Об основных вехах крушения корабля духовности и веры...

Особенность любой правды в  том, что она  шокирует восприятие, вступая в  конфликт с  установками  и  ожиданиями сознания,   которые всегда стараются  быть благими и  позитивными, но правда -  это чаще  горькое  лекарство, которое  вовсе не  предполагает удовольствия от её  вкушения.  Именно за  это горькое послевкусие правду и  не  любят,  стремясь уйти в  иллюзии  позитива,  но  иногда  сермяжная  правда становится настолько  явной и очевидной, что от неё  уже  не  уйти,  не  убежать  и  не спрятаться.

Говоря о состоянии современного  русского  православия, с  болью в сердце  нельзя  не признать очевидного плачевного состояния  веры, церкви и самого православия, как  фундаментального  вероучения и  мировой религии, а  точнее конфессии,  претендующей  на роль истинной выразительницы  сути  христианства, как  учения Иисуса  Христа о любви  и  спасении души.

И  речь идёт в  первую очередь даже не  столько о  противоречиях  самого православия, которое,  вне всяких  сомнений, верно по  своей  богооткровенной  сути, которая была  доказана тысячами  подвижников благочестия  и святых отцов,  достигавших на  этом  пути высшего  совершенства. 

Речь  идёт  о современных  плодах  веры, которых давно  уже  нет,  т.е.  о  тех  плодах  и  дарах  Святого Духа,   которые и  знаменуют  собой высшее духовное состояние  человека,  которое  и есть спасённое состояние,  знаменующее выход из  «ветхого»  в «новое» качество  Христово.

Отсутствие  «плодов»  веры  говорит  о  том, что  имеет  место  глубокий  разрыв  и искажение  в  делании  духовном, которое  превратилось в профанацию, поскольку  подлинность  всего познаётся только по плодам – «по  плодам  их узнаете  их» (Мф. 7; 16)

Под «плодами» в  данном случае и понимаются плоды  и  дары  Святого Духа в  виде  достигнутых на  пути  веры  духовных  совершенств  по изменению и преображению  человека из «падшего» и  несовершенного  в  «искупленного» и совершенного.

«Плод же духа: любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание. На таковых нет закона» (Гал. 5:22-23).

«Одному дается Духом слово мудрости, другому слово знания, тем же Духом; иному вера, тем же Духом; иному дары исцелений, тем же Духом; иному чудотворения, иному пророчество, иному различение духов, иному разные языки, иному истолкование языков. Все же сие производит один и тот же Дух, разделяя каждому особо, как Ему угодно.»  (1Кор. 12:7-11)

Как  же  так случилось, что  русское  православие, как  истинная вера и  религия (конфессия), за  последние десятилетия  оказалась  в совершенно безблагодатном  и  глубоко кризисном  состоянии, очевидными  для  все «плодами»  которого стали  не  высшие  добродетели, а  коррупция,  бюрократизм, формализм, омирщение, скандалы  и  разоблачения, активная коммерческая  деятельность,  административный беспредел, безнаказанность,  невозможность критики священноначалия, гонения  на критикующих   и т.д. и т.п. ?

Как так  случилось,  что  из  «Дома  Молитвы»  Церковь  Христова  превратилась в мощнейшую идеологическую «империю» и  «бизнес  корпорацию» по социально-религиозному  обслуживанию населения  на платной основе ?

Говоря  другими  словами, как случилось, что  цели  и  задачи исконного христианства и святоотеческого православия так  радикально разошлись с  целями и  задачами Русской Православной Церкви,  заведя в  глубокий  тупик  современное русское православие  и  церковь, как социальный  институт ?

Ответ  на  этот вопрос крайне  не прост и  требует знания тех предпосылок, которые к  этому подводили,  а среди  них можно  выделить четыре  наиболее  значительные вехи  в  истории русского православия.

1. Поражение в  16-м  веке  принципиальной  позиции  преп. Нила  Сорского  в  его  эпохальном  споре с преп. Иосифом Волоцким о  том, какой должна  быть  церковная  доктрина на  Руси –  «Церковь – община» или «Церковь – Империя». Как известно, в  этом споре  победила позиция  преп. И. Волоцкого  о  богатой  «Церкви -  Империи».
2. Раскол в Русской православной церкви в 17-м  веке, начавшийся в 1650-х годах в Москве и  связанный с  церковной  реформой патриарха Никона, направленной на внесение изменений в богослужебные книги и некоторые обряды в целях их унификации с  греческими.
3. Церковные реформы Петра Первого в начале 18-го века,  связанные с  тесным соединением   Церкви и  государства, унификацией  и единообразием религиозности по  западному образцу, а  также активной борьбой с нецерковными формами вероисповедания (старчеством, отшельничеством (анахоретством), странничеством, юродством  и т.п.)
4. Крушение церкви, как социально-религиозного института в  конце 19-го – начале 20-го веков в  результате  революции, как  олицетворения, застоя (мракобесия),  схоластики (упрощения  и формализации сути веры),  омирщения, глубокого внутреннего разложения, коррупции  и утраты  роли авангарда общества,  которая была  возложена на институт  церкви  властью.

Данные причины наглядно свидетельствуют  о  том, что с конца 15-го – начала  16-го веков, как  наиболее  благодатного периода   в истории  Русской  Православной Церкви, имела  место  откровенно гибельная  для  церкви  тенденция,   связанная с тем, что  церковь (с  маленькой  буквы), как социальный институт, утратила  свой  изначальный  аскетический и  общинный   (соборный)  статус  полной  независимости  и  обособленности  от  государства (отречённости от мира), как  сугубо  духовного института,   подчиняющегося сугубо  духовным законам, и  стала на путь  «колаборационизма»,  т.е.  сотрудничества или «заигрывания» с  государством и властью.

Данное «заигрывание»,  длившееся  на протяжении более  чем  4-х  веков,  приведшее к сращиванию  церковных структур  с  государственными и   активным вмешательством  государства  в  жизнь  церкви,  как  социального института,  стало  для   церкви фатальным,  поскольку  большинство пороков государственной  системы, а  именно взяточничество (подношение),  карьеризм,  бюрократизм,  формализм, морализаторство, потаковничество, коррупция  и  т.д.  из   разлагающейся  в  конце  19-го века  государственной системы перекочевали в  церковную, поставив казённую  церковь на  одну чашу весов с государственной системой.

Именно  поэтому Октябрьская  революция 1917 г. уничтожила оба  института – и  государственный  и церковный, поскольку  по  обилию  пороков  они стали  по  сути  одним  целым  и глубоко порочным.

При  этом  самое парадоксальное то, что  своего  «могильщика»  в  лице  большевиков и  носителей  идей  марксизма-ленинизма  породил  сам  церковный  институт  своим собственным  формализмом, схоластикой,  омирщением и морализаторством, о чём  точно сказал преп.  Варсонофий  Оптинский  - «революция   вышла - можно вздрогнуть  даже  - из  семинарии».

Перед  самой  революций  церковное  разложение  и формализм  достигли чудовищных масштабов, когда семинаристы, как  будущие  священники,  стали  полной  противоположностью духовности,  аскетики  и  внутренней  дисциплины.  

Выпускник Московской духовной академии митрополит Вениамин (Федченков) писал:

«У нас, семинаристов, укоренилось убеждение, что если кто умный, тот неверующий… Мы, в сущности, были больше католическими семинаристами, фомистами (от имени Фомы Аквинского), а не православными».  (Митрополит Вениамин (Федченков), О вере,  неверии и сомнении)

Иными  словами,  в первых рядах революционеров, которые  и сокрушили церковный институт,  были именно семинаристы, впитавшие глубоко  ложного, выхолощенного и  искажённого голым  морализмом  христианства  и  православия,  из  которого  была  изъята вся  сакральная, мистическая и  духовная  основа.

Вот что  далее пишет  митрополит Вениамин (Федченков) после  своего назначения в Санкт-Петербургскую  духовную семинарию:

«Я по вступлении в должность захотел вывести, чтобы не курили в спальне, потому что от табака к утру воздух был отвратительный. Но семинаристы устроили бунт, и утром я увидел следы этого бунта. Ручки из дверей были вывернуты, лампады разбиты, все прокурено. На обеде семинаристы устроили мне демонстрации, кричали, свистели, мычали, блеяли, остановить их я не мог». (Митрополит Вениамин (Федченков), О вере,  неверии и сомнении)

(Студенты Московской духовной академии за домашними учебными занятиями)

Аналогичное  описывает в  своих  воспоминаниях и  митрополит Евлогий:

«К вере и церкви семинаристы (за некоторым исключением) относились, в общем, довольно равнодушно, а иногда и вызывающе небрежно. К обедне, ко всенощной ходили, но в задних рядах, в углу, иногда читали романы; нередко своим юным атеизмом бравировали. Не пойти на исповедь или к причастию, обманно получить записку, что говел, - такие случаи бывали. Один семинарист предпочел пролежать в пыли и грязи под партой всю обедню, лишь бы не пойти в церковь. К церковным книгам относились без малейшей бережливости: ими швырялись, на них спали…»  (Путь моей жизни: Воспоминания митрополита Евлогия (Георгиевского), изложенные по его рассказам Т. Т. Манохиной. - М.: Московский рабочий, 1994. - С. 23.)

Таким  образом,  нет ничего  удивительного в  крушении  церковного института  в  начале  20-го века,  поскольку к  этому времени церковный  институт находился в состоянии глубочайшего внутреннего  кризиса и  разложения, вызванного  сращиванием  с  государством и  отходом от подлинного духа соборности,  общинности,  подвижничества  и аскетики.

В чём состояла  ошибка  церкви  и  был ли  шанс избежать этого ?

Это очень не простой вопрос,  но вся  логика Евангелия  и святоотеческого предания однозначно говорят о  том, что мирское (ветхое)  и  духовное (новое) несовместимы ни  при  каких  условиях,   как существующие  по  совершенно  разным  законам «кесаря»  и «Божьим».

При  этом  законы «Божьи» являются доминирующими,  как вневременные, а законы «кесаря»  подчинёнными, как временные и преходящие. Именно  поэтому «кесарю»  нужно  только отдавать «кесарево»,  сохраняя  и  наращивая  главное  -  «Божье» для Бога. 

Совмещение в  одном «Божьего» и «кесарева»  в  итоге приводит  к торжеству  «кесарева» во  всём   и  распространению  «кесарева»  на «Божье», поскольку  власть кесаря  (царя)  в  мире абсолютна,   а  Церковь всегда  была средством  спасения и  отречения от мира и власти «кесаря».

Не  знание этого принципа и стало  средством  внутреннего  разложения церковного института от срастания с  государством.

Говоря о  принципиальных   4-х  вехах в истории русского православия,  которые показывают  динамику разложения церковного института,  нельзя не сказать и  о  пятой вехе, связанной  с  т.н.  возрождением  РПЦ  и  восстановлением Московского патриархата.

5.     Воссоздание в  1943 г.  по  личному поручению Сталина Московского патриархата на  соборе  епископов Русской Православной Церкви с  введением в состав  высшего церковного руководства законспирированных сотрудников и  агентов НКВД  для  осуществления  внутреннего государственного контроля  за работой церковного института,  призванного стать оплотом гражданской нравственности, морали и  добропорядочности.

(Архивный документ о создании Московского патриархата)

Данный акт,  с  одной стороны вроде  бы способствовавший благому  делу возрождения православия   и Православной  Церкви  в  России,   в  действительности ничего нового не  возрождал,  поскольку реанимирована Сталиным  была всё  та  же  нежизнеспособная,  безблагодатная  и глубоко искажённая  схоластикой,  демагогией  и морализмом церковная система, которая  практически  полностью  утратила  к  концу 19-го века  свою  сакральную и  сущностную  духовную основу,  сохранив  лишь внешнюю душевную и моральную.

Говоря другими  словами, в  1943 г. был искусственно реанимирован «труп»  прежнего церковного  организма  или  только внешняя форма церковной системы,  которая  в  итоге  в  ещё  большей степени оказалась под   «каблуком» власти  и государства.

Очевидно, что скрытое влияние  государства на  церковь  не могло  не  отразиться  на целях и  задачах церковного института, которые из  духовно-аскетической плоскости  ниспали в  плоскость моральную  и  душевную,   а  позднее и  откровенно  идеологическую.

В  итоге  сугубо  духовная (сакральная  и мистическая)  составляющая христианства  и православия  и в  советский  период и  перестроечный  оказалась под  полным  запретом,  тогда  как  душевная   (моральная и идеологическая)  стала всеобъемлющей,  особенно в период  перестройки   и крушения базовых советских ценностей.

Именно  этот  постперестроечный  период  дикого  рынка  и  бандитского  беспредела и сделал Русской Православной Церкви  популярность, как  институту  сохранения  и укрепления  нравственности и морали.  С  конца 80-х  до  начала  00 г.  церковный  институт переживал  период  активного социального подъёма и возрождения,  но  не духовного  нужно заметить, а морально-нравственного. В  это время в  Церковь  пришло много активистов  и  подлинно неравнодушных людей, стало  популярно волонтёрство и миссионерство. 

В  это время получили  подъём и  развитие многие прогрессивные  инициативы  именно  гражданского и морально-нравственного характера. В  это  же время  получило самое   активное  развитие  и направление христианской психологии, которое позднее было  свёрнуто церковным руководством, как  и  многие  другие  благие  начинания.

В чём  же причина столь непродолжительного периода подъёма церковной активности и очередного кризиса ?

Причина стара как   мир  и заключается всё в  том  же пресловутом порочном влиянии монополии  государственной системы  на  социальный  институт  церкви  и  проявлением в  церковном  институте  всех  тех  же самых пороков,   которые имеют  место и в государственной системе, а  именно - взяточничество (подношение),  коррупция,  карьеризм,  бюрократизм,  формализм, потаковничество  и избегание правды  и критики.

В  итоге уже  к 2010 г. церковный институт стал  ощущать  и испытывать  на  себе  все  те  же самые пороки  и  проблемы, какие  имели место  в РПЦ  в  конце 19-го века накануне революции. В  настоящее время  кризисная  ситуация, складывающаяся  в РПЦ,  отличается от той, что  была  100  лет назад  лишь  тем,  что  проблемная  ситуация  в  церкови  не  отдана стихии, а  опирается мощь и силу тоталитарного государства,  а  потому  ситуация  искусственно сдерживается  силой  государственной  власти и  ужесточением внутрицерковной дисциплины. 

Долго  ли продержится это искусственное сдерживание без  кардинальных изменений ?

Ответить  на  этот вопрос сложно,  но многим  людям,  даже  включая  глубоко верующих и  безгранично преданных  Церкви,   уже  становится понятно  и  очевидно, что  социальный  институт  церкви  находятся в  глубочайшем  кризисе и  стагнации,  поскольку потерял правильный вектор  своего развития, отстал от  жизни и передовой социальных  проблем, разогнал всех  активистов и  неравнодушных и  оброс  собственностью,  коррупцией, круговой порукой,  привилегиями  и  защитой от правды  и  любой  критики.

Государство, несомненно,  будет стараться всеми  силами  и средствами  держать на  плаву «тонущий церковный  корабль»,   который  уже фактически затонул, как  институт духовности,   подвижничества  и духовного знания, а  держится на  поверхности голой  социальной  морали и  идеологии.  Вместе с  тем,  государству не  выгодно бесконечно  долго держать эту  ситуацию  на  «плаву»   без изменений  и  оно будет вынуждено ставить вопрос перед  церковным  руководством  ребром,   поскольку  брожение в  церкви идёт  всё  более  активными темпами  и в  обществе  уже  прямым текстом  звучит антицерковная  риторика.

Подводя  итог  нашим  рассуждениям, можно сказать  о  том, что  одной  из  главных  причин  нынешнего  печального  состояния  РПЦ, как  социального института,   можно  считать  глубочайший  разрыв между  исконным святоотеческим  православием  в  традиции  святых отцов Восточной Церкви  и православием постсоветским, как «сталинским  и  прокоммунистическим»,  в  котором  был  грубо попран  и нарушен принцип Божественного водительства и  православной  соборности.

Никто из  смертных человеков, включая  и самого Сталина, как «вождя  народов»,  не может заменить Бога Отца, Христа и Святой Дух, создавая или  возрождая   церковный институт  и патриархат,  из  каких бы  благих намерений  и соображений  он  ни исходил при  этом, а  потому всё  то, что создано не  Богом, а смертным  человеком, обречено на  разрушение в  мире.

Слова  же  о  том, что «Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее» (Мф. 16; 18)   для   всех  духовно  зрячих и   рассуждающих означают не  социальный институт  церкви,  подконтрольный государству, а   Церковь Христову Небесную,  как  незримую  Лествицу  в Небо,  которая как  «жена,  облечённая в  Солнце», всегда  незримо пребывает в  пустыне  духа  человеческой  души - в  сердце,  откуда  она  и вышла  в мир  и куда  она  всякий  раз  уходит  от «красного  дракона  коммунизма»  в периоды тяжких испытаний.

«А жена убежала в пустыню, где приготовлено было для нее место от Бога» (Откр.12:6)

Поиск  своей пустыни  духа  в своём  духовном  сердце  сегодня – это  и есть  способ спасения  души  в дни большого хаоса,  смятения  и лжи…

По материалам  книги "Заметки  о христианской  психологии", 2019 г.