Интервью о депрессии

С Марией Абушкиной разговаривала Наталья Кочановская

– С какими видами психических заболеваний Вы чаще всего встречаетесь в работе с клиентами?

– Если говорить про заболевания, то чаще всего я работаю с депрессией. Работа происходит в паре с психиатром. Клиент проходит лечение под контролем врача и одновременно проходит у меня психотерапию. Но если депрессия не тяжелая, если нет серьезного снижения качества жизни и суицидального риска, если жизненные обстоятельства позволяют, то мы можем попробовать обойтись без медикаментозной поддержки.

– А Вы сами, как психолог, можете назначить лечение лекарственными препаратами?

– Нет, лечение имеет право назначать только психиатр. Поэтому, если я вижу, что необходимость есть, я направляю человека к нему. Иногда ко мне приходят клиенты, которым невролог выписывал, например, антидепрессанты. Часто я все же направляю этих людей к психиатру. Лучше, чтобы лечением занимался профильный специалист.

– А Вы сами как относитесь к психотропным препаратам?

– Я лично к психотропным препаратам отношусь хорошо. Они не просто помогают преодолеть болезнь, но и могут спасти жизнь в тех случаях, когда речь идет о суицидальном риске.

– А как же зависимость, многочисленные побочные эффекты?

– То, что люди называют зависимостью – это синдром отмены. Он остро проявляется, если человек без контроля врача резко бросает принимать лекарства. Этого можно избежать, если при отмене следовать определенной схеме, рекомендованной специалистом.

Что касается побочных эффектов – да, они могут быть, как и у любого серьезного препарата. В своей практике я ни разу не сталкивалась со страшными побочными эффектами, но вполне допускаю, что такое бывает. И это одна из причин, почему не стоит заниматься самолечением – психиатр знаком и с обратной стороной медали психотропных средств, так что он будет назначать и контролировать лечение исходя из этого знания.

В любом случае, принимать или не принимать медикаменты – решение клиента. Для меня, как для психотерапевта, психолога, отказ от таблеток может говорить о том, что у человека есть еще собственные ресурсы, он настроен на работу. Но может быть и не так, все индивидуально.

– А психологическая зависимость? Когда человек превращает препарат в некий фетиш, объект поклонения, без которого он уже не представляет свою дальнейшую жизнь, потому что ему с ним хорошо. Он следит за часами, чтобы не пропустить прием очередной таблетки. Ему страшно от мысли, что когда-нибудь придется расстаться с этим чудодейственным средством.

– Как говорит психиатр, с которым я работаю, антидепрессанты – это не ЛСД. Для меня такое «поклонение» препарату означает, что он действительно нужен и что он работает. И это здорово. Надо сказать, что лечение, насколько я вижу по опыту работы в паре с психиатром, обычно длительное. И это «поклонение», как я замечаю, ближе к концу лечения проходит само, и возникает желание завершить терапию и попробовать обойтись без таблеток. Но опять же, здесь необходим психиатр, который будет контролировать весь процесс. Он сможет сказать, когда лучше всего прекратить использование медикаментов. На мой взгляд, наиболее короткий и эффективный путь к ментальному здоровью – это сочетание психотерапии и лечения у психиатра. Многие психиатры сейчас сами направляют клиентов к психологам и психотерапевтам на психотерапию. И иногда даже говорят, что на нее в каких-то случаях лучше сделать основной упор.

– Люди каких возрастов к Вам чаще всего обращаются за помощью?

– С депрессией ко мне чаще всего приходят студенты и те, кто не так давно закончил учебу. Думаю, это связано с тем, что это поколение лучше понимает необходимость в психотерапии, лучше осведомлено о депрессии и других ментальных заболеваниях. Они знают, что просить помощи в таких случаях – это нормально.

У меня есть чисто субъективная мысль о том, что молодые воспитывались в уже чуть более мягких условиях, чем предыдущие поколения. И они с бОльшим уважением относятся к своим чувствам и переживаниям, которые в нашей культуре принято скорее обесценивать и задвигать на задний план. Они понимают, что обратиться к психологу – не означает поставить на себе крест. Я считаю, это хорошо. Да, поколение наших родителей справлялось, но всегда ли правильными способами? Это вопрос. Думаю, у них просто не было выбора. А у нынешних молодых людей и девушек этот выбор есть, в первую очередь, внутренний выбор, внутреннее разрешение попросить помощи, когда тебе больно, даже если эту боль никому не видно.

– А как Вы считаете, существуют ли безвыходные ситуации? Каждому ли человеку можно помочь?

– Человеческая душа, психика – это целая вселенная, в ней скрыто множество сокровищ, о которых сам человек может и не подозревать. В работе с психологом человек способен увидеть себя совершенно другим. До терапии ему могло казаться, что он в тупике, а в процессе работы он бывает шокирован тем, насколько красивой и богатой оказалась его вселенная, его внутренний мир. Может обнаружить, что теперь он способен найти выход. Для этого нужно только его желание. Когда человек хоть немного хочет себе помочь и разрешает себе помочь, открываются миллионы возможностей выбраться из самых, казалось бы, безвыходных ситуаций.

– Насколько я знаю, психологические консультации могут проходить в любом формате: лично, по скайпу, в чате, а что насчет психотерапии?

– Да, консультации можно проводить в каком угодно формате, а вот настоящая психотерапия для меня возможна только лично. При дистанционной работе, так или иначе, возникают помехи, это мешает процессу, который намного глубже, чем консультирование. Поэтому в рамках психотерапии я провожу сессии по скайпу только в исключительных случаях.

– Что делать человеку, который, придя на встречу с психологом, не готов говорить о каких-то конкретных вещах, но хочет выбраться из оков депрессии?

– Вы, как клиент, имеете полное право не говорить о том, о чем говорить не хочется. И, тем более, на первой встрече, когда вы встречаетесь фактически с незнакомым человеком. Продуктивная работа возможна и без подробностей. В этом случае мы можем говорить образно. Например, назвать проблему каким-то словом и дальше обращаться не к тому, из чего она состоит, а к тому, что вы чувствуете по этому поводу, кем вы ощущаете себя рядом с ней, как вы с ней обходитесь, как она влияет на вас, а вы на нее и т.д. Мы также можем обратиться к арт-терапии и нарисовать свое переживание данной ситуации.

Если со временем клиент начнет доверять больше, то при желании он может рассказать более подробно о своей проблеме. Но, повторюсь, это совершенно необязательно и не так важно. Важнее то, что человек чувствует и что происходит у него внутри.

– Наверняка некоторые люди перед обращением к психологу испытывают страх остаться непонятым и нарваться на советы в духе «делай так и никак иначе». Как быть в таком случае?

– Это действительно может пугать. Когда борешься внутри себя с разрушающими стереотипами, страшно услышать их подтверждение из уст человека, от которого предполагается поддержка. Мне бы хотелось сказать потенциальным клиентам, испытывающим такой страх, несколько вещей.

Во-первых, если психолог дает четкие и прямые указания по поводу того, как вам стоит жить – у меня появляются большие сомнения в его профпригодности. Психолог не имеет права быть этаким гуру, который якобы знает, как будет «правильно», а как – «неправильно». Если мы говорим про психотерапию, то единственный верный путь – это помочь клиенту прийти к своим собственным решениям, а не навязывать ему свои.

Во-вторых, вы, как клиент, не обязаны доверять психологу сразу. Доверие рождается само собой, а не вымучивается. И если доверие к данному психологу так и не появилось, не стоит проявлять над собой насилие. Если все же есть желание работать с ним дальше, то можно обсудить тему доверия на встрече.

Если же вы боитесь сказать о какой-то подробности своей жизни, которая идет вразрез с общественными стереотипами или культурными нормами – не спешите об этом говорить или говорите непрямо. Позаботиться о себе в данном случае – это нормально.

– Депрессия делает человека чересчур уязвимым и ранимым. Как стоит вести себя клиенту, если его обуревает страх получить от психолога ответ, который может его задеть?

– Через черные очки депрессии человек действительно может болезненно воспринять слова, на которые раньше отреагировал бы совершенно спокойно. И здесь необходимо понимать степень тяжести состояния. Как мне кажется, иногда лучше не трогать потенциально болезненные места до того, как начнут работать медикаменты.

Клиент в терапии – полноправный участник процесса. Он имеет право сказать, что не готов пойти в каких-то направлениях, что его что-то не устраивает. Здорово, если клиент говорит о своих желаниях, сомнениях, потребностях. Это может существенно помочь процессу психотерапии.

Беседовала Наталия Кочановская