Синдром зависимости

 Анализируя зависимых пациентов можно обратить внимание что у таких личностей еще до формирования заболевания наблюдались признаки зависимой личности. Такие дети в основном воспитываются в обстановке тотального контроля и гиперопеки. При этом обесцениваются чувства и переживания ребенка. Формируется навык игнорирования своих чувст и переживаний. Ребенок учится предьявлять рекетные ожидаемые родителями эмоции.

Синдром химической зависимости формируется далеко не у каждого, а только у людей с чертами зависимости, развивающимися задолго до манифестации заболевания. Родители, постоянно подавляя эмоционально значимые переживания у ребенка, формируют зависимое поведение. У такого человека возникают неприятные ощущения и напряжение в общение с другими людьми. Для них привычно, что родители чаще всего мама всегда знает, что им необходимо. Такие люди плохо дифференцируют свои желание и потребности. Они не имеют навыка самостоятельного преодоления жизненных трудностей. Возникает ращепление с одной стороны существует здоровая потребность в сепарации и автономности. С другой отсутствие навыков и плохой контакт с собственной личностью вызывают огромное напряжение и тревогу. Начинается поиск внешних источников «нормализации» состояния. Как известно алкоголь и наркотики обладают очень мощным транквилизирующим эффектом и снижают уровень тревоги быстро и с гарантией.

Отношение зависимой личности к своему здоровью может быть и пренебрежительным, и трепетным, постоянно только одно – перепоручение заботы о своем здоровье другим людям. Главная черта зависимой личности – невозможность (отсутствие навыка, нежелание) позаботиться о себе самом по-настоящему. Имеет место суррогатная паллиативная забота. Например, чтобы снять сильное внутреннее напряжение, нужно употребить алкоголь, что неизбежно приведет к расслаблению (согласно биохимическому действию). И найденный когда-то способ повторяется бесконечное число раз без попыток найти иной способ снятия напряжения.  Таким образом, своим зависимым (аддиктивным) поведением  человек стимулирует родственников к принятию неких мер, в том числе медицинских, лечебных.

На этапе формирования зависимости, родственники всячески стараются сохранить фасад благополучия. Потом идет обвинение окружающих, друзей компании которая дурно влияет на их ребенка. Далее привычно взяв на себя ответственность за здоровье любимого чада такого пациента приводят на прием к врачу. Во время беседы такие родственники полностью идинцифицируют себя с больным. Родственник может подробно описать все жалобы и проблемы пациента, зачастую даже не давая возможности хоть что то добавить от себя. Во время беседы можно услышать такую фразу «Вот мы пьем доктор». Это сопровождается полным грусти и страдания тяжелым вздохом.

 «Заботливые» родственники такую личность обязательно запишут на прием и поведут на осмотр к наркологу, убеждая врача о проблемах больного, настаивая на его лечении, стараются навязать свои методы оказания помощи больному, при этом втягиваются в игры и не осознают, что сами страдают созависимостью.

Далее идет соблазнение специалиста на присоединение к существующей системе, поскольку она начинает показывать свою не эффективность. Мы о вас столько слышали, вы настоящий волшебник, только на вас вся надежда. Врача приглашают вступить в драматический треугольник Картмана в роли спасателя. Это роль легко подхватывается специалистами помогающих профессий. При этом на психологическом уровне родственники «панически боятся» каких либо изменений в существующей системе. Прикладывая огромные усилия по сохранению существующего симбиоза. В некоторых семьях эта игра передается из поколения в поколения и участники достигают небывалого мастерства. Если не выстроить терапевтические отношения конфронтация игры приведет лишь к уходу зависимого из терапии.

Первый же контакт врача с пациентом и его родственниками не проходит рутинно, как у терапевта по поводу ОРЗ. От родственников звучат слова «спасите», «вы наша последняя надежда», «наконец-то мы к вам попали», «если вы нам не поможете – это конец», от пациента - «я пришел сдаваться», что несомненно провоцирует специалиста чувствовать себя исключительным. И идет в диссонанс с действительным положением вещей. Врача вовлекают в двойные отношения сразу, мощно, неосознанно. Роли распределены и отработаны между больным и родственниками были давно. Именно поэтому так быстро происходит вовлечение специалиста в игру. Когда же врач объясняет о проблеме всей  семьи и о путях выздоровления, ближайшие родственники остаются «глухими», неосознанно стараясь сохранить устойчивую, пусть и патологическую, систему.  Взаимодействия с врачом на этом этапе чаще всего заканчивается.

При работе с зависимыми очень важно научиться осозновать, что происходит в вашем контакте с клиентом.

Ярко описал эту трехстороннюю игру Стивен Карпман, увидев в ролях преследователя, жертву и спасителя. Первая роль, предлагаемая специалисту родственниками – всегда роль спасителя. Родственники традиционно берут на себя роль преследователя, пациент с удовольствием погружается в игру роли жертвы. Иногда пациент может провоцировать специалиста на роль преследователя («я пришел сдаваться» напоминает явку с повинной преступника в полицию). Когда роли сыграны до конца, система утрачивает энергетический потенциал, и появляется угроза выхода из игры, игроки неосознанно «спасают положение» с помощью переключения ролей. И врачу предлагаются роли преследователя или жертвы. Все эти предложения происходят исключительно в скрытых транзакциях, «двойном дне» взаимоотношений между специалистом и его посетителями (пациент и родственники).

Перераспеределение ролей тесно связано с вопросами ответственности за происходящее. Пациент, играя роль жертвы, берет на себя «ответственность быть безответственным». Специалисту в предлагаемой роли спасителя достается ответственность за все происходящее. Интересно, что провокация осуществляется по направлению «слабых» мест его личности, соответствующих семи смертным грехам по религиозным канонам - гордыня, алчность и т.д. Выдержавший этот «экзамен» специалист не соглашается на роль спасителя и избегает тотальной ответственности.

Нетрудно увидеть в жертве показную детскую незащищенность, «включаемую» ролью интеллектуальную незрелость и функциональное снижение когнитивных функций, относящихся к абстрактно-логическому мышлению. Вживание в роль жертвы предполагает регрессию возраста и резкое возрастание уровня пассивности поведения. В просторечье резкая регрессия в детское состояние (произвольная или неосознанная) получила название «включить дуру». Выпячиваются и другие качества детской личности – стереотипное поведения, эмоциональная лабильность, утрата контроля над собой, временем, ситуацией, рискованное поведение и проч. По нашему мнению это неосознанно делается жертвой для преследователя, соответствующего карающему (кастрирующему) родителю, названному Клодом Штайнером «Большим Свином», чтобы вызвать активный отзыв родительской и взрослой части другого (созависимого) лица, с которым в психологическом плане жертва составляет единую личность. Вот такое «стремление к гармонии». Возникает патологический симбиоз. Нарушение сепарации (отделения) ребенка от родителя (матери) возможно только при наличии мощного карающего (кастрирующего) родителя в структуре личности последнего. Вырастая, ребенок сохраняет эту «изюминку» в своей личности, интроецирует кастрирующего родителя своего отца или матери. Более того, эта интроекция отпечатывается соответствующим образом на анимусе или аниме, что предопределяет выбор партнера и способствует созданию «особой» семьи. Таким образом, специалисту приходится работать с кастрирующим родителем родительской фигуры для пациента (этот человек зачастую приводит пациента на прием к специалисту), с «раненым» еще в детстве внутренним ребенком пациента и интроецированным кастрирующим родителем пациента, благодаря которому погружение в пассивность, а следовательно, продолжение симбиоза, алкоголизации, наркотизации, нехимической аддикции, становится неизбежным. Целью терапии являются параллельные изменения в личностях пациента и лица, пребывающего с пациентом в симбиозе.

 Шиффами был предложен хороший термин «репарентинг» - «переродительствование». Но важно не заменить родителей на других (это было бы грубым вмешательством в семейную систему, отрывом человека от его родового поля), а помочь системе гармонизироваться, измениться настолько, насколько хватает ей ресурсов в настоящий момент. Эта работа включает в себя осознавание протекающих в личности процессов, научение прерыванию действия кастрирующего внутреннего родителя, развитие внутреннего любящего родителя – составление «банка поглаживаний» (В. Макаров) и действия,  направленные им на успокоение внутреннего ребенка, на заботу о внутреннем ребенке и помощи ему во взрослении. Внутренний любящий родитель всегда ближе, чем внутренний родитель другого человека.

Переориентация в поведение зависимого и укрепление взрослой части приводит к нарушению сложившейся внутри семейной системы. Необходимо учитывать, что семья как система стремится сохранить стабильность и сохранить зависимый паттерн поведения. 

[email protected] пишите обязательно отвечу