Истерический симптом как возможность избежать кастрации

"Женщина, которая всегда больна"

С проблемой образования и функционирования симптома мы встречаемся с первых шагов психоаналитического подхода к человеку: в аналитической работе с пациентами, анализе произведений искусства, медицинской практике. И в первую очередь – в себе. Как он «схватывает» и «управляет»? Как человек сам формирует симптом? Что в этом процессе будет принято нормой, а что патологией? Как с помощью симптома удается избежать ужаса кастрации, столкновения с истинными смыслами собственного существования?

Эти вопросы звучат с первых страниц семинаров Ж. Лакана, где он говорит о том, что «собственное Я структурировано так же, как симптом. Внутри субъекта оно представляет собой всего-навсего привилегированный симптом. Это исключительно человеческий симптом, душевная болезнь человека».  Жак Лакан здесь, безусловно опирается на наследие З.Фрейда, продолжая его исследование субъекта как конструкции. Вслед за ними и мы задаемся вопросами: Что есть симптом человека и человеческого общества? Какую роль в нем играют защиты, отрицания, подавления, фантазмы? Как конструируется бессознательное, и какие существуют пути его понимания? Ведь понимание симптома есть понимание самого мышления человека, его желания, его смыслов. Приблизиться к этому возможно только через собственный аналитический опыт и аналитическую практику с другим человеком. Вот как это происходило в моей практике:

Молодая женщина была направлена ко мне психиатром. Она обратилась с жалобами на навязчивые мысли о болезнях: «Я все время боюсь заболеть, обошла уже всех врачей, часто кружится голова, болит в виске и как то начали неметь руки». Ее запрос звучал так: «избавиться от навязчивых мыслей, чтобы жилось комфортно, хочу радоваться жизни». После того, как клинические обследования ничего не показали, обратилась к психиатру. Болезнь обострилась в связи с подозрениями на наличие у мужа рассеянного склероза. И, хотя обследование подтвердило, что муж здоров, его состояние нормализовалось, женщина стала подозревать у себя рассеянный склероз.

 Пациентка систематически читает медицинскую энциклопедию, находя у себя симптомы различных «неизлечимых» болезней: «Я стала замечать везде инвалидов, представляя себя и мужа в инвалидной коляске, во время этих представлений возникает тревога, переходящая в панику, головокружение, немеют руки». Этот случай обратил мое внимание к рассмотрению тревоги в работах З.Фрейда «Торможение, симптом и тревога» и Жака Лакана «Книга 10: Тревога». Приближение в работе к ядру патологического феномена пациентки стало раскрываться в ее дискурсе, бессознательных образованиях, в переносе.  

Иногда пациентке удавалось привести себя в «норму» путем рационализации или погружения в работу: «Надо больше работать и тогда глупые мысли не будут лезть в голову». Но если не удается переключиться, или «отодвинуть эти мысли и наблюдать их как бы со стороны», то она становится поглощена ими на всю ночь или несколько дней. В этом симптоме присутствует ее наслаждение. Она испытывает тревогу всякий раз, когда реализация ее желаний готова подорвать устоявшийся ход ее жизни, когда что-то происходит «не по ее плану: не удается предусмотреть или просчитать конечный результат. Я обращаю внимание пациентки на ее желание болезни: «Чего вы ищите и не находите?». В ответ: «Подтверждения, что я не такая. Я ищу смысл моего существования. Какой смысл жить с другими, когда они живут не так, как я хочу?».

 По утверждению молодой женщины все должны делать то, что скажет она, ведь «так лучше». Многое в ее болезни можно понять из анамнеза: мать и бабушка пациентки всегда контролировали ее и до 32 лет, будучи уже в браке и воспитывая ребенка, она жила, все согласовывая с матерью. В детстве была покладистой, положительной, но всегда были проблемы с едой. Со слов ее родителей, она отказывалась есть из бутылочки, выплевывая и срыгивая еду. До года была предпринята операция, которая не состоялась из-за анафилактического шока, из-за которого она несколько недель находилась в реанимации. Пациентка вспоминает, что «в 4-5 лет, когда она не хотела кушать, бабушка-врач открывала медицинскую энциклопедию и показывала на картинках, с какими органами у нее будут проблемы, при этом запихивая каждую ложку». Для этой женщины очень большое значение имеет социальная успешность, она кандидат наук, преподает в вузе, но обижена, что ее недооценивают. Претензии к матери связаны с отношениями с мужем: «Мать как-то вмешалась в нашу ссору, сказав: «Я бы с такой женой давно уже развелась», на что я очень обиделась, ведь у нее самой муж-алкоголик, она была свидетелем того, как он обращался со мной в детстве, маразматически заставляя доедать последний кусочек хлеба, поднимая на меня руку в пьяном состоянии. Какое она имеет право меня судить?». Речь идет об отчиме, отец был летчиком и погиб, «он – идеален». Она часто сравнивает себя с матерью и маленькой дочкой, гордится тем, что дочь может отстаивать себя, что на нее не действуют «этот мамин взгляд из-под бровей» и бабушкины аргументы «ты должна». Сама пациентка для матери «всегда не такая, плохая хозяйка, плохая мать, жена». Я обращаю внимание на то, что она и сама в отношении к себе обесценивает свои достижения:

- Вам важно чувствовать себя «не такой?», Какой же вы хотели бы быть?

- Идеальной,

- Вы знаете таких людей?  Кто может быть идеальным?

  - Бог, но я не хочу быть богом, это ответственность!

- Ваша болезнь может избавить Вас от ответственности?

- Я боюсь ответственности, я боюсь жить. Смерть – это когда не по плану.

Пациентка впадает в "оцепенение" каждый раз, когда в ее речи необходимо коснуться конкретного осуществления своих желаний, как только речь заходит о смысле ее желаний, испытывая «беспомощность перед лицом опасности» и, далее в дискурсе возвращается в план отношений с другими людьми, оправдывает свои действия, апеллируя к правовым нормам. Во всех отношениях с мужем доминирует контроль с ее стороны, он должен, по ее мнению, рассказывать все, а он «назло мне может молчать неделями». Я подчеркиваю воображаемый пациенткой план отношений с окружающими, ее требования и долженствования, уточняю ее желания.

Мои размышления в процессе работы направлены на различение ее симптома по сути и маски симптома. Ведь за ее навязчивыми мыслями скрывается огромная значимость социального признания, ее стремление быть успешной, доказать свою правоту, любыми путями заставить других действовать так, как хочет она. Также в ее речи всегда звучит «скрытое требование» к другому, который никогда не удовлетворяет его, не соответствует и оказывается обесценен. Она «воюет» с матерью, богом, начальством и др., отстаивая «свою справедливость». Ее телесные состояния «ступора и оцепенения», в которых оказывалась пациентка в ситуациях, когда что-то не согласуется с выполнением ее желания, свидетельствуют о ее «растерянности» перед лицом лишения. А когда в ее речи звучит «Я не хочу быть богом», в психоаналитическом поле это звучит как ее желание быть богом.

Все ее проблемы начались с момента, когда у мужа пошло что-то не так, и она тут же находит у себя тот же симптом. Это то, что З.Фрейд называет «истерической идентификацией» с болезнью мужа. Ее обсессивные мысли «крутятся» вокруг ее тела. Другой круг вопросов – это отношения с другими. Она сопротивляется желанию и тревоге, которая располагается между желанием и наслаждением. Тревога полагается на место наслаждения. Так она может чувствовать себя «особенной, исключительной». Другие ее жалобы – она не такая, как все и другие не живут по тем правилам, которые она считает необходимыми. Ее проблемы в детстве с едой свидетельствуют о ее оральном влечении. Уже в детстве она говорит: «Нет». Интересно, что как в работе, так и в жизни она всегда сама задает нормы закона, находя аргументы и доказательства так, чтобы закон был всегда на ее стороне. Ее вопросы касаются идентификации, того, как она может принять свое желание и наслаждаться жизнью. Но ее симптом каждый раз возвращает ее к ее наслаждению и к избеганию опасности кастрации.