Тревога за ребенка, за кого ты боишься на самом деле?

Я сталкиваюсь с этим снова и снова. Это происходит постоянно, и так, наверное будет всегда, потому что мы, люди, так устроены.

Ко мне на прием приходят родители, чаще всего это матери, иногда, супружеские пары. Бывает, они приводят с собой ребенка, но случается и так, что приходят сами, но при этом заявляют проблемы, которые, как им кажется, есть у их детей. Иногда эти запросы оправданны, но чаще — нет. Чаще — родитель приносит свою тревогу, невыносимую, сильную, мучительную, связанную, на первый взгляд, с ребенком. Но, как правило, ребенок не причем. 

Да-да, очень часто тревога родителя не имеет никакого отношения к его реальному ребенку. И чем выраженнее эта тревога, чем она болезненнее, чем чаще она вынуждает родителя предпринимать особые действия в отношении своего чада — тем больше вероятности, что это состояние, такое реагирование не связано с маленьким человеком, рожденным и воспитываемом в этой семье.

Болезненная, утрированная и гипертрофированная тревога родителя — это его тревога по поводу маленького себя. Это реакция на боль собственного внутреннего ребенка, той части личности, что столкнулась когда-то с невыносимыми страданиями и не обрела покоя. Чьи естественные реакции, боли, гнева, протеста, ярости и т.п. были заблокированы и не прожиты. Они, эти реакции, вместе с болью продолжают жить внутри личности, и все что напоминает о травмирующих обстоятельствах, будит их, поднимает их со дна глубокой могилы, в которую их пытались похоронить, пугает, рождает болезненные фантазии, заставляет бояться. 

Самый главный «раздражитель» этих травм, находится рядом… Это ребенок.. Не внутренний, а вполне себе реальный, осязаемый, живой. Он, сам того не подозревая, фактом своего существования, заставляет родителя вновь и вновь чувствовать боль детских травм и испытывать тревогу. Например, просто напросто достигая того возраста, в котором с родителем, в его детстве, случились серьезные неприятности, или, демонстрируя такое поведение, которое было серьезно наказуемым для родителя, когда тот был маленьким. Это самые простые аналогии, пришедшие сейчас мне в голову, но их много, их так много, как много разных травмирующих обстоятельств, как много разных детских реакций и проявлений. 

Иным родителям бывает даже больно видеть глаза своего ребенка, чистые, открытые, наивные глаза, не подозревающие об опасностях, поджидающих их в этом большом и непредсказуемом мире. 

Зачем я это пишу? Мною руководит надежда, что если родитель, взрослый человек, сумеет понять, что охватывающая его, сильнейшая тревога в отношении ребенка, происходящее с ним мучительное переживание, имеет отношение лишь к нему самому (несмотря на то, что искушение обрушить проекции на чадо крайне велико) — это поможет освободить его от того чтобы травмировать собственное дитя и даст шанс на исцеление внутреннего ребенка. Исцеление внутреннего ребенка возможно, я знаю это точно, я тоже прошла этот путь как клиент, и я вижу как этот путь проходят мои клиенты. И я знаю, как это меняет качество жизни взрослого человека, как это освобождает наших детей от необходимости нести бремя родительских, проблем.