Отражение травмы сексуального насилия в рисунках взрослых

Предыдущая статья была посвящена теме сексуального насилия в детских рисунках. Однако, большую часть своей профессиональной жизни я работала со взрослыми людьми. Количество пациентов психиатрических клиник, перенесших травму сексуального насилия в детском возрасте, просто поражает. Специалисты осторожно называют цифру не менее 80%. Как-то раз, находясь в группе из 9 пациентов, сформированной по случайному принципу, я осознала, что 8 из них, по их рассказам, были сексуально травмированы в детстве, один из них не рассказывал об этом, вообще молчал, но существовали очень серьезные причины подозревать такую травму. 

Просматривая рисунки взрослых пациентов, переживших сексуальное насилие, я обнаружила, что темы и их воплощение в рисунке часто аналогичны тому же в детских рисунках. Взрослые научились больше соответствовать социальным нормам, не изображают в явном виде то, что они пережили во время травмы. Их рисунки носят скорее символический характер.

Взрослые, как могли осмыслили травмирующее событие, их рисунки более упорядоченные, логичные и дифференцированные. Они больше выражают текущее эмоциональное состояние без попытки установить причинно-следственные связи.

Однако, осмысление и переработка травматичного материала сильно зависит от степени умственного развития человека и силы механизмов вытеснения. Например, этот рисунок можно принять за детский, хотя пациентке 65 лет. Очень простая женщина, травматичные события ее детства были вытеснены и скрывались за нарастающими проблемами личностных отношений. Однако, размер, который занимает в ее жизни травма, последствия ее для самой пациентки (тело из штрихов красным цветом, висящее в воздухе, голова отделена, нет признаков принадлежности к женскому полу), хорошо прочитываются на рисунке.

Следующий рисунок - автопортрет, хотя это трудно распознать. В нем выражено предельно негативное отношение к себе. Рисунок показывает хаос, дезориентацию, осутствие дифференцированности. Об этом случае из практики рассказано в этой статье: https://www.psyoffice.ru/article/60537/

Очень большое место среди рисунков жертв сексуального насилия занимают изображения домов. Это либо дом, где произошла (или длительно происходила) травматизация, часто с указанием места и обозначением насильника, либо дом как символ разрушающейся жизненности.

                 
Здесь обозначен подвал и изображен отец 63-летней пациентки в виде быка. Он пил, бил ее и запирал в подвале, но про сексуальное насилие с его стороны пациентка не говорила. Центральной фигурой рисунка является мать-алкоголичка и отношения с ней, а не дом, который находится уже большей частью в области прошлого. Рисунок яркий, цветной. Черным цветом обозначен лишь подвал и она сама в виде маленькой девочки. Однако, пациентка  пережила длительное сексуальное насилие в юном взрослом возрасте. И вот ее рисунок на эту тему:

Видно, насколько много места в ее жизни занимают эти трагические события. Так, что ни для чего другого нет больше пространства. Изображен и подписан насильник. Рисунок одноцветный, нет линии земли, как будто дом частично врос в подсознание пациентки. Подробно терапия этого случая описана здесь: https://www.psyoffice.ru/article/71976/

Деструктивные процессы в изображении дома, как символа личности, можно видеть очень часто.

Обратила внимание, что на рисунках рядом с домом довольно часто можно встретить изображение качелей (к сожалению, не нашла иллюстрации этого примера). Процесс качания, раскачивания, как и у детей с ранней депривацией, помогает диссоциировать, успокаиваться, уходить от невыносимой действительности. Иногда, по рассказам пациентов, качели были единственным стабильным положительным воспоминанием детства, к их спасительной помощи можно было прибегнуть в тяжелые минуты. Меня потрясло, что предмет может заменить общение и так сильно помогать выжить. Пациенты говорили о качелях с нежностью, как о живом существе.

Фрагментация, расщепление психики, превращение этих фрагментов в опасных и злобных существ.

Облака на следующем рисунке, относящиеся по канонам интерпретации к сфере духовного, ментального, напоминают фрагментацию верхнего рисунка.

Поглощение страхом, закованность в тесном пространстве вызывают аналогию с пребываним в матке, с "нерожденностью" человека, деградацией в пренатальную фазу. Внутри "убежища" написано: "Защита? Помощь? Прочь?" - отражающие противоречивые импульсы пациентки.

Следующий рисунок другой пациентки прямо изображает ее во внутриутробном состоянии в виде плода, закуклившегося в своем ограниченном, относительно безопасном мирке, который, однако, подвергается грубому воздействию извне. Обращает внимание, что я-символ сильно смещен влево, в область прошлого, он спит, отвернулся и от настоящего, и от будущего. Настоящее, однако, настойчиво стучится к ней и нарушает покой. Вся правая сторона пустая. Будущее просто не существует для пациентки. Само изображение плода в деталях прямо говорит о психическом состоянии травмированной женщины. Она себя чувствует вот так.

Вот еще одно изображение ограниченного мирка, но он уже включает в себя других живых существ и даже человека. В рисунке автор отобразил свою депрессию. 

Таким беззащитным травмированный человек чувствует себя во внешнем мире. Маленькая серая фигурка в позе эмбриона парит в воздухе, пытаясь защититься от непогоды.

Очень часто появляются  картины, изображающие гнев в виде опасных существ или природных катаклизмов. Особой популярностью пользуется тема вулканов. Пациентка с пограничным расстройством личности, описывая рисунок, сказала, что при всей видимости живописного, мирного пейзажа, он весь состоит из вулканов, готовых в любую минуту взорваться.

               

   Всепоглощающий стыд, приписывание себе вины за случившееся, ощущение себя грязным, недостойным, чувство, что и все окружающие видят тебя таким, характерны для переживших сексуальное насилие. 

Кстати, такое "фаллосообразное" изображение пальцев тоже типично для переживших сексуальное насилие в детском возрасте.

Это травма настолько глубока и разрушительна для личности, что требует долгой, кропотливой и очень осторожной работы маленькими шагами. Терапевт, скорее всего, столкнется с сильными проявлениями всевозможных защит, от отрицания, до прямой агрессии в его адрес. 

Конечно, невозможно полностью "стереть" последствия сексуального насилия. Но можно, проживя процесс горевания, оставить в прошлом страхи, ярость, боль и глубокую печаль. В терапии травмированный человек может увидеть себя совсем иным, чем он привык, осознать свои деструктивные паттерны поведения и на опыте отношений с другим человеком, терапевтом изменить их на более экологичные. 

В результате вместо ненависти и презрения придти к сочувствию себе и принятию себя.

Преодолевая травму и отталкиваясь от нее, человек способен на духовный рост, называемый посттравматическим.

Буду рада комментариям, вопросам и дополнениям.

Предыдущие статьи:

https://www.psyoffice.ru/article/122543/

https://www.psyoffice.ru/article/122544/