О концепте пустого экрана и "реальных" отношениях (часть 2)

Начало – здесь

https://www.psyoffice.ru/article/279441/

На закате жизни («Анализ конечный и бесконечный», 1937) Фрейд писал, не всё в отношениях между терапевтом и клиентом «следует рассматривать как перенос», что существуют также «отношения, основанные на реальности».

Позже - в 1950-х - его дочь скажет, что клиент входит в терапию с «реалистичным отношением» к терапевту, которое затем перекрывается переносом, но никогда не «уходит под воду полностью». И добавит: «Я все же чувствую, что где-то мы должны оставить место для осознания того, что пациент и аналитик – это два реальных человека, равных по статусу, в реальных отношениях друг с другом».

Она задавалась вопросом, не является ли полное пренебрежение этой стороной вопроса «причиной некоторых враждебных реакций, которые мы получаем от наших пациентов и которые мы склонны приписывать только ‘истинным переносам’». Но тут же тревожно отдернулась: «Это технически подрывные мысли, и с ними нужно обращаться очень осторожно».

Все это не очень вмещалось в прежнюю удобную картинку с клиентом, разрисовывающим пустой экран терапевта красками своего бессознательного. И с аналитиком, который придерживается руководящих принципов анонимности и нейтральности, делающих его невидимым.

Оказывается, между терапевтом и клиентом происходит что-то еще, что требует дать ему имя. И имя это – не перенос (и не его экзотические разновидности – будь то «рациональный», «базовый» и другие переносы).

[Перенос тогда понимался как искажение реальности. Искаженное восприятие фигуры терапевта в кабинете, основанное на раннем опыте клиента. Все эти термины - рациональный и пр. - являлись компромиссными, мол, ты вроде как бы близок к реальности, но все равно в переносе]

Наступил тот момент, когда клиент на уровне теории получил право на не-перенос.

Теперь официально утвердились зоны, где клиент воспринимает терапевта не искаженно.

Так, к середине XX-го века в психоаналитический лексикон стал заглядывать термин «реальные отношения». Окончательную печать для его использования поставил Ральф Гринсон в 1960-х. К тому времени уже вовсю сверкал парад альянсов: «терапевтический альянс», «рабочий альянс», «лечебный альянс».

Все эти концепты были призваны очертить зону, где клиент и терапевт взаимодействуют друг с другом за пределами пространства внутренних фантазий последнего, область, очищенную от его проекций. Как правило, эта область ограничивалась переговорами о сеттинге (время, оплата и пр.) и последующим взаимным сотрудничеством. 

Если до этого психоаналитическая теория хорошо описала процесс показа кинофильма на пустом экране аналитика через проектор клиента, то теперь теория занялась осмыслением самого кинотеатра.

Вторая зона не-искажения, которую выдали клиенту, была связана с восприятием контр-переноса терапевта (я пишу сейчас через дефис, так как именно в этом - исконно фрейдовском смысле - контр-перенос понимался в США в то время; как бессознательная невротическая реакция терапевта на перенос клиента, которую необходимо было убрать).

То есть на уровне теории клиенту официально выделили два пятачка неискаженного восприятия реальности внутри терапевтических отношений.

Оказывается, хвост (в середине века пока только хвост) терапевта всегда выглядывает из-за кулис и воспринимается адекватно.

Но в те годы у терапевта еще остаются полномочия выбирать, где он покажет еще и лапки, а когда уберет их за кулисы. Также именно терапевт определяет, что является реальностью, а что ее искажением. И, конечно же, терапевт, следуя техническим предписаниям и правильной аналитической установке, не влияет на- и не формирует опыт клиента.

В 70/80/90-е у терапевтов заберут кулисы и окажется, что все это время они были не в кинотеатре.