Рак – диагноз или приговор суда?

Анализируя рак, как психосоматическое заболевание, нужно помнить о том, что это процесс, динамическая система внутренних объектов, взаимоотношения между которыми по-настоящему трагичны.

Я анализирую онкологическое заболевание как результат судебного процесса, в котором были и судья, и обвинитель, и адвокат, и обвиняемый. И есть исполнитель приговора, который выполняет решение судьи.

Онкологическому заболеванию всегда предшествует утрата, реальная или мнимая, переживаемая патологически и исподтишка «обесточивающая» пациента неосознаваемой виной перед утраченным объектом. Он и становится исполнителе приговора, палачом.

Когда болезнь запускается, судья – Супер-Эго, родительская часть личности, находится на стороне обвинения, которое представляет наблюдающее Эго, та часть нас, которая анализирует наши поступки и дает им оценку. У онкологического больного Эго (сам обвиняемый) очень слабое, оно полностью задавлено карающим Супер-Эго, фактически поглотившим наблюдающее Эго, захватившим его функции.

Функции защиты находятся у детской части личности, обладающей инстинктом выживания, стремлением к игре и счастью, источником либидо, нуждающемся в инвестировании. В начале болезни этот ребенок полностью подавлен, затоплен виной за повреждения, нанесенные утраченному объекту, утрата которого делает непреодолимым разрыв между Я-реальным и Я- идеальным. На этом этапе защита согласна с обвинением и это согласие делает ее безгласной.

Продолжая пользоваться этой метафорой, мы можем сказать, что психотерапия онкологического больного – это обжалование приговора, который уже начали приводить в исполнение. С пересмотром дела в суде присяжных.

Важно понимать, что все интрапсихические процессы у этой группы пациентов осуществляются ТОЛЬКО НА УРОВНЕ ТЕЛА. Онкологический больной обладает очень слабой способностью к ментализации, эта способность может отсутствовать вовсе. Вам придется «извлекать» из тела его репрезентации, практически создавая их заново. Этот процесс требует тончайшего вчувствования в больного, чтобы репрезентации были частями именно его психики, а не оказались выдуманы вами.

 Во время первичного интервью вам будет предъявлена абсолютно здоровая, благополучная личность. И вы будете недоумевать, где же тут обещанный теоретиками психоз, пока не поймете, что вместо пациента вам предъявляется только его Супер-Эго, та часть личности, в присутствии которой все остальные должны «молчать, когда взрослые разговаривают». На самом деле пациент ваш фрагментирован, интеграция частей личности полностью отсутствует, эти части существуют как реальные персонажи из объектного мира больного, ведущие между собой борьбу, в которой его психика «разрывается на части».

В переносе вы будете последовательно становиться этими персонажами, «переписывая набело» их роли, стремясь привести процесс к оправдательному приговору.

Прежде всего нужно «распотрошить» СуперЭго, превратив его из крайне жесткой, ригидной, карающей структуры в толерантного советчика с совещательным голосом. Мне известен случай, когда терапевт добился от пациентки отличной динамики, научив ее переходить улицу на красный свет…

Патологическое переживание утраты происходит как идентификация пациента с утраченным объектом и, становясь в контрпереносе его затопленным виной Эго, вы можете проработать и пережить с ним вместе истинное содержание его вины и дать возможность искупления и прощения без участия соматических процессов.

Общение с детской частью пациента, как и переживание в контрпереносе его детских состояний и анализ их, призвано укрепить эту часть личности, позволить ей из состояния беспомощности и бесправия перейти к правомерности и правомочности своего существования. Оказаться в состоянии в полный голос выступить в свою защиту и в конечном итоге выжить.

Завершением работы будет интеграция разрозненных частей личности в единую структуру Я пациента и выстраивание границ Я.