Психологическое насилие начинается в семье

Насилие в отношениях – тема довольно острая и обширная. Если с физическим насилием все более или менее ясно: в его результате остаются видимые глазу повреждения и болезненные ощущения, то как определить насилие другого типа, когда не остается заметных следов, когда тело физически не страдает – психологическое или моральное насилие, оказывается не всегда понятно. 

Кроме того, и само по себе психологическое насилие может также охватывать довольно широкий круг явлений. 

Оно может происходить в семье в детско-родительских отношениях, причем на факт совершения такого насилия абсолютно не влияет возраст как детей, так и родителей. В супружеских отношениях также есть место этому явлению. 

Психологическому насилию можно подвергнуться и на работе, и в школе. По отношению к психологическому насилию в школе сейчас часто используется термин «буллинг», ему посвящено большое количество публикаций педагогов и психологов последних лет. 

Агрессор, совершающий психологическое насилие, может действовать как сознательно, ставя перед собой задачу – достичь конкретных целей в отношении конкретного человека; так и неосознанно, когда человек ведет себя определенным образом автоматически, не задумываясь, считая свое поведение само собой разумеющимся. 

Хотя психологическое насилие – явление сложное и многогранное, истоки его следует искать в одном определенном месте – семье. И скорее в детско-родительских отношениях, чем в супружеских. Именно в ходе детско-родительских отношений закладывается система восприятия и отношения ко всему, закладывается присвоением, некритично. Ребенок зависим и восприимчив – все, что происходит в родительской семье до подросткового возраста воспринимается им как норма: не только психологическое, но и физическое насилие в том числе. Конечно, став взрослым человек может пересмотреть свою систему ценностей и способы взаимодействия с окружающими, однако это требует времени и сил, которые не каждый может и готов тратить на исправление того, что, по его мнению, и так как-то работает. 

Между тем психологическое насилие в супружеских отношениях в большей степени на слуху, более изучено, чем насилие в отношениях родителей и детей. 

Семья – консервативная и закрытая система. Все, что происходит за закрытыми дверями, должно там и оставаться. Всего-то 500 лет прошло с тех пор, как за женщиной признано право на душу. Сейчас спустя полтысячи лет женщина может заявить свое право быть личностью и не подвергаться насилию. 

С ребенком ситуация сложнее. Самому понятию детства всего каких-то 200 лет, следовательно, о том, чтобы мыслить ребенка личностью, пока речи не идет. Кроме того, ситуация здесь осложняется полностью зависимым положением ребенка и тем, что его нужно воспитывать: социализировать, прививать необходимые навыки. Обнаружить тонкую грань между строгим воспитанием и психологическим насилием не всегда представляется возможным. 

Психологическое насилие в детско-родительских отношениях обусловлено рядом факторов: 

Незнание возрастных особенностей ребенка, пренебрежением его возрастными возможностями. 
Например, мама уходит в парикмахерскую на пару часов, оставляет 9-месячного сына с отцом. Когда она возвращается, то видит, что папа уже успел поставить сына в угол, смертельно на него обидеться и в отместку за недопонимание сыном желания отца побыть в тишине, в течение длительного времени пренебрегать потребностями ребенка, гигиеническими и коммуникативными. 

К сожалению, это реальная история, как и следующие. 

Хотел ли отец вреда своему ребенку, действовал ли он сознательно? Скорее всего нет, в представлении отца он занимался воспитанием сына, настоящим таким мужским воспитанием. И неважно, что ребенок еще не всю обращенную речь понимает, как не способен понять символическое значение угла, не говоря о том, что его физические навыки грубой моторики пока еще не позволяют ему стоять в углу. 

Как можно квалифицировать произошедшее между отцом и сыном? Это воспитательный процесс или психологическое (к счастью, молодому отцу не пришло в голову выпороть сына) насилие? 

2. Педагогические автоматизмы. 

Этот фактор лучше и убедительнее всего иллюстрируется родительской фразой: меня тоже так воспитывали – и ничего: вырос хорошим человеком! Да, хорошим человеком, на котором эстафета семейного насилия не прервется, она перейдет к следующим поколениям. 

Например, ребенок, который по дороге из магазина остановился поболтать с приятелем, а маме сказал, что была очередь, наказан лишением прогулок на неделю. 

Если маму спросить, почему такое суровое наказание за задержку в 10-15 минут, она скорее всего не найдет, что ответить, либо скажет, дети должны быть честны с родителями. Вроде бы все логично и правильно, однако здесь кроется ловушка как для мамы, так и для ребенка – по сложившимся правилам игры такого взаимодействия устрашение (суровость наказания) должна возрастать: дети должны быть кристально честными с родителями – гласит семейная ценность. Зачастую именно из таких переданных по наследству отношений вырастают тяжелые травмирующие взаимоотношения с подростком, когда в любом действии другой стороны видится подвох, желание нанести ущерб и неуважение. Однако взрослый здесь все-таки родитель, именно в его руках сила и власть – инструменты для совершения психологического насилия. 

3. Желание подготовить ребенка к суровым жизненным испытаниям. 

Например, у пятилетнего мальчишки отобрали на площадке игрушку. Он в слезах бежит к маме, а она ему говорит: что ты сопли распустил, как тряпка! Будь мужчиной! И не ной! Успокойся немедля! И сам решай свои проблемы, только твоих машинок мне здесь не хватало! 

Если бы ребенок мог решить эту проблему он бы так и сделал. Но он не может и не знает как. Он расстроен, пришел за сочувствием и помощью к самому близкому человеку – маме. Вместо помощи и сочувствия получил порицание и обесценивание собственного страдания. Если ситуация происходила при большом стечении людей, получил еще и публичное унижение. 

Мама дистанцировалась от расстроенного ребенка, «сохранила лицо» родителя, не идущего на поводу у капризничающего ребенка. 

Проблема в том, что такие ситуации не делают ребенка сильнее, не готовят его к решению жизненных задач. Они со всей очевидностью указывают ребенку на то, что родитель не опора в жизни, не крепкий тыл. Ребенок оказывается надолго дезориентирован. 

Опасность психологического насилия в его «незаметности», в том, что оно часто маскируется под благое намерение, под желание счастья и заботы. Эта опасность, на первый взгляд, представляется незначительной - никто никого не бьет и не истязает. Но в результате такого насилия человек как будто лишается внутренних сил и оказывается за бортом тех удовольствий, которыми наполнена жизнь самодостаточного и уверенного в себе человека.