Симптом как ретрофлексивная форма контакта с окружающим миром

Данная статья является продолжением предыдущих: Ретрофлексия (или «Пара слов о людях сдержанных»), Ретрофлексия (или «Пара слов о людях сдержанных») ч.2 и Ретрофлексия (или «Пара слов о людях сдержанных») ч.3

Приступая к написанию этой главы, я заметил, что она вызывает у меня больше трудностей, нежели написание остальной работы. Детальное раскрытие особенностей работы с психосоматическим симптомом – это задача для отдельного исследования, а написать «кратко обо всём» представляется задачей едва ли выполнимой. Облечь различные взгляды и тактики работы с симптомом в какую-либо законченную структурированную форму, привести их к общему знаменателю - кажется и вовсе делом, обреченным на провал. При этом, было бы упущением и даже ошибкой не касаться этой темы вовсе, так как, на мой взгляд, формирование симптома является самым ярким случаем проявления ретрофлексии.

Мне кажется, важно оговориться, что психосоматическую природу может иметь любой телесный феномен: от покалывания в пятке до мигреней и онкологических заболеваний. 

Для того чтобы объяснить – что из себя представляет психосоматический симптом в гештальт-терапии, необходимо для начала описать механизмы его формирования. 

Считается, что симптом формируется в теле за счёт образования в определённой области хронического напряжения низкой интенсивности, обусловленного ретрофлексивными процессами. То есть, психосоматический симптом, по сути, является логическим продолжением ретрофлексивного процесса. Упрощенная схема такова: человек  прерывает цикл удовлетворения потребности (цикл контакта), останавливая себя на одном из этапов, и, если остановка по тем или иным причинам повторяется снова и снова, то процесс становится хроническим. Остановка импульсов и действий происходит за счёт физиологических процессов. Импульсы, направленные на удовлетворение потребности проявляются в виде напряжения в определённых группах мышц, и когда человек удерживает себя от какого-либо действия, то для остановки первичных импульсов задействуются другие группы мышц, по своей направленности противоположные первым – мышцы антагонисты. Хроническая остановка приводит к хроническому напряжению, а далее  происходит то, что хорошо описал Олег Немиринский в своих статьях.

«Для хронификации напряжения необходима его низкая интенсивность. Существование хронического напряжения в определённой части тела нарушает обменные процессы и создаёт телесную готовность для образования симптоматики» (О. В. Немиринский)

Поначалу ретрофлексивные процессы, обусловленные взаимодействием человека со средой, «подпитывают» симптом, но через какое-то время происходит противоположный процесс – симптом становится в некотором смысле автономным, встраивается в систему взаимодействия человека с миром. Далее функциональный характер психосоматического симптома  теряется, и на уровне органа появляются органические изменения. И уже скорее симптом начинает «питать» ретрофлексивные процессы. Забегая вперед, хочу заметить, что такой взгляд на развитие симптома оставляет мало шансов на его исцеление в стадии болезни вообще, и при помощи какого-то одного средства (медицинского лечения или психотерапии) в частности. То есть, если использовать только медицинское лечение, то через некоторое время привычными ретрофлексивными процессами пациент так или иначе будет запускать формирование новых симптомов, а если ограничиться лишь психотерапией, то, теоретически, болезнь может стать неиссякаемым источником всё новых «сюрпризов» для терапевта. Функция симптомов заключается в том, чтобы и дальше позволять существовать сформированной патологической системе. Такой подход оставляет мало простора для «целителей» от психотерапии, свято верящих в необъятность терапевтических возможностей вообще и своих в частности.   

Возвращаясь к основной теме работы, следует заметить, что, например, Олег Немиринский сам указывает на ретрофлексивную природу симптома, называя его «ретрофлексированной» формой контакта, на это указывают и другие авторы, занимающиеся данной проблемой. Симптом является не только «ретрофлексированной», но так же «ретрофлексивной» формой контакта, т.е., развиваясь, не утрачивает функцию контакта, а, напротив, является иной формой контакта, творческим приспособлением, направленным на косвенное удовлетворение ретрофлексированных потребностей.  Более того, если взять за основу идею о том, что ретрофлексия – это выраженный процесс конфликта потребностей, то развивающийся определённым образом психосоматический симптом можно считать формой контакта, направленной на удовлетворение одной из этих потребностей, а возможно обеих.

Кроме того, я считаю необходимым отметить, что многие авторы указывают на то, что в формировании симптома существенную роль играют и другие механизмы прерывания контакта. Так, например, Геннадий Малейчук пишет: «С точки зрения гештальт-подхода, – это сплав интроекции, ретрофлексии и соматической проекции».

Более подробно этот процесс описывает Ирина Булюбаш: «Психосоматический симптом можно рассматривать и как хронический дефицит в удовлетворении актуальной потребности, и как проекцию отчужденных переживаний, но только не на окружение, а на определённую часть тела. Психосоматический симптом – это то, что происходит с телом и одновременно свернутая форма контакта, причем форма ретрофлексивная, когда организм воспринимает себя как окружающую среду. И человек относится к себе как к окружающей среде, делая что-то с собой вместо воздействия на окружение».

Мне хотелось бы более детально рассмотреть вопрос о том, что же проецируется на поражённую «недугом» часть тела. Здесь у меня есть своя гипотеза, связанная с гештальтистским пониманием цикла контакта. В литературе, с которой я успел ознакомиться, не нашлось внятных объяснений по поводу «взаимоотношений» симптома с циклом контакта. Понятно, что потребность прерывается на определённом этапе, другой вопрос - как отражается на цикле контакта развитие симптома и дальнейшая патологизация процесса.

У меня есть гипотеза, что с течением времени, чем в большей степени процесс ретрофлексии становится хроническим, тем менее осознанными становятся проявления остановленной потребности, и чем менее подлежит осознаванию импульс, тем он более «симптоматизируется».  Таким образом, прерывание в каком-то смысле как бы уходит глубже в преконтакт и стремится быть исключенным из цикла контакта, чтобы этой «мешающей жизни» потребности вовсе не было. Развивая эту мысль, можно предположить, что таким образом первоначальная потребность как бы исключается из жизни клиента, из его цикла контакта, проявляясь лишь в виде симптома, а далее болезни. Учитывая, что блокированные в виде симптома чувства и потребности клиента – это его естество, по сути, он сам, то метафорически он сам исключается из жизни. Возможно, этим можно объяснить возникновение смертельных заболеваний.

Когда человек «отчуждает» часть себя при помощи симптома, то симптом как бы наделяется жизнью, обретает смутные черты, характер, поведение и, если спросить клиента в сессии о том, что симптом делает, то можно получить самые разные ответы: «Болит, ноет, зудит, колет, сжимает, распирает, жжёт и т.д.». Симптом через механизм проекции становится «кем-то» другим, на кого клиент проецирует свои импульсы, чувства и потребности, кем-то, кто по сути нападает, и от кого клиент начинает защищаться различными способами. Таким образом, происходит очень интересный процесс, который пошагово выглядит приблизительно так: клиент через ретрофлексивные процессы прерывает удовлетворение какой-либо своей потребности, через некоторое время в результате хронического напряжения формируется психосоматический симптом, с развитием симптома потребность и все проявления организма, которые с ней связаны, неосознанно вытесняются из жизни клиента, проецируются на симптом. При этом, с развитием симптома у клиента устанавливаются своеобразные отношения с ним. Здесь мне хочется акцентировать внимание: то есть, получается, что клиент, не удовлетворяя свою потребность, как бы исключает её и цикл контакта, связанный с её удовлетворением, из жизни, проецирует на собственный симптом и уже с ним выстраивает некое подобие отношений.  В связи с этим начинают образовываться новые циклы контакта. Фигурой становится телесное страдание - боль, например, и клиент «проходит» по циклу контакта, чтобы избавиться от этой боли, принимая лекарства, посещая врачей и т.д. Избавившись от боли, клиент способен двигаться дальше, но не способен решить проблему, которая привела его к болезни.

Я думаю, что это один из немногих вариантов «построения взаимоотношений» человека с симптомом, когда потребности, а соответственно и симптому нет места в жизни и системе отношений человека, все его усилия направляются на «борьбу» с симптомом, его уничтожение. И это типичный пример ретрофлексированной формы контакта с миром. 

Рассмотрим другой пример: клиентка сдерживает злость на мужа, который хочет вместе с ней в выходные поехать к друзьям (а она нет), и мучается от головной боли. Она по тем или иным причинам избегает взаимодействия с мужем, при этом взаимодействуя с симптомом, например, принимая таблетки от головной боли. Это первый вариант, когда клиента «справляется» с симптомом сама, не встраивая его в свои взаимоотношения с мужем. Второй вариант возникает тогда, когда клиентка, ссылаясь на головную боль и недомогание, уговаривает мужа остаться дома. Симптом встраивается во взаимоотношения с мужем, а клиентка косвенно получает то, чего изначально хотела. Этот пример ясно показывает, как симптом из ретрофлексированной потребности превращается в ретрофлексивную форму контакта. Схематично: первоначально муж является тем, на кого направлены «отрицательные» эмоции. Эмоции под влиянием некого интроекта удерживаются и приводят к формированию симптома. Далее возникает отношение и «отрицательные» эмоции к симптому, клиентка привлекает мужа помочь ей «справиться» с симптомом и обходными путём получает от мужа то, для чего первоначально ей бы потребовалось мобилизовать свои ресурсы и проявить некоторую агрессию. Таким образом, симптом одновременно является и «преследователем» и «спасателем» в этой запутанной системе, но реального контакта между двумя людьми не происходит, так как возникающие эмоции не привнесены в отношения.  «Для психосоматически организованной личности характерны безэмоциональные способы реагирования, как в отношении себя, так и в отношении других». (И. Малейчук)

Этот пример так же демонстрирует парадоксальную природу симптома: симптом не только является результатом прерывания одной потребности в пользу другой, условно более важной, но он  помогает обслуживать обе потребности клиентки, например: отдохнуть, побыть дома и сохранить «добрые» отношения с мужем. Иными словами, симптом является классическим выражением поговорки: «И рыбку съесть и в воду не залезть», некоторые авторы называют эту особенность психосоматического симптома «вторичной выгодой». И. Булюбаш пишет по этому поводу: «В этом смысле психосоматический симптом является способом поддержания целостности. Это своеобразный способ саморегуляции, позволяющий частично разрешать конфликт, не решая самой проблемы».  

Итак, симптом является сборным образованием, творческим приспособлением человека к среде, выражением конфликта потребностей, сплавом интроекции, проекции и ретрофлексии, ретрофлексированной и ретрофлексивной формой контакта с окружающим миром, является одновременно проблемой и её решением, может выполнять множество функций в зависимости от контекста жизни человека. Отсутствие одного устоявшегося взгляда на природу симптома не позволяет выработать единую схему работы с ним, при этом оставляя терапевту пространство для эксперимента.

Следующую статью я собираюсь посвятить разбору основных стратегий работы с  клиентом, заявляющим о наличии у него психосоматического симптома.