне надо делать с ним сейчас!!

Постепенно, после этой истории и своих чувств рядом с ней, я становилась доступна сама себе, чувствительность моя стала возвращаться и я больше смогла говорить о себе — что я могу, а что не могу:

- Я не могу Вам сказать «как с ним надо поступать», это будет бесполезно. Ведь Вы скорее всего много где были и много средств потратили, и я далеко не первый специалист, у которого Вы запрашиваете решение проблем сына.

Измученность женщины стала проступать сильней:

- Да, мы и в Москве были и здесь везде… пять лет я вожу его и по сильным экстрасенсам, и по гадалкам и по психологам, и по наркологам.

- Смотрите, я не могу сказать Вам «что с ним делать», но я могу откликнуться «как Вам быть рядом с ним». А еще, у меня есть предположение, что Вы порядком измучились и настрадались.

И здесь она начала оттаивать, начали проступать слезы — она заплакала, начала жаловаться мне на меня же. Я выслушала её, ответила, посочувствовала, на что слезы её потекли рекой. Она очень засуетилась и засобиралась домой.

- Скажите, Вы взяли что — то для себя из сессии? — спрашиваю я.

- Не знаю, наверное что — то взяла, наверное… потом разберусь. Кажется взяла, не знаю… я сейчас пойду и буду плакать.

Ушла женщина с сочувствием и в потоке слез, которые стремилась спрятать. Пришла «холодная» и требовательная, ушла «горячая» и…. есть предположение, что благодарная — на этот момент времени. Во всяком случае, я точно была благодарна… за опыт.

Вот так, не пережитый страх и вина могут лечь неосознанным грузом ответственности на последующее поколение, превратиться в зависимое поведение. В свою очередь зависимое поведение позволяет не замечать «ужасного» и проскакивать свой актуальный опыт…. потому что страшно, страшно оказаться в том же ужасном месте еще раз, потому что нет возможности в одиночку, без поддержки это пережить.

Эльвира Сикорская (психолог, ассоциированный гештальт — терапевт МГИ, ассоциированный супервизор МГИ, г. Томск)