"Ты виноват уж в том, что хочется мне кушать..."(еще раз об идентификации с агрессором)

Ты виноват уж в том что хочется мне кушать еще раз об идентификации с агрессором

Ночью приходит сообщение: «За что можно насиловать ребенка в течение долгого времени?» Женщина, пожелавшая остаться анонимной, пишет о том, что с детства подвергалась насилию со стороны отца. При этом она не винит его, ищет причину в себе, боится даже сейчас, став достаточно взрослой, предать дело огласке. «Иначе все узнают, что я-шлюха.» Она, которую с раннего детства, с возраста невинности, насиловали, та женщина, которую называют этим хлестким словом? Она пытается оправдать отца, возложив всю вину на себя. Что-то в ней есть такое, что вынуждало отца раз за разом совершать эти страшные действия. С этим она живет практически всю жизнь.

Девушка- подросток держит всю семью в страхе. Чуть что не по ней- кидается к балкону, демонстративно пытается покончить с собой. Чтобы этого не произошло, выполняются все ее малейшие желания. У мамы страх , что однажды дочь сделает задуманное. Девушка прекрасно «считывает» этот страх и манипулирует родителями, получая в жизни все, что бы ни пожелала. Кроме страха у мамы огромное чувство вины за то, что чего-то недодала дочери или когда-то, в раннем возрасте, не выдержала и отшлепала ее по мягкому месту. Вдруг у нее психологическая травма и поэтому она теперь такая? Спрашиваю, какая? Ответ: ранимая, тонко чувствующая несправедливость. Ей трудно в этом мире.

В класс приходит новый мальчик, большой, добрый, неуклюжий. Его начинают травить практически всем классом. Нет, не сразу весь класс, сначала самый сильный и агрессивный мальчик, но вскоре к нему присоединяются другие, кроме одного. Они пытаются угодить главному агрессору, первые нападают на жертву, назначают «стрелку» тому, кто встал на защиту новичка. У того хватает сил выдержать. Но почему они, неплохие, по сути своей дети, еще вчера вместе гонявшие мяч на школьном дворе, травят новенького? Из страха.. Как бы не оказаться на месте жертвы. Пока я в свите «короля» , делаю все, чего хочет он, мне ничего не угрожает.

Офис. Одна из сотрудниц получает удовольствие, когда удается «зацепить» других. Иезуитски бьет по самому больному. Вторая сотрудница пытается всячески угодить первой, дарит подарки, приглашает в гости , но та, попив чая, отпускает завуалированные оскорбления, почти незаметные уколы по самолюбию. Почему умная женщина терпит это? Потому что боится открытых конфликтов. Больное сердце.

А времена репрессий, когда вся страна жила в страхе, требуя на собраниях казни «врагов народа»,высылки из страны писателей, поэтов? «Лишь бы не меня!»

Что общего между этими случаями, а также Стокгольмским синдромом, известного тем, что жертва проникается теплыми чувствами к агрессору, пытается найти оправдание его преступлениям, считает себя виноватой в произошедшем. Общее между ними - идентификация с агрессором.

Этот термин впервые был введен венгерским психоаналитиком Шандором Ференци в 1932 году , описавшим этот своеобразный механизм психологической защиты, когда жертва буквально сливается с агрессором в целях самозащиты. Ференци считал, что такой механизм характерен для «слабой и плохо развитой личности», но так же реагируют и те, кто чувствует угрозу своей безопасности.
Есть другое определение «идентификации с агрессором», данное Анной Фрейд, при котором жертва воображает себя в безопасности. Многие специалисты используют именно это понятие.

Согласно Ференци, феномен идентификации с агрессором состоит из следующих процессов, происходящих одновременно и мгновенно:

Жертва мысленно подчиняется агрессору. Угадывает желания нападающего, чтобы понять его следующие шаги и обеспечить выживание. Делает те действия, которые, как ей кажется, могут ее спасти. В результате жертва не нападает и не угрожает, не проецирует агрессию на других, а подстраивается под агрессора, удовлетворяет его, подчиняется в случае угрозы своей безопасности.

Я здесь не буду останавливаться на полном описании механизма идентификации с агрессором, об этом написано немало до меня.

Хочу особенно отметить тот факт , что характерной особенностью идентификации с агрессором является «присвоение» жертвой чувств агрессора, чаще всего это страх и вина. Мы чувствуем либо то, что ожидает от нас агрессор, либо то, что чувствует он сам.

Именно понимание того, что чувства, испытываемые нами, не наши, а навязанные нам извне, является индикатором того, что мы идентифицируем себя с агрессором.

Какие последствия этого?

При сексуальном насилии ребенок вырастает с ощущением того, что он грязный, плохой человек, ищет в себе причину случившегося. Это мешает жить полноценной жизнью. Сексуальный абьюз - чрезвычайное происшествие, но, в других случаях, когда нет реальной угрозы жизни, что плохого в этом защитном механизме? Раз он возникает, то для чего- то нужен. Прежде всего, защищает психику от перегрузки. Корни этого лежат в детстве, когда ребенок еще мал и слаб, чтобы противостоять физическому и эмоциональному насилию.

Плохо то, что агрессор, чувствуя свою силу и безнаказанность, становится сильнее и наглее. А жертва не может вырваться из этого круга, раз за разом вступая в отношения агрессор – жертва, одинаково реагируя на акт агрессии, что ведет к мазохизму. Все это сказывается на отношениях и, в конечном итоге, на качестве жизни.